глядя в окно и пытаясь понять, почему все снова пошло не так.
Их разговор шел очень мило… пока она не сунула нос не в свое дело.
— Похоже, в детстве у тебя были проблемы, Джейк, — пробормотала она. — Почему бы тебе не рассказать мне все, пока мы живем под одной крышей?
Кейт перевернулась на другой бок. Кем она себя вообразила? Его врачом?
Кейт вздохнула и провела рукой по животу. Не стоит быть такой любопытной. И не нужно лезть туда, где она не нужна.
Да и какое утешение она могла предложить Джейку?
Вместе с гневом на родителя пришла вина. Этот родитель мог быть худшим человеком в мире, но ничто не могло преодолеть потребность ребенка любить своих родителей. А если эта любовь угасала, ребенок неизбежно чувствовал себя виноватым.
Она сама годами боролась с этими чувствами, пока наконец не признала, что бесполезно сердиться на родную мать за то, что та оставила их. Не имело смысла обижаться и на приемную мать за то, что та слишком сильно любила Бет. Хотя Кейт никогда не будет с ней близка так, как Бет, по крайней мере, теперь они иногда разговаривали.
Конечно, примириться с собственными чувствами и подтолкнуть Джейка к примирению с самим собой — это очень разные вещи. Может, только к лучшему, что он не пошел ей навстречу. В конце концов, она должна была держаться от него на расстоянии.
Кейт подумала о ребенке, растущем внутри нее. Она уже привязалась к нему гораздо сильнее, чем следует. И хотя Кейт не намеревалась растить малыша сама, какая-то ее часть по-прежнему стремилась… к чему? К сказочной развязке, в которой она и Джейк влюбились друг в друга, решили оставить ребенка себе и с тех пор всегда жили счастливо?
Сама мысль была нелепой. Она давно поняла, что «они жили долго и счастливо» — не для нее. Мужчины, с которыми она встречалась, не выносили ее независимости и сильной воли. Джейк, скорее всего, ничем от них не отличается.
Нет, она давно поняла, что лучше всего стоять на своих ногах. Зависеть только от себя, а не от других. Только так ее не обидят.
Да, очень важно держаться от Джейка на расстоянии. Потому что невидимые узы между ними уже слишком окрепли.
Утром Кейт чувствовала себя измотанной. Несколько дней она слишком мало спала, и вместе с переживаниями и беременностью это ее вконец утомило. Но и оставаться в постели тоже не имело смысла. Поэтому около шести часов она встала, оделась и пошла завтракать.
Она остановилась в дверях. За кухонным столом сидел Джейк и читал газету. Он держал в руке кружку кофе, на тарелке лежал последний кусок круассана.
— Ты рано встала.
Кейт заставила себя сохранять спокойствие.
— Ты тоже. — Она не сомневалась, что после позднего разговора он будет еще в постели. Но он снова ее удивил.
— Я знал, что ты рано встанешь. Потому что у тебя проблемы со сном. — Он указал на белый бумажный пакет посередине стола. — Я купил тебе зерновую пшеничную сдобу с бананом и орехами. Жизель в булочной сказала, это то, что ты обычно ешь.
Кейт радостно встрепенулась.
Несмотря на обещания самой себе не полагаться на Джейка, она не могла отвергнуть его заботу. Поэтому села напротив него и придвинула к себе пакет.
К своему удивлению, Кейт нашла в нем не только зерновую пшеничную сдобу с бананом и орехами, но и круассан с шоколадом и малиной.
Прежде чем она успела возразить, он вскочил и налил ей стакан молока.
— Я не знал, какое у тебя будет настроение, — сказал он, протягивая ей тарелку.
Кейт на секунду задумалась. Разумеется, правильным выбором был бы зерновой хлеб. Здоровым выбором. Лучше для нее, лучше для ребенка.
Но ей почему-то захотелось круассан с шоколадом и малиной… в котором было слишком много калорий и жира.
В конце концов она поняла, что поступит так, как всегда. Правильно. Потому что, если она не сделает правильный выбор, это может отрицательно сказаться на ребенке.
В последний раз взглянув на круассан, Кейт положила на тарелку сдобу и аккуратно завернула круассан в бумажный пакет.
Она отщипнула кусок сдобы и сунула его в рот. Джейк улыбнулся.
— Что?
Он покачал головой.
— Я знал, что ты выберешь сдобу.
— В шоколаде слишком много кофеина.
— Не намного больше, чем в твоем кофе без кофеина.
— Сдоба — все равно лучший выбор. Цельная пшеница, протеин из орехов и даже немного фруктов. Много питательных веществ, которые нужны ребенку.
— Конечно. — Он кивнул.
— Ты не согласен?
— Вовсе нет. Это очень логично. Ты очень серьезно воспринимаешь свою беременность.
— Конечно, — кивнула Кейт. — Это огромная ответственность.
— И считаешь, что должна все делать идеально.
— А разве это плохо? Кроме того, я единственная, от кого в данный момент зависит здоровье малыша.
— Ну, конечно, но… — Он поднял последний кусок своего круассана. — Но иногда нужно себя побаловать. Немного.
Кейт наблюдала, как Джейк положил в рот этот последний кусок. Она могла себе представить, каков он на вкус. Сладкий шоколад, ароматная малина. Круассан практически растаял бы у нее на языке.
Кейт решительно откусила от сдобы. Запив кусок молоком, она сказала:
— Я хотела…
— Насчет вчерашнего вечера… — одновременно произнес Джейк и со смехом взглянул на нее из-под ресниц. — Начинай первая.
Кейт почувствовала его взгляд и подняла голову. В глазах Джейка она увидела печаль, почти робость, и это понравилось ей гораздо больше, чем его обычное шаловливое обаяние. Это много значило, поскольку Кейт часто было чертовски трудно устоять перед его мужским шармом.
Решив по возможности придерживаться официального тона, она сделала глубокий вдох и проговорила:
— Я хотела извиниться за вчерашний вечер. Я не собиралась вмешиваться в дела, которые меня не касаются.
Она сказала больше, чем хотела, поэтому сунула в рот сдобу и замолчала.
— Забавно. — Джейк глотнул кофе. — Я собирался извиниться за свою категоричность. Наверное, я просто не привык разговаривать о матери.
— Ну, многим людям тяжело разговаривать о семейных отношениях. Особенно если они напряженные.
— Вообще-то, у нас сейчас очень хорошие отношения.
Кейт вскинула брови и с сомнением взглянула на Джейка.
— Должно быть, ты до сих пор сердишься на свою мать.
— Нет. Я сердился в юности, но теперь мы отлично ладим.
— Значит, мать тебя бросила, а ты… простил ее?
— Да. Почему тебе так трудно этому поверить?
