преследует человека по пятам, заставляя расплачиваться по высшему разряду. Но в следующих новеллах «Коити, безухий» и «В чайной чашке» возникает еще и тема ответственности за злодеяния, совершенные в минувшие времена (невинно убиенные возвращаются и требуют искупления), а главное — трагического воздаяния всем творцам, что посмели выступить в качестве посредников между бытием и инобытием и воспеть в своем искусстве мир призрачных сущностей. Неверие в загробную жизнь и во власть привидений столь же опасно, как и вовлеченность в потустороннее, как и заигрывание со смертью и роком. Контакт с трансцендентным требует осторожности и выверенности.
Видимо, неслучайно картина «Кайдан», поразившая в 1965 году европейцев (специальный приз в Канне) и американцев (номинация на «Оскар») невероятным по краскам изобразительным решением (оператор Еко Мидзуки, художник Сикэмаса Тода), внешне выглядит искусственной, нарисованной, волшебно-призрачной, но по духу и производимому впечатлению более реалистична и предостерегающа, чем натуралистические фильмы ужасов.
Такое уникальное умение японских режиссеров доводить зрителей до состояния экзистенциального страха, вроде бы и не показывая ничего сверхужасного, разумеется, уходит корнями к давним традициям театров Но и Кабуки.
Например, Акира Куросава еще в «Замке паутины» (другое название — «Трон в крови»), вольной экранизации «Макбета», в сценах с ведьмами и особенно с мертвенно бледной леди Макбет, внушающей своему мужу кровавые замыслы, добивался сильного мистического воздействия лишь за счет напоминания о традиционном мотиве «дьявола в облике женщины». А в его поздней работе «Сны» воспроизведены на экране восемь причудливых, а порой даже апокалиптических сновидений самого режиссера. Ярка и необычна, например, детская фантазия о том, как во время слепого дождя происходит тайная свадьба лисов — и в этом видении таинственных существ в масках и кимоно, шествующих по лесу, столько же поэзии и волшебства, сколько и волнующего страха.
Последняя лента Нагисы Осимы «Табу» (пожалуй, точнее был бы перевод «Запретное») — это экзистенциальная притча о крахе вековых самурайских порядков и кодексов чести, неожиданно обрывающаяся легендарно-мистически, словно переводя все происходившее за грани реального, что вполне соответствует восточной буддистской традиции. И тогда юного и красивого Содзабуро, прельщающего всех самураев, следовало бы интерпретировать как призрака, исполняющего одному ему ведомую миссию. А устоявший перед чарами Хидзиката в финале вообще готов предположить, что этот юноша — порождение дьявола. Сам постановщик заявлял в интервью, что отчаянно красивый жест Хидзикаты в последнем кадре, когда он срубает одним взмахом меча стоящую рядом сакуру, оказывается метафорическим образом неизбежной кончины самурайства. И когда падают, будучи сраженными, существовавшие веками империи, никому не должно быть дела до упрямого выяснения, явилось ли это прямым следствием разгула страстей, разврата и вырождения среди носителей гибнущей системы ценностей. Вот и отстраненный, как бы индифферентный взгляд наблюдателя, избранный Осимой в «Табу», помогает режиссеру рассказать о запретном так, чтобы осталось ощущение, что мы еще меньше понимаем случившееся, нежели в начале повествования. И начинаем видеть глазами прежде невозмутимого героя Такэси Китано (Хидзиката), что кругом одни призраки, вплоть до него самого.
Однако было бы неверным считать, что все страхи и мистические комплексы остались для японцев только в далеком прошлом, из которого можно еще долго черпать вдохновение для пугающих фильмов. Современное поколение режиссеров, явно ориентируясь на жанровое американское кино, все же пытается сопрягать новомодные кошмары о последних достижениях техники вроде компьютеров и виртуальной реальности с тем непознаваемым и загадочным, что укоренилось в веках. Примерами могут послужить свежие ленты «Каир» Киеси Куросавы (это однофамилец знаменитого мастера кино) и «Авалон» Мамору Осии, представленные на Каннском фестивале 2001 года.
В любом случае мы явно обделяем картину мирового кино о сверхъестественном, когда все сводим лишь к заокеанским образцам этого направления, иногда, в качестве исключения, рассматривая что-то европейское. Восточная культура, в частности, японская, куда богаче по своим связям с потусторонним, способным, как уже было сказано, свободно проникать в наш мир и пребывать здесь в обличье живых существ. И если у американцев в жанре триллера стал популярным сюжетный ход «В постели с врагом» (если воспользоваться названием одного из подобных фильмов), то для японцев он вполне мог бы трансформироваться и звучать так: «В постели с привидениями». Одним же словом — кайдан.
Сергей КУДРЯВЦЕВ
Рецензии
ШРЕК
(SHREK)
Производство компаний DreamWorks SKG и Pacific Data Images, 2001. Режиссеры Эндрю Эдамсон и Вики Дженсон. Роли озвучивали: Эдди Мерфи, Джон Литгоу, Кэмерон Диас, Винсент Кассель. 1 ч. 30 мин.
Свершилось! Американцы, перекормившие мир продукцией студии «Уолт Дисней», наконец объелись сами,
Ради справедливости следует заметить, что попытки сделать пародию на бесконечную череду безликих персонажей и стандартных ходов, кочующих из фильма в фильм, предпринимались и раньше. Однако то было робкое подшучивание над чудаковатым, но всесильным дядюшкой, никак не посягающее на основы его могущества, «Шрек» также не посягает на основы: создатели этого компьютерного мультфильма действуют гораздо изощреннее — они демонстрируют свое отношение к тому розовому сиропу, которым потчует студия невинных зрителей.
И потому «Шрек» — отнюдь не пародия, несмотря на прямые эпизоды-перевертыши, которые скрываются в сюжете. Это своя сказка, веселая и нескучная, повествующая о тех же вечных ценностях, но своим языком. Безобразный симпатяга огр в компании с таким же обаятельным уродцем осликом отправляются освобождать принцессу. Понятно, что самому огру принцессы нужны не больше, чем ослу попугаи, однако засидевшийся в принцах правитель страны хочет привести ее, а главное, себя — на трон, но совсем не жаждет лезть на рожон. Зато готов возвратить огру его любимое болото. Словом, сделка заключена, и «суперкоманда», возглавляемая, скорее, ослом, чем его сокрушительным спутником, отправляется в спасательную экспедицию.
Ну кем может быть прекрасная принцесса, как не очередной инкарнацией Барби, обремененной в фильме тяжким заклятием? И как тут «чудовищу» не влюбиться в «красавицу»?
Очень хочется сообщить, что случилось с героями дальше, И особенно — пересказать концовку. Но попробую удержаться от соблазна. Дабы зритель, добравшись вместе с героями до финала, мог бы вполне самостоятельно и от души поаплодировать до гениальности простому и до гражданского мужества язвительному решению авторов фильма.
Валентин ШАХОВ
ЭВОЛЮЦИЯ
