— Значит, ты, как и я, держишь путь на новую языковую ярмарку.
Четвертая дочь удивленно подняла голову и тут заметила румяные щеки юноши, его ярко-рыжие кудри.
— Куда? — спросила она с интересом.
— Я из страны Неброскости, и к моему седлу приторочен сундук с прилагательными всевозможных цветов, разложенными по ящичкам: «аквамариновые», «огненно-рыжие», «багряные», «пунцовые», «бирюзовые» — ну, словом, у меня есть любые. У тебя прохудились башмаки. Садись на мою лошадь, и я довезу тебя до ярмарки.
Четвертая дочь охотно согласилась, и красивый юноша, которого, как оказалось, звали Огненный, привел лошадь на ярмарку. Там в ларьках с пестрыми навесами выставили напоказ свои товары чеканщики слов и купцы: твердые существительные, деятельные глаголы, неброские прилагательные. А вот наречий ни у кого не было.
— Ты привезла именно тот товар, какой требуется, — сказал Огненный с завистью. — Может быть, возьмем один ларек на двоих? Я раздобуду клетки для твоих наречий — они у тебя слишком резвые, а ты можешь помочь мне расположить мои цвета в наиболее выгодных сочетаниях.
Четвертая дочь согласилась, и они открыли свой ларек. На прилавке стояли клетки с наречиями, которые пищали и прыгали, кроме самых медлительных. А прилагательные юноши были подвешены к навесу и колыхались под легким ветерком. Когда покупатели останавливались, привлеченные наречиями, Огненный говорил:
— Как может быть «небо» без «голубого»? Как может быть «золото» без «сверкающего»? И что толку от глагола без уточнения? Достаточно ли «идти» без «медленно» или «быстро»? Подходите, покупайте! Подходите, покупайте! У нас есть «кокетливо» и «сердито», «осведомленно» и «любяще», а кроме того, богатейший выбор прилагательных. Поезжайте домой с удачной покупкой: десятком цветовых оттенков и клеткой, полной наречий!
Наречия раскупались нарасхват, и прилагательные тоже расходились хорошо. К концу ярмарки и Огненный, и четвертая дочь разбогатели, а оставалось еще много непроданных наречий.
— Наверное, они размножались, — сказал Огненный, — хотя я ничего не замечал. — Что ты будешь делать с ними?
— Выпущу на свободу, — сказала четвертая дочь.
— Почему? — спросил Огненный.
— У меня достаточно денег, чтобы жить безбедно с моей матерью и младшей сестрой. «Жадный» — это прилагательное, а я прилагательными не торгую.
Она открыла клетки. Наречия выбежали на свободу — медленно, быстро, вприпрыжку, весело. Они размножались и размножались на поросшей кустами равнине вокруг ярмарки. Эта область обрела название Разнообразие. Люди поселялись там, чтобы наслаждаться свежей бодрящей разнообразной погодой, не говоря уж о ярмарке, которая с тех пор стала ежегодной.
Ну а четвертая дочь построила прекрасный дом на холме над ярмаркой, откуда могла любоваться широкими просторами. За домом среди кустов она поставила кормушки для наречий и послала за матерью и последней оставшейся дома сестрой. Они зажили втроем припеваючи. Четвертая дочь не вышла замуж за Огненного, хотя навсегда осталась благодарна за помощь. Отличная жизнь, утверждала она, если есть деньги и тебя уважают.
Со временем совершеннолетия достигла и пятая дочь. Четвертая предложила ей приданое, но она сказала:
— Я не хочу быть приживалкой. Пусть матушка даст мне то, что у нее осталось, и я отправлюсь на поиски счастья.
Мать пошла к себе в кабинет, теперь снова полный книг, и осмотрелась.
— У меня есть новая коллекция существительных, — сказала она младшей дочери.
— Насколько я знаю, благодаря им преуспела моя старшая сестра. Я не хочу повторять чужой путь… Глаголы чересчур деятельны, — добавила она, — а прилагательные слишком разнообразны. У меня простой характер, люблю организованность и упорядоченность.
— Ну, а если наречия? — спросила мать.
— Ничего другого нет?
— Только предлоги, — сказала мать и показала их младшей дочери. Тусклые кратенькие слова, вроде штучек, которые кузнец мог выковать из кусочков железного прута. Одни были согнуты под углом, другие загнуты в крючки, а кроме того, имелись кружочки и спиральки. Но что-то в них нашло отклик в сердце младшей дочери.
— Я возьму их, — сказала она и насыпала целый мешок. Потом поблагодарила мать, поцеловала сестру и отправилась в путь.
Предлоги, хотя и маленькие, оказались тяжелыми, и у них были острые уголки. Младшей дочери не доставляло никакого удовольствия нести их, но она обладала настойчивостью и всегда доводила до конца все, за что бралась. Топ-топ-топ — шла она по дороге, которая со временем запетляла по изломанной почве, полной расселин и зубчатых вершин. Местная геология была не менее хаотичной. Вулканические породы вторгались в осадочные слои. Новые породы пролегали под старыми. Младшая дочь, которая любила организованность, никогда еще не видела такой мешанины. Однако она была девицей разумной и знала, что не способна упорядочить целый горный хребет.
— Пусть остается как есть, — сказала она. — Мои заботы — собственная жизнь и судьба других людей.
Дорога становилась все более ухабистой и запущенной. Тропки то ответвлялись от нее, то вливались или же кончались, никуда не приведя, как младшая дочь убедилась на опыте.
— Этот край нуждается в геодезистах, — бормотала она раздраженно (несколько наречий замешались в предлоги, иногда выскакивая наверх, «раздраженно» было одним из них).
Затем дорога превратилась в тропу, зигзагами спускающуюся по горному склону. В долине девица увидела городок из лачуг. Впрочем, городок, возможно, слово неподходящее. Лачуги были хаотично разбросаны по дну долины и по склонам над ней. Ни малейшей симметрии или упорядоченности. Поджав губы — манера, которую она переняла от матери (та всегда поджимала губы, наткнувшись на предложение, не поддающееся грамматическому анализу), — пятая дочь начала спускаться по тропе.
Достигнув дна долины, она увидела беспорядочно мечущихся людей.
— Безумие! — сказала пятая. Предлоги в мешке одобрительно зазвякали, словно начинающие бить куранты.
Две женщины чуть впереди нее заспорили — из-за чего, она не поняла.
— Объясните, что здесь происходит! — вскричала пятая дочь, а предлоги в мешке звякали и брякали.
— Здесь, в кантоне Хаоса, абсолютно невозможно согласие, — сказала одна из женщин. — Возраст прежде красоты или красота прежде возраста? Что было первым — курица или яйцо? В силе — право или в праве — сила?
— Это, бесспорно, безумие.
— Как же нам договориться? — спросила вторая женщина. — Мы живем вверх дном, тяп-ляп, без всякой надежды на лучшее, — с этими словами она ударила первую женщину по голове живой курицей.
— Яйцо! — вскричала первая женщина.
— Дура! — вскричала вторая.
Курица закудахтала, а младшая дочь грамматистки развязала мешок.
Наружу посыпались предлоги: «в», «к», «из», «с», «от», «у», «над», «под», «через» и так далее. Когда она наполняла ими мешок, они походили на угольнички и крючки. Теперь, двигаясь вперед стройными рядами, они напомнили ей муравьев. Конечно, это были очень крупные муравьи, каждый — величиной с женскую кисть: металлически серые туловища, глаза, как ограненный и отшлифованный красный железняк, а изо ртов торчат не то щипцы, не то клещи. Их тонкие ножки, уверенно ступающие по земле, казались сделанными из гвоздиков или проволочек.
