ладони к его груди и с восхищением наблюдала, как бьется пульс на его горле, чувствуя, как от дыхания поднимается и опускается его грудь. Розамунда обняла его за плечи и прижалась так крепко, что земля уплыла из-под ее ног. Она поднялась на носки, прижимаясь к нему, и его поцелуи стали глубже. Его язык нетерпеливо, грубо проник между ее губами, как если бы он тоже ощущал острую потребность.
Розамунда хотела всего — всего его! И хотела отдать ему всю себя!
Но тут он медленно прервал поцелуй, из-за огня, полыхающего между ними, пока они не сгорели и нем… Тяжело дыша, он уткнулся лбом в ее лоб. Розамунда закрыла глаза, вцепившись в него, как будто он мог исчезнуть. А он и в самом деле должен был исчезнуть. Он из Швеции, и ему скоро уезжать… Он может заполучить свое английское поместье, но и тогда будет трудно убедить родителей что Энтон ей достойная пара, как трудно будет склонить королеву, — та и слышать не хотела о за мужестве своих фрейлин.
К тому же он ведь еще не говорил ей о своих чувствах, о своих намерениях. Не говорил о планах на будущее, о своих надеждах. Да, она действительно романтичная глупышка… Наивная дурочка, которая свою влюбленность ставит превыше всего! И все-таки она была счастлива наедине с ним в этой холодной зимней тишине, как никогда не могла бы быть счастлива с Ричардом. Ее глубокая страсть была совсем другой, другим и побуждение быть с ним, узнать его. Она должна впитывать каждое ощущение этого момента, — как Энтон улыбается, как ведет себя его тело от ее прикосновений.
Этот момент может оказаться всем, что у нее останется. Она отстранилась, чтобы лучше рассмотреть его, — его лицо, его улыбку, радостную, но с тем же оттенком горечи, как и ее собственные чувства. Она отбросила с его лба растрепанные ветром черные волосы, приложила ладони к его щекам; его тепло чувствовалось даже через тонкие кожаные перчатки. Она провела пальцами по его щекам, носу, очертила подбородок. Его мускулы напрягались под ее ласковым прикосновением. Она хотела запомнить в нем каждую мелочь.
— Когда-нибудь, когда состарюсь, сидя у камина, я буду вспоминать эти мгновения, — прошептала она. — Буду вспоминать молодого сильного красивого мужчину, который держал меня вот так. Я буду вспоминать все чувства, которые он вызвал во мне и позволил мне понять саму себя.
Он взял ее руки в свои, крепко сжал.
— Какие чувства? — глухо спросил он с тяжелым акцентом. Обычно его английский был почти безупречен, но в минуты эмоционального напряжения окончания слов мелодично затягивались.
— Я острее чувствую жизнь, — прошептала она. — Когда я с вами, Энтон, я чувствую тепло и трепет жизни, как будто лечу все выше, выше… как птица над этими деревьями, над Уайтхоллом, над Лондоном… надо всем. Лечу, пока не найду свое собственное гнездо, где всегда безопасно и счастливо.
—
— Есть, если правильно найти свой дом, то место, которое предназначено тебе, — настаивали она. — Я всегда в это верила. Боюсь только, найти его трудно.
— И что же надо делать, если найдешь?
— Как что?! Хранить его изо всех сил, биться за него, не дать ему уйти.
В ответ он снова поцеловал ее и поднял на цыпочки, чтобы их тела лучше чувствовали друг друга. Поцелуи их были быстрыми, наполненными обещаниями, надеждами.
— Розамунда, — шептал он, сильнее прижимая ее к себе, — нам надо завтра встретиться, хорошо? Нам надо о многом поговорить.
И еще целоваться?! Розамунда так хотела на это надеяться! И, чувствуя себя до смешного счастливой, она кивнула:
— Завтра!
Розамунда задержалась на верхней площадке лестницы, которая вела в апартаменты фрейлин, посмотрела через резную балюстраду вниз. Энтон с лордом Лэнгли стояли внизу и смеялись, над какой то шуткой.
Как же она любила, когда он смеется! Когда выглядит таким юным и счастливым; вся комната начинала сверкать, как от тысячи фонарей. Если бы он всегда оставался таким!
Энтон посмотрел вверх, отыскивая ее взглядом, и улыбка его стала ярче. Розамунда засмеялась, помахала и убежала в коридор. Может, их роман продлится недолго, но пока он есть, и он восхитителен. Теперь она понимала, что толкнуло Катерину Грей и ее тайного супруга с головой погрузиться в убийственную страсть, — это сила, перед которой не устоишь! Она не хотела подвергать опасности ни свою репутацию, ни мнение семьи о ней и все равно ничего не могла с собой поделать.
Она сняла перчатки, держа их бережно, вспоминая, как прикасалась к лицу Энтона и чувствовала его тепло через эти перчатки. Потом рассмеялась над своей глупостью. Так она скоро начнет воровать перья с его шляпы, обеденные ножи, которыми он ел, возводя их в ранг сокровища!
— Леди Розамунда!
Она услышала голос, выдернувший ее из головокружительных романтических фантазий. Она подняла глаза и увидела Сесилию Саттон, выходящую из кабинета. Она все еще была в трауре. Сесилия улыбалась, но улыбка была напряженной, неуверенной, будто ей не часто приходилось улыбаться.
— Миссис Саттон! — Дома, когда встречались, они иногда называли друг друга просто Розамунда и Сесилия, но теперь это показалось бы странным. — Как поживаете?
— Не хуже, чем кто-либо в этом холодном, перегруженном толпами городе, — ответила Сесилия. — Не дождусь дня, когда смогу вернуться в деревню, как, я уверена, и вы тоже. Должно быть, скучаете по фамильному замку?
— Конечно. Но у двора свои прелести.
Сесилия напряженно улыбнулась:
— Такие, как придворные джентльмены, возможно?!
— Да, они мне кажутся красивыми.
И умными?! Не как джентльмены в деревне?!
Розамунда помнила покойного мужа Сесилии, старшего брата Ричарда. Казалось, тому нравилось только охотиться да сплетничать, и ничего больше. Довольно привлекательный, но уж очень тусклый! Все были втайне удивлены, когда он женился на Сесилии, внучке сэра Уолтера Леонарда, землевладельца, потомка старого прославленного рода из другого графства. Брак казался неравным, особенно когда они познакомились с Сесилией и обнаружили, что она — темноволосая красавица, великолепно образованная для леди и чрезвычайно изысканная. Но супруги как-то сжились друг с другом, хотя продолжалось это не долго: спустя всего несколько месяцев супруг умер после несчастного случая на охоте, оставив Ричарда наследником фамильных земель. А Сесилия, казалось, все еще скорбела по своему мужу. И Розамунда внезапно вспомнила, что сэр Уолтер Леонард должен также быть и дедом Энтона. Как же странно думать, что эти двое — родственники… Они такие разные оба непостижимые, да, но у Энтона были светлые грани, а у Сесилии их не было.
— Двор — не
— И вы останетесь здесь и продолжите расширять свой кругозор?
— Я останусь при дворе столько, сколько буду нужна королеве или пока не понадоблюсь дома.
— Дома? — спокойно переспросила Сесилия, и Розамунда вспомнила, зачем Сесилия здесь в Уайтхолле. Вспомнила и о поручении королевы поговорить с Сесилией о ее деле.
— Удивлена, что вы проделали этот путь зимой, — сказала Розамунда, — особенно когда вы все еще в трауре.
— У меня не было времени сшить новую придворную одежду, — ответила Сесилия. — Но я не возражала против поездки. Это была возможность спокойно собраться с мыслями.
Розамунда понимала Сесилию, ее невыразимую боль, от которой невозможно мыслить ясно. Ее собственное путешествие в Лондон научило ее многому.
— Вы тут надолго задержитесь?
— Зависит от того, когда моя петиция дойдет до адресата, — ответила Сесилия. — Вы не знаете, королева прочла ее?
— Я этого не знаю. Она не говорит со своими фрейлинами о делах. К тому же она последнее время так
