себя Беркутом.

Синие горы, изрезанные глубокими темными морщинами, увенчанные ослепительно белыми шапками снегов. Зеленые, ровные, кажущиеся сверху замшевыми луга и долины. Извилистые голубые змейки рек. Колышущиеся верхушки елей, пихт и сосен…

«Боже, спасибо тебе, — благодарно шептал Клаус. — Спасибо за то, что ты создал эту землю, и эти горы, и этот лес и не убил их, как убил нас, людей. Смилуйся над теми, кто остался, и дай им шанс. Пожалуйста, ну что тебе стоит?»

Лось, вышедший на опушку, поднял рогатую голову и удивленно уставился на огромную летучую мышь, порхающую в небе.

* * *

— Эй, прекрати немедленно, садист! — взвизгнул Клаус. — Ты с меня кожу сдерешь!

— Ничего, новая вырастет, — заявил Алексей, продолжая охаживать веничком несчастную спину Клауса. — Ты же у нас новус. Руну Здоровья освоил. Значит, заживет.

Клаус завыл зверем, спрыгнул с полки, вылетел из парилки, едва не вышибив дверь, и в изнеможении свалился в огромный чан с холодной водой. Вода зашипела. Клаус долго остужал пылающие уши, разглядывал пузыри воздуха, выползающие из его рта и поднимающиеся к поверхности. Наконец он решил, что достаточно, вынырнул и обнаружил рядом Беркута, завернутого в простыню, развалившегося на лавке и очень довольного жизнью.

— Слабоват ты, дружочек Клаус, — заметил Беркут. — Изнежился у себя в Испании. Жаль, что приехал не зимой — я бы тебя еще голым по снежку прогнал. Очень хорошо поднимает жизненный тонус.

— Вы, русские — дикари, — фыркнул Клаус. — И развлечения у вас варварские.

— Это точно… — Беркут потянулся к холодильнику, достал запотевшую бутылку, отвинтил пробку. — Хлебнешь?

— Что это? Пиво?

— Квас.

— Какая-нибудь очередная русская мерзость?

— Ага. Попробуй.

Клаус пил прямо из горлышка и никак не мог оторваться от бутылки, захлебывался от наслаждения. Кадык его ходил вверх и вниз, светло-коричневая жидкость текла по шее и груди.

— Эй, хватит, оставь мне. — Беркут отнял бутылку, приложился сам. — Ох, хорош квасок, ядрен! Хочешь, научу, как его делать?

— Хочу.

— А еще чего ты хочешь?

— Хочу остаться у тебя, — признался Клаус. — Я… Ну как это сказать… — Он вдруг засмущался, покраснел бы даже, если бы его распаренная багровая кожа могла покраснеть еще больше. — Ты не подумай какую-нибудь глупость…

— Мне не свойственно думать глупости. Ну, чего ты? Давай, говори.

— В общем, мне кажется, я нашел свое место. Место, где хотел бы жить. Ты же говорил, что я должен отыскать свое место в этом мире… Так вот, это место здесь.

— В этой бане? В этом чане с водой?

— В Сибири. На Алтае. В этом доме.

— Вот оно как… — задумчиво протянул Беркут. — Значит, здесь твое место. Скажи еще, что ты хочешь быть моим другом.

— Хочу быть твоим другом.

— Понятно… А еще, наверное, ты хочешь, чтобы я стал твоим учителем…

— В каком смысле? — Клауса вдруг бросило в холод. Пересидел, наверное, лишку в ледяной водице.

— В самом прямом.

— Научишь меня собирать свои машины?

— Ну, это слишком просто! — Беркут хохотнул. — В железках копаться и коза сможет, если ей копыта на пальцы переделать. Выше бери.

— Подожди. — Клаус сжал губы, упрямо мотнул головой. — Не надо об этом, Беркут, не порти впечатление. Все было так хорошо…

— Что было хорошо? — Беркут поднялся во весь рост, навис над чаном, глаза его метнули серые молнии. — На дармовых харчах тебе хорошо? Беркут накормил, напоил, в баньке попарил… Полетал с тобой, прокатил над горами и лесами! Славный мужик Алексей Захаров! Ждешь, что и дальше я буду тебя ублажать задаром?!

— Почему же задаром? — Клаус съежился, почувствовал, насколько он гол и слаб. — Я все отработаю. Буду дрова рубить, еду готовить, на ферме работать. Все делать буду! Я умею работать. Я научусь…

— Если бы мне нужен был работник, я построил бы себе два десятка роботов, — холодно сказал Беркут. — Пару лет назад я даже слепил себе механического голема, а через неделю разбил его ломом — достал он меня своей тупой услужливостью. Ты хочешь быть моим другом? М-м-м… А почему бы и нет? Вполне возможно. Только для этого ты должен кое-что сделать.

Клаус вылез из чана, стыдливо прикрываясь рукой, добрался до простыни, висевшей на стене, и обмотал ею свое тело. Поплелся прочь из бани. Босые ноги его шлепали по полу, оставляя на некрашеных досках влажные следы.

— Эй, ты куда? — крикнул Беркут… — Это как-то невежливо, знаешь ли! И где же твоя здоровая пытливость ума? Ты разве не хочешь узнать, что мне от тебя нужно?

Клаус остановился, обернулся, придерживая рукой сползающую простыню.

— Знаю я, что тебе нужно. Ты такой же, как все, Беркут. Такой же. Всем вам нужно от меня одно и то же. Мою душу — вот что вы хотите.

— Душу? — Беркут усмехнулся. — Интересная мысль. А ты уверен, что у тебя есть душа, Клаус Даффи?

— Уверен.

— У тебя есть какие-нибудь доказательства?

— Отвяжись, проклятый новус! — взревел Клаус, скривившись от злости. — Ты обманул меня, притворившись нормальным человеком! У вас, новусов, нет душ! А у меня душа есть, и никакие доказательства мне не нужны! Я просто знаю это и все!!!

— А ты, парень, похоже, того… — Захаров озадаченно покрутил пальцем у виска. — Подожди, куда ты пошел, не договорили еще…

Клаус не слушал его. Он пулей вылетел из бани и побежал по лестнице на второй этаж.

* * *

— Я хочу встретиться с Патриком Ньюменом, — упрямо, уже в десятый раз за день, повторил Клаус. — Не понимаю, почему ты меня здесь держишь. Уже неделю я торчу в этой дыре. Патрик шастает где-то рядом, а к себе меня не пускает. Вы сговорились с ним, да? Вы издеваетесь надо мной! Не имеете права! В этом мире все люди свободны!

— Ты не человек, — сказал Беркут.

— Что?! Что ты сказал?! — Клаус в бешенстве вскочил на ноги. — Повтори, мерзавец!

— Ты не человек, — повторил Беркут. — И поэтому на тебя распространяются далеко не все права.

— Почему это я не человек? — ноги Клауса вдруг стали ватными, он плюхнулся на стул и обессиленно откинулся на спинку. — Я человек! У меня есть душа. Я в большей степени человек, чем все вы!

— Ты бы признал полноценным человеком неандертальца? — невозмутимо спросил Беркут. — Или питекантропа? Мохнатую полуобезьяну с дубиной в корявой руке — олигофрена с непредсказуемым поведением?

— Но я же не питекантроп. Я даже не homo sapiens. Я — homo novus, я того же вида, что и все вы…

— Тем хуже для тебя. Стало быть, ты человек, упорно отказывающийся вести человеческий образ

Вы читаете «Если», 2002 № 01
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату