— Разрешаю, — позволила Бугго и, встав, отсалютовала так, как научил ее Хугебурка.
— Ох, ох, — сказал Хугебурка и вышел из рубки.
— Вот тогда я и видела человека с бутылкой арака вместо сердца, — сказала тетя Бугго, рисуя в своей тетради ветку, на которой вместо листьев висели и кровоточили сердца. — Амунатеги лежал головой на столе в том самом качающемся портовом кабачке, где мы наквасились в первый свой прилет на Бургариту. Когда мы вошли туда, он был уже мертв. Мы заметили это сразу, хотя обычно пьяные похожи на мертвых. Но Амунатеги лежал как-то уж очень безрадостно. Хугебурка взял его за волосы и опрокинул на спину.
— А тебе понравилось? Ну, то, что вы увидели? — спросил я. — Только честно!
Она сморщила нос.
— Довольно противно. Что-то в этом было противоестественное. Но вообще мы были удовлетворены.
— Но есть ли в этом хоть что-то от любви Христовой? — не унимался я.
— От любви — ничего, — серьезно ответила Бугго. — Но что-то от веры — несомненно. В конце концов, господина Амунатеги погубили его собственные грехи, а злодеи, вроде нас и Алабанды, послужили лишь орудием. Не следует недооценивать роль злодеев в Божьем замысле.
И она сунула в рот огромный липкий ком сладких крошек.
Терри Макгерри
Стремнина
Ну что же, его дело в этом печальном доме, пропахшем старостью и неизлечимыми недугами, наконец завершено… Женщина, которая привела его сюда, ничем не примечательная молодая особа, уже отправилась восвояси, энергично отмеривая шаги. Ее фигура растворяется в ночи, перемешанной с неверным маревом газового света. Джон Джаспер, оставшийся на улице, машинально проводил свою клиентку взглядом, но на самом деле он видел вовсе не ее. Морщинистое лицо, отмеченное сенильным слабоумием, задержалось перед его мысленным взором, оно впечаталось в сетчатку Джаспера, словно ожог. Лицо престарелой леди — бабушки его молодой клиентки.
Но в выцветших водянистых глазах умирающей промелькнуло понимание, сухие губы дрогнули, складываясь в улыбку, когда Джаспер вернул этой старушке то, что сохранял для нее десять лет. День свадьбы, день рождения дочери и другие памятные события. Все, что она ему доверила. В идеальной сохранности и с процентами. Если история жизни — вклад, то трепет живых воспоминаний — проценты с него.
Энергичная внучка попросила Джаспера оказать всем родственникам умирающей дополнительную услугу. Никто не знает, где ее бабушка спрятала свою банковскую книжку и ключ от депозитного сейфа; нужно срочно установить местоположение этих вещей. Он попытался доступно объяснить, что при дефектном аппаратном обеспечении (а мозг ее бабушки уже наполовину разрушен) подобный поиск на практике ничего не даст.
— Я не могу найти то, чего нет в ее базе данных, — сказал он. — Я не способен физически починить ей мозги и восстановить стертую информацию.
Суть до клиентки дошла, но термины явно были для нее пустым звуком, и Джаспер мысленно сказал себе: ну конечно! Сколько ей сейчас — двадцать два, двадцать три? Она еще пешком под стол ходила, когда все рухнуло, она даже не помнит, как это произошло…
— В коляску, мистер Джаспер! Будьте так любезны.
Легкое завихрение воздуха, шипящий выдох пневматических тормозов и этот голос вернули его к действительности.
Приют для престарелых располагался вдали от оживленных кварталов, и в это время на улице больше не было ни души. Не проезжали даже торопливые велосипедисты, припозднившиеся на работе. Джаспер ощутил чье-то присутствие у себя за спиной, кружок пистолетного дула настойчиво уперся ему в поясницу, а напротив, на той стороне улицы, поджидал с хищным видом черный экипаж велорикши, закрытый и с затемненными стеклами. Все это было ужасающе реально, но вдруг показалось ему воспоминанием о том, как Джон Джаспер позволил себе расслабиться, задуматься о детстве клиентки, ассоциативно соскользнуть в чужую память, и это были те самые секунды, которых хватило, чтобы застать его врасплох.
— Мистер Джаспер?… Я жду!
— Только не убивайте меня, — произнес он ясным голосом.
Нет, это отнюдь не грабеж. Его пока еще не избили, не обшарили карманы, и человек с пистолетом обращается к нему по имени.
— Вы думаете, у меня в голове есть нечто для вас интересное? — вопросил Джаспер. — Мы можем договориться. Не правда ли?
Дома Джаспера дожидались жена и сын. Сегодня они должны были вновь обсудить всей семьей, стоит ли записывать мемуары Джои в таком раннем возрасте. Джаспер упорно сопротивлялся, не будучи уверен, что желает
У сына Джаспера, конечно, не было модулей виртуального интерфейса, поэтому он не мог составлять для себя коллекцию ярких впечатлений и обучаться, совсем как в реальности, в классах Всемирной начальной школы. В дни юности Джаспера к планетам Солнечной системы были проложены регулярные маршруты, но для Джои даже полет на Луну числился в разряде не вполне научной фантастики. И что уж говорить о далеких звездах, до них с Земли вовек не дотянуться! Джаспер не подарит сыну свои живые воспоминания, он может предложить ему лишь давным-давно забытые анекдоты и скучные невнятные повествования о прежних добрых деньках. Банальное наследие ничем не примечательного отца, завещанное заурядному отпрыску…
Дуло отлепилось от его поясницы и тут же воткнулось в шею Джаспера. Холодная сталь и голая беззащитная кожа.
— А ну-ка, живо! Поторопись!
Он медленно развел руки в стороны, демонстрируя пустые ладони, и повиновался. Рикша резко рванул с места, как только верзила с пистолетом захлопнул дверцу коляски.
Джаспер не мог хранить чужие воспоминания отдельно от своих собственных, но разбирался, какие кому принадлежат. Он не мог, а точнее, не имел права наделить какого-нибудь клиента знаниями или умениями другого человека или, скажем, перенести его в чужую брачную ночь. И он очень хорошо знал, какие воспоминания не принадлежат Джону Джасперу. Его рассудок пребывал в полном порядке. Во всяком случае — пока.
И все же чужие мемуары, которые Джаспер держал в своем уме, составляли немаловажную часть его
