в два усмирили, настроили, перенастроили и выстроили. И сейчас я мог с полной уверенностью именовать себя тутошним главнокомандующим. А Дракуле — так и быть — милостиво разрешал считаться моим замом. Что по этому поводу думал Дракула, меня интересовало меньше всего на свете.
Комната, где мы находились сейчас, раньше была чем-то вроде конференц-зала — стол, стулья с кибер-шлемами (в те времена приходилось пользоваться этим старьём для подсоединения — кибер-мозг ещё не изобрели), проектоэкран на стене… Хорошее помещение, удобное. Сколько раз мы тут с ребятами играли!
Но сейчас мне было не до игр.
— Вопрос первый, — сказал я, поворачиваясь к Дракуле, — как ты узнал, что мы в метро? И как ты узнал, что нас ловят?
— Это два вопроса, Джокер. На какой же из них мне ответить? — Он приставил палец ко лбу, изобразив глубокую задумчивость.
— На какой хочешь, только не выделывайся! У меня и так после перезагрузки голова трещит!
— Видишь ли, тут дело какое… — начал Дракула, намеренно растягивая слова во-о-о-о-о-от в такую растягушку, — после вчерашнего знакомства с твоим новым приятелем я всерьёз озаботился вопросом: есть ли жизнь на Марсе? Долго ли, коротко ли думал — того не ведаю. Скорее долго, чем коротко, — сам понимаешь, мозг-то у меня один, а ему за двоих работать приходится.
— Слушай, нежить, давай уже короче! А то я тебе твой единственный мозг вышибу.
— Как прикажете, мон дженераль, короче, так короче. Кто же спорит. Буду настолько краток, насколько могу. На чём я там остановился?
Я скрежетнул зубами, просверкал глазами, чуть разряд молний между бровей не проскочил. И Дракула сдался.
— В общем, хакнул я социальную сеть опеки, — сообщил он попросту. — И такую интересную информацию оттуда выудил, что захотелось мне до дома Марсианина прогуляться. А там суета сует. Все бегают, кричат, руками машут. Тут меня и вовсе любопытство разобрало. Присосался нейрошунтом к одному из бегающих и машущих, да мозг у него весь и выпотрошил. Так и узнал — и про метро, и про оцепление. А пробраться к вам — это раз плюнуть. Нам, вампирам, подземелья — дом родной. Вот и весь мой сказ.
Вот тебе и нежить, ругнулся я про себя. Вот тебе и один мозг… Мне, в мои два, даже мысль об опекунской сети не пришла! Ни в тот, ни в другой! По всему Каналу искал ссылки на «Марс», а о личности своего знакомого Марсианина и не задумался.
— Ну и что ты об этом типчике узнал? — спросил я зло.
— Прошу прощения, — вмешался Марсианин. — Но обсуждение чужой личной жизни, да ещё в присутствии самого обсуждаемого — действие не совсем этичное…
— Уж кто-кто, а ты бы об этике помалкивал, детоубийца.
И тут я первый раз увидел вышедшего из себя Марсианина. Он даже на ноги вскочил. И глазёнками не хуже меня засверкал. Ха, справочный автомат разбушевался! Впрочем, «ха» тут лишнее. Поскольку его злость была такой настоящей, что аж страшно стало.
— Ты… Ты не имеешь права! Ты ничего не знаешь! Ни обо мне… Ни о нём… Ты даже представить не можешь, что значит так жить! Ты…
— О-о, кажется, кого-то по больному месту стукнуло, — мрачно прокомментировал Дракула. А потом поочерёдно бросил на меня и Марсианина внушительно-воспитательный взгляд. — Хватит уже, а? Есть более насущные вопросы, чем тренировка голосовых связок. Я предлагаю начистоту играть. Сам расскажу, что выяснил. Остальным советую следовать моему примеру. Согласны?
Марсианин шмыгнул носом и кивнул, сел на своё кресло, отвернулся от меня, взгляд в угол комнаты засунул. Словно обиженный ребёнок. Сейчас, как и при первой встрече, он напомнил мне моего щенка, и мне даже немного стыдно стало. Поэтому я изобразил головой кивок и уткнул глаза в другой угол.
А Дракула начал говорить.
— Итак, как я уже имел честь вам сообщить, я взломал опекунскую сеть. Ввёл все известные мне данные вон на то инопланетное существо, которое сейчас скромно засело в уголочке. И вскоре выяснил: всё, что в его школьном личном деле написано — родился, воспитывался, учился, — ложь полнейшая. До прошлого года его вообще не существовало в сети опеки. Никаких данных. А потом он всплыл неожиданно в Бронерском воспитательном центре — типа переведен туда из Кривской колонии. Но в Кривской колонии о нём никто слыхом не слыхивал, хотя данные о его пребывании там действительно прописаны — заплаточкой поверх всего остального. И сразу же после отметки в воспиталке был отправлен в Центральный Госпиталь с диагнозом «утрата чувства реальности». Для психокоррекции и установки патчей на проблемные зоны кибер-мозга. Но! В Госпитале о нём тоже никто слыхом не слыхивал и в глаза не видывал. Когда я поглубже больничные базы копнул, то наткнулся на такой блок, который явно не врачи ставили. А месяц назад его выписали, вернули в воспиталку, опекуна подобрали, в школу отправили. И оказался перед нами мальчик- одуванчик с гладеньким личным делом. Вот такие дела получаются…
— Ну, — я повернулся-таки к Марсианину, — что ты на это скажешь?
— Боюсь, мне нечего добавить, — буркнул тот в ответ. Он, проигнорировав кресла, сидел в углу прямо на полу, обхватив руками колени, голову вниз опустил, глаза чёлкой занавесил. — Я уже говорил, что почти ничего не помню. Жил на Марсе, а потом оказался в Центральном Госпитале с частично отформатированной памятью и пропатченым мозгом. Мне сказали, что у меня «потеря чувства реальности». Что я, якобы, безосновательно считаю себя пришельцем с другой планеты, в то время как являюсь воспитанником Бронерского центра. Показывали мне мою биографию, приводили людей, которые знают меня с рождения. Они говорили, что у меня «ложная память» из-за эмоционального стресса. Иногда я даже сам сомневался — вдруг это всё так и есть. Но… Я не могу оперировать понятиями «верю» и «не верю». Я собирал доказательства, ловил противоречия. А потом тоже догадался взломать опекунскую сеть. И узнал, что меня раньше на Земле не существовало. Поэтому я знаю: то, что я помню о Марсе, — это мои истинные воспоминания. Я — Марсианин. И у меня сейчас две задачи — выяснить, как и зачем я оказался на Земле, и вернуться обратно. А пока я старался адаптироваться к имеющимся обстоятельствам. Но… вчера, когда я пришёл домой, то… — Он запнулся, подбирая слова, — очевидно пытаясь найти те, которые могли быть достойны наших ушей, не иначе. — Я стал свидетелем разговора моего опекуна и другого человека. Из этого разговора я кое-что понял. А потом кое-что вспомнил. И решил, что мне лучше покинуть на время дом моего опекуна. Остальное вы знаете. Я прошу прощения, что по моей вине вы оказались в подобной ситуации, но я и сам не думал, что всё будет настолько серьёзно. Я бы никогда к тебе не пришёл, если бы знал, к чему это приведёт.
Его голос был виноватым-превиноватым. И куда только делась невозмутимая справочная система?
— Из-за этого можешь не страдать, — ухмыльнулся Дракула. — Готов поспорить, что Джокер сейчас на седьмом небе от счастья — такое приключение ему выпало.
Ага, приключение знатное, но… Не нравилось мне многое в этой истории. Слишком много в ней было недоговорюшечек и уклонялочек. Я только хотел рот открыть и спросить Марсианина напрямую, как в разговор опять вмешался Дракула.
— Ну, Джокер, теперь твоя очередь. Готов к исповеди? — Он весело мне подмигнул.
— К какой ещё исповеди? — огрызнулся я. — Жил себе, никого не трогал, ничего не делал. И вдруг на мою голову это чудо-юдо марсианское свалилось.
— Просто так и свалилось? — Дракула подмигнул другим глазом — ещё веселее.
— Слушай, ты, нежить, хватит уже намеки размазывать! Хочешь что-то сказать — говори, а нет — так звук выключи!
— Молчу-молчу! — Дракула в улыбке от уха до уха лицо растянул. — Просто я подумал, что вдруг ваша встреча была предначертана самой судьбой…
— Да пошёл ты… — сказал я вяло. Ругаться не хотелось. Да и вопросы задавать — уже тоже. А хотелось просто спать. Я зевнул во всю глотку и отдал приказ:
— Взвод, слушай мою команду. Всем отбой — кроме Дракулы. Ты сегодня в караул пойдёшь, нежити по ночам бдеть положено. Через три часа меня разбудишь, поменяемся. Под утро — Марсианин дежурит. Вопросов нет? Значит — на боковую.
Я положил голову на соседнее кресло и уснул так крепко, как только мог.
