в бухту с этого обрыва. Может, я не добегу, думал Алди, но расщелина должна быть. Он уже полз по расщелине, выточенной в камне водой и временем, но никак не мог поверить в удачу. Оказывается, урод не врал. Ударившись коленом, Алди захрипел от невыносимой боли. Больно обожгла лицо разбрызганная при ударе пули каменная крошка. Змея, затрепетав раздвоенным языком, в ужасе выскользнула из-под руки. В лицо ударил простор.
Синяя дымка.
Смутная толчея волн.
Чудесно размывались очертания бесконечных рифов, наклонно торчали над белыми бурунами мачта и покосившаяся труба давно потопленного фрегата, по ту сторону бухты исполинская гора Экополиса слепила глаза мириадами зеркальных отражений. Чудесные кварталы, разбегающиеся по холмам, башни трехсот- и четырехсотлетней давности, мосты над ущельями магистралей, изящные зонтики воздушных приемных пунктов, стиалитовые щиты ангаров и перемычек.
А внизу — флип.
Прямо под обрывом.
Он стремительно несся с волны на волну.
Когда-то Алди все это видел. Когда-то он точно все это видел. За спиной слышались возбужденные голоса, азартная ругань. Алди тоже выругался и захромал к обрыву. Выбора у него не оставалось. Надо было всего лишь оттолкнуться и прыгнуть. Но он боялся.
И все же пересилил себя.
И рухнул вниз, в бездну.
— Так кто же здесь хотел свободы и когда?
— Никто и никогда. Хотели хлеба и покоя. Все обман.
Пневматика сработала бесшумно.
Так же бесшумно дверь вернулась в пазы.
Связать ноги, обмотать скотчем рот… Как той собаке…
Правда, собаку в известном романе гаммельнского дудочника прятали в тесной комнатке где-то в Верхних кварталах, а здесь был просто водный гараж. Самый обыкновенный гараж. Зачем Гайя вытянула его из воды? Алдер не понимал. Он видел, что глаза Гайи полны брезгливости. Она не могла скрыть этого. Ниточка бровей, приподнятые уголки губ, — она вполне может сойти за стерву или распутницу. И все же вытянула его из воды.
— Я урод.
— Понимаю.
Гайя вкладывала в ответ какой-то особый смысл.
— Как ты оказалась на флипе?
— Ты забыл? — ответила она без улыбки. — Я обещала встретить тебя.
— Два года назад! Целых два года!
— Но я обещала.
Он кивнул. Два года. Пузыри беспамятства мешали ему.
'За рифами… Против затонувшего фрегата…' Действительно, он говорил это новенькой из Комитета. Но мало ли, что он говорил два года назад. Запомнилась мерцающая оборка ее рукава. Туффинг. Желание. Он улетел на Территории, а Гайя ушла с гаммельнским дудочником. Он был уверен, что в тот вечер она выбрала писателя. Но при этом запомнила про течение, в которое нужно входить под правильным углом. Он тогда успел сказать ей про течение.
Кто мог подумать, что до встречи пройдет два года.
Забившись в угол большого дивана, Гай осматривался. Он жадно искал каких-то зацепок, чего-то такого, что могло бы ему напомнить…
Что напомнить? Он не знал.
Полка с инструментами. Аварийный люк. Вездесущий подиум гинфа.
Гай еще не просох, наверное, от него воняло, потому что Гайя старалась держаться в стороне. Она считает меня уродом, беспомощно подумал Гай. В отполированных плоскостях мелькали смутные, слабые отражения.
— Как Отто?
Он не собирался никого жалеть.
Когда-то он сам вот так привез на флипе урода и хотел сдать его в Нацбез (но тому уроду повезло), теперь из воды выловили его самого. Два года назад он не поверил ни одному слову косоглазого, почему Гайя должна верить ему? Два года отсутствия, генкарта отправлена в архив, имя из всех списков вычеркнуто… Действительно, что ей о нем думать? Обезображенное рубцами лицо… Ее-то линии совершенны. Рядом с Гайей мать Хайке выглядела бы ночным чудовищем: потрескавшиеся от работы руки, секущиеся пепельные волосы…
Гайя вызывающе улыбнулась.
И все же она вытянула его из воды.
Правда, ноздри ее брезгливо вздрагивали. Она ведь не знала, как пахнет Терезин в жаркий полдень, когда глубокие рвы доверху набиты полуразложившимися трупами, а тяжелая техника еще не подошла.
— Зачем ты вытащила меня?
— А ты бы как поступил?
— Не знаю. Она улыбнулась.
Она затеяла опасную игру.
Действительный член Комитета биобезопасности (он видел метку на ее рукаве), в Нацбезе к ней возникнет много вопросов. Зачем выловила урода? Почему не вызвала патруль и прошла под входными знаками, не сообщив о нежелательном пассажире? Ну и все такое прочее. Рыжеватые волосы, зеленые глаза. Она мало изменилась. Его тянуло к ней, как к Языку.
— Что с Отто? — повторил он.
Гайя улыбнулась. Суше, чем ему хотелось. Она видела его насквозь. Видела страх, надежду, нелепое нежелание признать себя проигравшим. 'Где Отто?' Будто главное — узнать, где находится гаммельнский дудочник.
— У Отто все плохо.
Ей даже не хотелось на этом останавливаться.
— Никогда не следует афишировать свои пристрастия. Отто этого не понимал. 'Мы в одной лодке', — кричал он, имея в виду нас и уродов, — странно, но рассуждала Гайя не торопясь. — 'Лодку надо бросать. Крысы сбежали, совсем не стыдно последовать примеру мудрых тварей'. Так он говорил. Он всем надоел. Он не делал разницы между нами и уродами. Типичный дельта-псих, — Гайя старалась не смотреть на Гая. — У него был свой взгляд на то, как прорваться из загаженного сегодня в светлое завтра. Взорвать Языки, вот чего он хотел. Взорвать Языки и встретить волну остальных, когда они бросятся на Экополис. — (Ну да, большая медитация, вспомнил Гай). — Он считал, что только это приведет к великому очищению. Но он заигрался, — улыбнулась Гайя. — Существуют бескровные пути.
— Что значит 'бескровные'?
— Процесс великого очищения, если пользоваться этим термином, можно растянуть на некоторое время. — Она запнулась. Видимо, боялась, что он не понимает терминов. — Только в этом случае отбраковка населения может пройти бескровно.
