– Холод уменьшит опухоль, – пояснила она и добавила шепотом: – Я люблю тебя.
Если он и слышал ее, то не подал вида. Он попросил надеть свой рюкзак на спину Сэма и расслабить веревки так, чтобы тот мог идти. Когда они зашагали по тропе, Дасти поглядывала на Мигеля, опасаясь, что он потеряет сознание, но он, казалось, пришел в себя. Когда они дошли до кустов, где она оставила свой рюкзак, он велел ей надеть его, переложив самые тяжелые вещи в рюкзак на спине Сэма. Вес рюкзака не должен сковывать ее движений, когда они придут в лагерь.
– Иди рядом с Сэмом, – подсказал Мигель, когда они приблизились к знаку, извещавшему о ложном камнепаде.
Лагерь, как успел сказать Сэм, в полумиле за знаком. Мазурики, видно, считают, что знак и удаленность лагеря уберегут их от любопытных глаз. Три оранжевые походные палатки были поставлены вдоль тропы, и бандиты даже спилили деревья, которые скрывали скальное поселение. Веревочные лесенки вели к его обрушившимся входам. Дасти расслышала звон от ударов кирок по камню.
Их не ждали. Появившийся в одном лазе мужчина обругал Сэма за то, что он привел людей в лагерь. Пока он спускался по веревочной лестнице, в лазах появились еще двое мужчин, и Дасти едва успела подавить готовый сорваться с ее губ крик, узнав лохматую белую голову своего отца.
Она скорее почувствовала, чем увидела, как Сэм попытался опередить ее, и подставила ему ножку. Отяжеленный рюкзаком, он грохнулся всем телом, но тут же начал тереть свой рот о плечо, стараясь освободиться от кляпа. Мигель сделал быстрое движение, поставил ногу на его грудь и приставил ствол ружья между его глаз. Сэм перестал дергаться.
– Держи руки за спиной, – напомнил Мигель Дасти, в волнении она опустила их.
Мигель наклонил голову при приближении других мужчин, но Дасти заметила, что отец увидел ее. Однако он не поздоровался с ней. Он шагал между двумя другими мужчинами, на поясах которых висели кобуры с револьверами. Один из них внезапно остановился, его рука устремилась к кобуре, пока его взгляд метался между Мигелем и мужиком, распростертым на земле, Мигель наставил на него ружье, но Сэм собрался с силами, выбросил ноги вверх и отбил ствол в сторону. Дасти пригнулась и, держа револьвер в обеих руках, прицелилась в незнакомца с воплем: «Брось пушку!»
14
Дасти переводила свой револьвер с одного бандита на другого, но никто не обратил на нее внимания. Ее отец схватился с мужиком, пытавшимся выхватить свое оружие, Сэм подкатился к Мигелю, пытаясь сбить его с ног. Третий мазурик кинулся в укрытие. С силой сжав револьвер, чтобы погасить его отдачу, Дасти прицелилась и выстрелила чуть выше его головы и, опустив ствол, еще раз нажала на спусковой крючок, заметив, как пыль у ног бандита взвилась с земли. – Следующая попадет в твой позвоночник! – крикнула она, заглушаемая отразившимся от стен каньона эхом выстрелов.
Бандит остановился как вкопанный, подняв руки над головой. Мигель отшатнулся в сторону от Сэма и снова наставил ружье на амбала, упавшего на рюкзак и лежавшего неподвижно. Джек выбил револьвер из руки своего противника и врезал ему кулаком в челюсть. Бандит пошатнулся, но тут же нырнул за револьвером. Однако Джек успел первым.
– Лежать! Лицом вниз! Руки за голову! – прорычал он. – Перекатись на живот, Сэм. – Обремененный рюкзаком, он никак не мог это сделать, и Мигель перевернул его ногой. Двое других неохотно подчинились, и Джек забрал у них еще один револьвер и ножи, засунутые за отвороты ботинок.
Мигель бросил ему тесьму, и Джек связал им руки, а затем, воспользовавшись их шнурками, и ноги.
Все было кончено. Дасти поставила револьвер на предохранитель и тут же уронила эту внезапно отяжелевшую железяку. Она стряхнула с себя рюкзак и с облегчением расслабила плечи.
– Что вас так задержало? – спросил Джек, поворачиваясь к ней с улыбкой и приглашающе раскрывая руки.
Издав не то рыдание, не то смешок, она благодарно бросилась в знакомые объятия, но ноги подвели ее, она пошатнулась, споткнулась и стала падать вперед. Джек подхватил ее, приняв в поистине медвежьи объятия. Она приникла к нему, дрожа всем телом. Он с силой прижал ее к себе, похлопывая по спине и шепча слова любви и ободрения.
Дасти почти не слышала отца. С ее губ слетали бессвязные слова, которыми она пыталась поведать ему о неделях, потраченных на бесплодные поиски, о своей неудержимой гордости, из-за которой Мигель был пленен, об ужасе, который она испытала, приставив ствол револьвера к голове человеческого существа и зная, что может быть вынуждена нажать на спусковой крючок, но у нее так и не получилось ни одного связного предложения.
– Не все сразу, – мягко прервал ее Джек. – Твой друг выглядит так, словно вот-вот свалится. Надо им срочно заняться.
– Сэм двинул его прикладом по голове!
Дасти поспешила к Мигелю. Его смуглая кожа посерела, просочившаяся кровь окрасила платок, приложенный к его ране.
– Как ты себя чувствуешь? – встревоженно спросила она.
– Надо бы прилечь, – пробормотал он и опустился на землю, придерживая голову руками. Сняв с помощью отца рюкзак со спины Сэма, Дасти торопливо достала аптечку.
– Я приготовлю для него постель и разожгу костер, – предложил Джек. – Нужно держать его в тепле, чтобы он не впал в кому. – Он действовал быстро, и вскоре они уложили Мигеля в спальном мешке. Его голова покоилась на коленях Дасти. Она промыла рану еще раз, а Джек осмотрел ее.
– Череп, похоже, не проломлен, а раз он смог идти, я бы сказал, что сотрясения мозга нет, но…
Джек не был уверен, и взволнованная Дасти залепетала:
– Его надо отвезти к врачу.
Джек кивнул. Раненый страдал от головной боли, и при первых же признаках тошноты, слабости, онемения или повышенной сонливости ему следовало оказать медицинскую помощь. Но им предстоял двухдневный переход до «виллиса» и полдня пути в нем до больницы в Моабе.
– Я зажгу сигнальные костры. – Джек поднялся и стал собирать хворост.
