СТОП.
Внизу проехал автомобиль с опущенными стеклами, в котором радио орало песню об охотничьей собаке… Старая песня затихла вдали, вместе с грохотом глушителя. Затем послышались голоса и автомобильные гудки. К театру съезжались зрители. Майло изучал радугу на стене, тускло мерцавшую в неоновом свете с улицы.
ПУСК:
СТОП. ПЕРЕМОТКА. ПУСК:
Затем щелчок, помехи, что-то намеренно стерто или просто глупая ошибка: нажата неверная клавиша и магнитофон не сработал, а может, просто старая, размагнитившаяся лента… Затем запись продолжилась:
СТОП. ПЕРЕМОТКА. ПУСК:
СТОП. ПЕРЕМОТКА. ПУСК:
СТОП.
— Доктор Девор? — послышалось из коридора. — Доктор Девор? Доктор Девор? Это охрана, доктор Девор. Вы здесь, сэр? — Негромкий стук в наружную дверь. Звон ключей.
Узел в животе Майло затянулся еще крепче. Ему пришлось встать, чтобы боль немного отпустила. Он неслышно подошел к двери кабинета и выглянул в приемную. Там было темно, только серовато-зеленый свет падал из двери, которую он открыл, свет от фонарей и вывесок на улице и домах поблизости, попавший в кабинет через окно — и сияние радуги на стене, отражавшееся в уголке глаза Майло. В темной приемной Майло увидел послеизображение радуги, словно она была маленьким зверьком, выскользнувшим впереди него через дверь кабинета.
Кроме радуги, в приемной никого не было, но, очевидно, Майло спал крепко, потому что картина на стене снова сменилась. Кто-то, должно быть, вошел в приемную и вышел из нее, не разбудив Майло. Обезьяны-воина не было. Вместо него висел кричащий человек Мунка на кричащем мосту над кричащей рекой.
Он услышал, как ключ поворачивается в замке. На мгновение у Майло возникло ощущение deja vu, чувство, что поворачивающийся ключ — он сам. Он снова захлопнул дверь кабинета. Сердце колотилось. Вдруг, к своему удивлению, он услышал голос доктора Девора, донесшийся из приемной:
— Погодите, погодите. Извините меня. Сейчас я вам открою. Наверное, я просто спал.
«Подлец! Все чего-то хотят от меня».
Майло подбежал к открытому окну, перебросил ногу через подоконник — до земли было далеко — и прислушался. Он сорвал кристалл доктора со шнурка и выбросил его в окно. Крошечная блестка стремительно пролетела шесть этажей и вдребезги разбилась о бордюрный камень.
Он посмотрел на стену, где раньше сияла радуга — стена была темной. Никакой радуги. Возможно, собственная тень Майло загородила окно. Он услышал, как открывается дверь из коридора в приемную. Голос, доносившийся снаружи, сделался выше почти на октаву:
— Ох, простите, доктор. Я должен был просто проверить. Мне казалось, я слышу, что внутри кто-то есть. Я хочу сказать, мне казалось, что это вы, но нужно было удостовериться.
— Ничего страшного. Я доволен, что вы решили проверить. В конце концов, это мог быть не я. Я мог быть кем-нибудь еще.
— В самом деле. Тогда, значит, все в порядке?
— Да. И у меня есть оружие, помните?
— Помню. Но мне не кажется, что это хорошая мысль.
— Зато мне кажется.
— Вы — доктор.
Дверь из коридора захлопнулась. Дверь в кабинет открылась. Майло прыгнул.
— Ты всегда можешь так летать или это какая-то счастливая случайность? — Мальчишка подцепил кусочек жареной картошки с тарелки Майло: — Ты не против? — и отправил ее в рот. Разница в росте с Майло — если вообще существовала — была не более дюйма, но манера держаться делала мальчишку выше. Он болтал все время, прерываясь только для того, чтобы проглотить еду. — Потому что если ты можешь проделывать такие штуки, когда захочешь, то у меня к тебе предложение.
Они сидели в уголке большого грязного ресторана. Свет был резкий и безжалостный. Заядлые курильщики с мертвенно-бледными лицами потягивали кофе и разговаривали сами с собой, кто тихо, кто во весь голос. Высокая, с редкими зубами, тетка из сезонных рабочих одной рукой покачивала коляску с младенцем, а другой держала хот-дог, из которого сочилось что-то зеленоватое. Еще за одним столом три студента-коллеги обсуждали Хайдеггера над тарелками с колбасой. Владелец, Аристотель Джитси, ворковал с подружкой по телефону, зажав трубку между ухом и плечом, и в то же время отскребал гриль.
Мальчишка носил котелок и черную кожаную куртку из тех, что предпочитают учтивые итальянские бандиты, а не мотоциклисты. На нем были брюки на резинке, свободные, в бело-красную вертикальную полоску. На ногах черные кожаные балетные туфли. Канатоходец? Танцовщик? В целом костюм довольно нелепый.
— Ну что? Можешь?
Майло подобрал кетчуп куском хлеба с запеченным сыром, но есть не стал. Он подвинул всю тарелку жареной картошки мальчишке.
— Спасибо, я уже сыт. Я не знаю, что тогда произошло…
Майло украдкой посмотрел на свою одежду. Он никогда не знал, что на нем надето, пока не посмотрит: футболка, выцветшие джинсы, кроссовки, ковбойский пояс, который ему подарили в прошлом году на день рождения — на пряжке заарканенный бык.
— Ведь ты не пытался свести счеты с жизнью, правда?
— Нет.
— Думаю, ты мог бы повторить этот трюк. Мне кажется, у тебя своеобразный талант. Я как раз иду мимо и вижу, как ты со свистом несешься вниз, словно сброшенная бомба. Слышу звук удара. Меня чуть не стошнило, ей-богу. Бегу — а ты преспокойненько складываешь крылья. Это были крылья, да? Где ты их взял? Сделал сам? Крылья и еще что-то пушистое, а ты его куда-то спрятал. Для аэродинамики, да? Ну же! Я занимаюсь шоу-бизнесом, малыш. Я могу помочь тебе. Ну скажи мне… А как насчет пирога?
Майло встал из-за стола и огляделся в поисках выхода.
— Эй, садись на место. Еще не все. Кстати, куда ты пойдешь? Ручаюсь, тебе негде остановиться. Ты посмотри на себя. Я могу дать тебе место, где пожить, — и ничего делать не надо. Только поговори со мной, малыш, поговори.
