— Нет.
— И никогда не покидали Древо?
— Генри — так звали моего клиента — собирался посетить Землю. Он планировал взять меня с собой, но из этой затеи так ничего и не вышло.
— Значит, для ваз это первый прыжок? — уточнил граф Лэттри.
— Да, — подтвердил я, чувствуя себя все более и более неловко.
— Тогда позвольте приглазить ваз в команду Протея, ЗП. — В его устах мое имя прозвучало именно так.
— Простите, граф, но СП уже включен в команду Царя Нептуна, — возразила Одри, сжав под столом мою руку.
— Ага! — воскликнул капитан Признер, поднимая свой бокал. — Первое предложение!..
Похоже, это было что-то вроде тоста, потому что все сидевшие за столом поднесли бокалы к губам.
— Ох, капитан! — рассмеялась Одри. — Вы его совсем смутили!
— У нас, на межзвездных лайнерах, свои традиции, — объяснил мне Признер. — Когда кто-то принимает предложение команды, все присутствующие обязаны выпить за него.
— Ведь ты принимаешь предложение, сын мой? — вмешался преподобный Пеннебакер.
— Ну, я… А что я должен делать? Я имею в виду — если я соглашусь?…
— Просто скажи «да», и все узнаешь сам, — сказала Одри. Гости рассмеялись, а я почувствовал, что краснею.
— А если я присоединюсь к ордену Нептуна вместо него? — сказал вдруг какой-то мужчина, незаметно подошедший к капитанскому столу.
На мгновение за столом воцарилась тишина. Мужчина, задавший этот странный вопрос, стоял за спиной Одри. Он был одет в белую рубашку с короткими рукавами и открытым воротом. Совершенно белая густая борода падала ему на грудь; длинные седые редеющие волосы были зачесаны назад. Глаза у него были светло-голубые, водянистые, лицо — красное, обветренное, а сильные, мускулистые руки были покрыты старческими пигментными пятнами, похожими на следы раздавленных ягод.
— Привет, Джордж! — сказал капитан Признер. — Я думал, ты давно не играешь в эти игры.
Я почувствовал, как кто-то пнул меня в лодыжку, и покосился на Одри.
— Это Джордж Джонсон, — прошептала она, едва шевеля губами, но глаза у нее широко раскрылись от изумления и любопытства.
— Я случайно проходил мимо, капитан, — невозмутимо ответил Джонсон, — и услышал, о чем вы тут говорите. Вот мне и подумалось, почему бы не тряхнуть стариной и не присоединиться к ордену Нептуна? Если, разумеется, их преподобие не возражают…
И он пристально посмотрел на преподобного Пеннебакера.
— Нет-нет, мистер Джонсон, — ответил тот и холодно улыбнулся.
— Боюсь, ничего не выйдет. Вы же отлично знаете, что команда Нептуна — христианская организация.
— Вы хотите сказать, что я — хреновый христианин?
Лицо Пеннебакера стало таким же красным, как и его волосы. Вскочив на ноги, он швырнул салфетку.
— В моем присутствии можете сквернословить сколько угодно, Джонсон, — отчеканил он. — Для меня в этом нет ничего нового — я давно знаю, что вы за фрукт, — но я не потерплю, чтобы вы выражались подобным образом в присутствии моей дочери.
— Все в порядке, папа, не волнуйся… Он не хотел… Все в порядке, — пролепетала Одри.
— Нет, не в порядке! — отрезал Пеннебакер.
— О'кей, я готов извиниться, — сказал Джонсон. — Но только перед вашей дочерью.
Одри пыталась исправить положение, но ее усилия ни к чему не привели. Я ясно видел, каких трудов стоило ее отцу сдержать себя. К счастью, он все же сумел взять себя в руки. Когда Пеннебакер заговорил, в его голосе звучал убийственный холод.
— Капитан, господин посол… — промолвил он и слегка поклонился. — Боюсь, что не смогу преломить с вами хлеб. Этот стол осквернен. Идем, Одри!
— Но папа!..
— Я сказал — идем!
— Да, сэр, — негромко ответила Одри, опустив глаза. — Я позвоню тебе позже, — шепнула она мне.
Одри и ее отец вышли из зала.
— Ну и черт с ними! Хорошо, что избавились, — заявил Джордж Джонсон и, не тратя времени даром, опустился на стул, который только что освободил отец Одри. — Мир еще не видел другого такого двуличного типа, как его преподобие. Этот его культ Возрождения — самый настоящий рэкет.
— Мизтер Пеннебакер был очень полезен нам при организации переговоров з Зетью, — заметил граф.
— Всем давно известно, что старик Пеннебакер — любитель таракашек, но меня это не трогает. — Джонсон отломил кусок хлеба и отправил в рот. Некоторое время он задумчиво жевал, потом вдруг повернулся ко мне.
— Что ты так на меня уставился, приятель? — спросил он.
— Познакомься, Джордж, это СП, — представил меня капитан Признер. — СП, это Джордж Джонсон, знаменитый писатель.
— Как поживаешь, малыш? — Джонсон слегка осклабился, обнажив стертые, пожелтевшие зубы.
— СП работал проводником у жителей Древа.
— Это правда? — Джонсон слегка приподнял брови. — Значит, ты тоже тараканий прихвостень?
— Боюсь, в настоящее время летатели не питают ко мне особенной любви, — осторожно сказал я.
— Ну и черт с ними, нужны они очень!.. — рявкнул Джонсон. — Пошли бы они знаешь куда!..
— Полегче, Джордж, — предупредил капитан Признер. — Кстати, вот и официант. Закажи лучше себе что-нибудь. И вы, СП, тоже…
— Я хотел бы сначала посмотреть меню, — сказал я.
— Никакое меню тебе не нужно, — перебил Джонсон. — Я знаю, у них есть устрицы. Любишь устрицы, малыш?
Не дожидаясь моего ответа, он властным жестом подозвал официанта.
— Принесите нам для начала по порции «камамото». На второе мы возьмем омаров с салатом из шпината, только чеснока положите побольше. И принесите нам пару бутылок этого вашего тавельнского вина.
— Насколько я знаю, Джордж, молодой человек не пьет крепкого вина, — вмешался капитан Признер.
— Если он столько времени прожил с таракашками, значит, пьет, — отрезал Джонсон. — Эти твари выделяют сладкое молочко, которое можно сбраживать и перегонять. На этой планете пуритан нет — они там просто не выживают.
— Езли бы они там были, его преподобие озталзя бы без работы, — вставил граф Лэттри.
— Джим Пеннебакер без работы не останется — он слишком любит учить всех, как надо жить, — неприязненно ответил Джордж Джонсон. — И он, и эти долбаные таракашки… — Он снова повернулся ко мне и прищурился. — Послушай-ка, малыш, а это не ты работал с тем художником, который?…
— Да, я.
— Таракан — и рисует! Это ж охренеть можно!
— Отчего же? — вежливо спросил я. — Я хотел сказать — почему бы им не рисовать?
— И замечу, это у них получается очень неплохо, — сказал капитан.
— У меня в кабинете — конечно, не здесь, а дома — висит очень неплохая копия одной из его картин.
— Какой именно? — спросил я, невольно заинтересовавшись.
