— Да, уж лучше мы пострадаем за Швецию здесь, среди одиноких и скучающих леди, — отозвался Энтон. — Они помогут весело провести Рождество.
— Но вы еще не сказали, предпочитаете ли служить прихотям графини или королевы?!
— Или еще какого-нибудь из вашего бесчисленного парада обожательниц?! — ухмыльнулся Нильс. Он смотрел на Мэри Хауард, которая стрельнула глазами в Энтона и быстро отвернулась, покраснев.
— Они все без ума от ваших грандиозных выкрутасов на льду, — с досадой вздохнул Нильс.
— А сейчас, когда Темза почти совсем замерзла, у вас появится еще больше таких возможностей, — добавил Иоганн.
Энтон засмеялся, он наслаждался редкими минутами на льду, когда тебя оставляют все мысли и остаются только движение и изумительное ощущение свободы.
Он покачал головой и, перебросив коньки через плечо, зашагал ко дворцу.
— Не забудьте о приеме, — крикнул он друзьям, — ее величество не жалует опоздавших!
— Так вы решили послужить забавой королеве?! — хмыкнул Нильс, вместе с Иоганном поторопившись за Энтоном.
Энтон рассмеялся:
— Боюсь, в таких делах у меня не хватает силы духа лорда Лестера. Я не смогу развлекать ее долго. Нет во мне и жертвенности Мелвилла или Майтланда: служить сразу двум королевам, шотландской и английской, довольно утомительно. Но если забавами в Грейтхолле мы можем продвинуть наши дела, то должны это сделать.
Он усмехнулся, похоже, что они его не поняли. Было бы неплохо, если бы он смог всегда держать всех в неведении относительно своих истинных намерений и мотивов.
Он развернулся и легко взлетел по каменной лестнице к галерее. В этот час огромный зал был почти пустым. Все расползлись по своим углам, подбирать наряд к предстоящему приему и обдумывать свой следующий ход в бесконечной игре придворной жизни. Ему надо было сделать то же. Он услышал, что его кузина прибыла на Уайтхолл, чтобы продумать ответный ход в споре за владение поместьем Брайони. Энтон еще не встречался со своим противником. А поместье было лакомым куском: никто не хотел упустить его без борьбы, и не имело значение, как распорядился их дед. И Энтон мог быть сильным противником! Для него поместье Брайони означало не просто дом, не только надел земли. Он был готов драться за него, даже если оружием турнирной схватки было очарование, флирт и… хитрость. Он повернул к выделенным для шведской депутации апартаментам, упрятанным среди хитросплетений коридоров Уайтхолла. И тут его внимание привлек всплеск смеха, тихий, приглушенный, но искрящийся, как золотая ленточка, вплетенная в серый день или мрачные мысли.
— Ш-ш-ш, — услышал он женский шепот, — это сюда, только надо побыстрее.
— Ой! Анна, я не уверена…
Энтон выглянул из-за угла и увидел две одетые в белое с серебром фигурки фрейлин, которые крались на цыпочках по узкому темному коридору. Одна из них была Анна Перси, миленькая бойкая брюнеточка, которая приковала к себе нежное внимание Иоганна. А с нею — его зимняя фея или королева? В первое мгновение он онемел, не смея поверить в то, что увидел! Он уже думал о ней как о мираже, лесном духе, сотворенном из снега и льда и не существующем в реальности.
Но это была она, и она, сдерживая смех, пробиралась на цыпочках по коридору дворца. Она оглянулась через плечо, и Энтон поспешил скрыться в спасительной тени. На какое-то мгновение ее плечи напряглись, и она замерла. Энтон испугался, что она заметит его, но Анна Перси потянула ее за руку, и они обе скрылись за углом.
Он смотрел на то место, где она только что была. Воздух здесь мерцал, будто звездочки поплясали какое-то мгновение и исчезли. Кто же она?!
Его размышления были прерваны топотом Иоганна с Нильсом.
— Куда ты так уставился? — спросил Нильс. Энтон мотнул головой, пытаясь стряхнуть волшебное видение.
— Мне показалось, что я кого-то здесь слышал.
— Может, одна из твоих обожательниц где-то притаилась, — засмеялся Иоганн.
Глава 4
Торжественный прием королевы состоялся не в Грейтхолле, а в небольшом салоне рядом. Мерцающие гобелены — сцены летней охоты и пикников — согревали стены с темными панелями, а в камине полыхал огонь; его красно-оранжевые отблески несли тепло и причудливый свет на позолоту потолка и великолепную посуду, бокалы и кубки на столах, покрытых парчовыми скатертями.
Два лютниста играли красивую мелодию, когда Розамунда устроилась на одной из скамеек с подушками, стоящими ниже королевского трона. Слуги в ливреях разносили большие наполненные блюда и разливали эль и благоухающие вина в кубки. Все вокруг казалось Розамунде одним огромным разноцветным вращением. Смех — навязчиво громкий, стук ножей по серебру, острые запахи вина, жареного мяса, древесного дыма и… цветочных духов.
Она сидела вместе с фрейлинами — в стайке зимних воробьев в серебристо-белых платьях, тихонько пила вино и прислушивалась к пикированию Анны с Мэри Хауард.
Королева возвышалась над толпой на троне. С одной ее стороны был австрийский посол Адам фон Зветкович, с другой — глава шведской депутации. Рядом со шведом — шотландец сэр Джеймс Мелвилл.
Черноволосого шведа здесь не было.
— Розамунда, попробуй это, — предложила Анна, положив ей на тарелку кусок пирога с пряной свининой. — Очень вкусный, а ты ничего не ела, как приехала.
— Быть худой — теперь не модно, — фыркнула Мэри Хауард, насмешливо посмотрев на руки Розамунды под рукавами из серебристого атласа. — Наверное, в деревне за модой не следят, но здесь это очень важно.
— Уж лучше так, чем не влезать в свой корсет, — парировала Анна. — Или, может быть, незатянутые шнуровки для того, чтобы поймать взгляд лорда Фулкса?
— Даже при том, что он помолвлен с леди Понснби, — поддакнула Катерина Книветт, еще одна фрейлина.
Мэри Хауард вздернула голову:
— Меня не волнует ни лорд Фулкс, ни его помолвка. Я только хотела дать леди Розамунде дружеский совет, потому что она при дворе новенькая.
— Не думаю, что она нуждается в твоих советах, — снова парировала Анна. — В этом зале с нее уже многие джентльмены глаз не спускают!
— Ну что ты говоришь, Анна, — пробормотала Розамунда.
— Не скромничай! — улыбнулась Анна. — Посмотри туда, и сама увидишь.
Она потянула Розамунду за руку, чтобы повернуть ее к другой части зала, но Розамунда увидела, что все не сводили глаз с королевы. Королева была звездой, вокруг которой крутилось все, и выглядела она как звезда в платье из золотой парчи и черного бархата. Ее рыжие волосы были убраны под золотую корону.
Только один из гостей не смотрел на королеву, а с угрюмой напряженностью глядел на нее, Розамунду, — Энтон Густавсен. Да, это был он!
Тогда, на пруду, он был, в самом деле, великолепен в ясном холодном свете дня — человек из другого мира. И в этом прекрасном королевском дворце, в свете камина и свечей, он был не менее красив. Черные волосы были откинуты со лба и заправлены под блестящий головной убор. Отблески света и теней играли на выточенном лице, высоких скулах и волевом подбородке.
Розамунда почувствовала, что ей трудно дышать.
О чем он думает, глядя на нее так серьезно? Может, вспоминает, как глупо она убежала от него тогда, у пруда? Она заставила себя поднять лицо и твердо встретить его взгляд. Его губы медленно растянулись в улыбке, обнажив восхитительные белые зубы, отчего застывшие черты лица оживились, но темно-карие
