отцовской квартире. Приснился ему пляж, наполненный призраками. Они с матерью безуспешно искали отца. Сон был таким скверным, что Збышек проснулся. Потом он стоял возле подоконника и долго смотрел на прямоугольники чужих окон.
Теперь, сунув руки в карманы плаща, он ждал на лестничной клетке. Как начать разговор, Збышек даже не представлял, рассчитывая, что все прояснится само. Так, собственно, и получилось. Это оказалось такси — «мерседес» в неплохом состоянии. Машина остановилась возле бордюра, а Збышек подошел и постучал в окно.
— Ничего не получится, — толстый шофер указал на красный фонарь. — Жду клиента.
— Я сын Яна Оршевского! — объяснил Збышек, запахивая полы плаща. — Наверное, нам надо объясниться.
Таксист наклонился к стеклу, внимательно посмотрел на него, а потом открыл дверцу.
— Что с отцом? — спросил он. — Кстати, вы и в самом деле очень похожи…
— Были, — Збышек подал ему газету, свернутую так, чтобы был виден некролог. — Вот, смотрите.
Читая некролог, таксист мрачнел на глазах. Наконец оторвав глаза от текста, обведенного черной рамкой, он провел пальцами по остаткам волос на висках.
— Что за несчастье… такой солидный клиент, — покачал он головой. — Попал под машину?
— Нет, упал с лифтом, — Збышек отметил невольный комизм разговора. — Оборвался трос.
По улице проходила какая-то парочка, и Оршевский выключил лампочку. Теперь салон освещал только тусклый свет начинающегося дня. Малички печально кивнул и вдруг поднял голову.
— Но ведь это был его голос.
У Збышека появилось какое-то новое, пока еще неясное ощущение. Оно словно бы дразнило его, напоминало о некоторых не очень приятных ночных видениях.
— Не понимаю.
— Ну, вчера, — Малички развернулся к пассажиру всем телом. — Мне позвонил ваш отец и спросил, сможем ли мы поехать сегодня с утра. О Боже… — таксист охнул и снова взглянул на некролог.
А Збышек почувствовал, как новое ощущение выросло настолько, что у него перехватило дыхание.
— Вы уверены?
— Да. Лилась вода, а ваш отец частенько звонил из ванной. Он говорил, что у него в этот момент лучше память работает, — лицо таксиста от старания почти карикатурно исказилось. — Погодите… Во второй раз это мог быть кто-то другой.
Малички окинул Збышека подозрительным взглядом, а тот не нашелся с ответом.
— Прошу извинить, — Збышек опустил голову, словно ожидая удара. — Вчера я обнаружил ваш телефон с непонятной запиской, смысла которой не понял, но… — Он сделал вид, будто подбирает слова. — Не знал, как начать. Получилось, конечно, глупо, однако после похорон…
Подозрительность сползла с лица шофера, уступая место сочувствию. Он положил руку Збышеку на плечо.
— Все в порядке. Я понимаю.
Оршевский скорбно усмехнулся. Сам он ничего не понимал. Как Рогочки со своим высоким голосом мог выдать себя за отца? Малички закурил сигарету и, опустив стекло, выпустил на улицу дым.
— Не могли бы вы мне сказать, — собрав всю свою смелость, спросил он, — куда возили отца?
— Вы не знаете? — Малички взглянул на него с нескрываемым удивлением. — В Варшаву. В последнее время он там даже снял комнату. Хо-хо, я уже несколько лет его вожу.
Обдумав услышанное, Збышек вынул бумажник.
— Я хотел бы там побывать. Дам обычную цену.
— Серьезно? — шофер хлопнул ладонью по рулю и неожиданно посерьезнел. — Нет разговора. Оплатите только бензин. Я обязан вашему отцу. Прошу сесть сзади и снять плащ. Так вам будет удобнее.
На последующие вопросы Малички отвечал не слишком охотно. Он возил отца нерегулярно. Обычно доставлял его в центр и часть дня посвящал своим делам либо возвращался через пару дней. Не имел ни малейшего понятия, чем Оршевский занимался. Кажется, какими-то исследованиями. Таксиста история или социология не интересовали, поэтому с пассажиром он об этом не говорил. Перебирая в памяти последние годы, Збышек вдруг подумал, что иногда не мог связаться с отцом по телефону, а о конференциях слышал подозрительно часто. Когда-то он даже заподозрил отца в любовной интрижке.
Обогреватель в машине работал великолепно, и, прибыв к полудню в Варшаву, они совершенно забыли об утреннем холоде.
Разговор с владельцем особняка не принес ничего нового. Отец вот уже месяц назад отказался от комнаты, а на прошлой неделе забрал последние вещи. Помогал ему толстый мужчина лет шестидесяти, вроде бы похожий на какого-то известного актера. Збышек поднялся наверх взглянуть на жилище отца, остававшееся до сих пор свободным. Небольшая, скромно обставленная комната выходила окнами на палисадник с тремя высокими тополями. Оршевский повел носом, словно желая обнаружить знакомые запахи, потом заглянул под кровать, на верхние полки стеллажа и в ящики стола. В одном из них он нашел пустую бумажную папку. Такую же, как те, в которых отец хранил свой архив.
Наморщив лоб, Збышек медленно опустился в кресло. Теперь он знал, чего не хватало в квартире отца. Записок, вырезок, таблиц и прочего бумажного хлама. Пытаясь понять значение этого открытия, он еще раз сунул руку в ящик и кончиками пальцев нащупал нечто гладкое. Кусочек пластиковой пленки. Открыв бумажник, Збышек вынул из него найденный в ванной пакетик и убедился в их идентичности. Поднеся пакетик к окну, он полюбовался, как в нем пересыпаются крохотные кристаллики.
Збышек зубами надорвал угол пакетика. Потом, расширив отверстие, осторожно потянул носом воздух. Ничего не случилось. Тогда Оршевский сделал более глубокий вдох. Некоторое время ничего не происходило, а потом комната перевернулась вверх ногами. Когда неведомая сила потянула его к люстре, он отчаянно вцепился в подлокотники кресла, которое превратилось в автомобильное сиденье.
«Мерседес» Малички, дорога в ярком свете дня, мелькание кустов. Збышек знал, что это ему только грезится, однако галлюцинации были очень правдоподобными. Торможение. На дороге стоит светловолосая девочка. От ужаса малышка зажмурилась. Сбоку — крутой откос, с другой стороны — кусты, машина «затанцевала». Девчушка что-то отчаянно кричит. На такой скорости съехать с дороги будет верной смертью. Малички пробует объехать кроху, но тут несущийся навстречу грузовик… Хлюпающий удар, частый дождь капель по стеклу, и только тогда краем глаза Збышек видит с левой стороны пологий спуск в поле, перед этим наглухо закрытый зарослями.
Застонав, он очнулся, а потом почувствовал на лице что-то мокрое и сразу же вслед за этим боль в затылке.
— Ну, однако, вы и чувствительный человек, — Малички подсунул ему стакан с водой. — Лучше?
Напившись, Збышек кивнул. В голове у него так шумело, словно в черепе завелось гнездо ос. Как боксер после нокаута, Оршевский тяжело поднялся на подгибающиеся ноги.
Проклятый наркотик, подумал он. И тут до него дошло. Его отец и наркотики? О Боже!
— Ну как? Возвращаемся во Вроцлав или едем пообедать?
Различая окружающий мир словно в тумане, Збышек решил отложить возвращение и принял предложение заморить червячка. Кроме того, ему жутко хотелось промочить горло.
Знакомство с варшавской гастрономией и визиты в пару автомобильных магазинов, где Малички искал какие-то запчасти, заняли у них чуть ли не весь остаток дня. Так что ничего удивительного в том, что из столицы они выехали на закате, не было. Таксист болтал без перерыва и, к счастью, довольствовался ответами в виде периодического невразумительного мычания.
Наркотики — слово это будило самые черные мысли. Он никак не мог поверить, что его отец имел отношение к зелью. С его-то взглядами, его щепетильностью?
К тому же в голове Збышека не укладывалось, что его отец вел двойную жизнь. Воображение подсовывало вариант газетного заголовка — «Профессор университета торгует наркотиками!».
— Идиот, — промолвил Збышек, да так громко, что Малички глянул на него в зеркальце.
Зевнув, Оршевский сделал вид, будто засыпает.
