ботинки оставались сухими, блестящими, без единого пятнышка. Велиндре поглядела на толстые наружные перчатки: они тоже отяжелели от обильной влаги, какой не могли бы впитать в себя без колдовства. Она выжала одну из перчаток. Вода собралась на мху продолговатыми каплями, странно смахивающими на бдительные глаза.
— Умелая работа, искусник Азазир, — заметила она, обращаясь отчасти к неподвижным каплям, а отчасти к пустому воздуху. — Ты всех посетителей так встречаешь?
Велиндре встала, отряхнула подол плотной юбки и плотней завернулась в шерстяной нижний плащ.
— Или это испытание для колдунов: могут ли они обойтись без зимней одежды? Поверь мне, мало кто умеет так, как я, согреваться без мехов. — Пока звучали ее слова, капли воды утекли и пропали в мерзлой земле.
Да ну этого Дева с его трудностями там, на запредельном юге! Велиндре заскрежетала зубами. Но в этом состязании она ни на пядь не отступит, какого бы высокого мнения о себе ни был этот незримый Азазир. С твердой решимостью натянув перчатки из лайки, колдунья облеклась в неподвижный воздух, согретый слабыми признаками огня. Меховой плащ, верхние перчатки и гетры она бросила и принялась карабкаться в гору. Решимость вела ее, и дух в ней еще больше окреп, когда она обнаружила, что куда быстрей продвигается без лишней одежды, громоздкой и неудобной. Но вдруг огонь в ее колдовской оболочке угас, и до нее добралась нарастающая прохлада сумрачного леса. Скрипнув зубами, она ускорила шаг и не сбавляла его, пока небольшая седловина меж двух иззубренных острых скал не предоставила ей возможность перевести дыхание.
Не вспыхивало ни искорки огня. Стихийная сила бежала во все стороны от холодного сырого воздуха вокруг Велиндре. Мороз уже тронул скалы, на них все густел узорчатый блистающий покров. Велиндре ни с того ни с сего подумала, что от Дева здесь не было бы никакой пользы. Он даже не подобрался бы достаточно близко, чтобы хоть что-то узнать о драконах. В сгущающемся сумраке и холоде эта мысль принесла мало утешения.
— Восхитительно, Азазир. Как я вижу, ты недурно управляешь огнем. Что еще более впечатляет, если учесть, что эта стихия противоположна твоей.
Она встала, вслушиваясь, но не раздалось ни звука. Зажмурив глаза, чтобы лучше сосредоточиться, она сплела вокруг себя более плотный воздушный плащ. Уж если она не может получить больше тепла извне, то хотя бы не потеряет того, что накопила в теле. Теперь склон был не так крут, и она могла двигаться без помощи рук. В этом ей повезло, ибо вскоре дало о себе знать коварное посягательство на ее воздушный кокон: нити воздуха все больше и больше напитывались влагой, пока не стали рваться и в защитной оболочке не образовались прорехи. Велиндре приходилось устремляться все дальше и дальше за нетронутым воздухом, который годился, чтобы согревать ее. И эти усилия изматывали куда больше, чем вес намокшего мехового плаща.
— Я ведь только побеседовать с тобой хочу, — буркнула она в тяжелом раздражении. — И не вижу смысла в том, чтобы тебе меня морозить. Или принятые у чародеев правила учтивости не действуют в этой глуши?
Мимо ее уха проплыл звук, подозрительно смахивающий на смех. Она улучила миг и зажгла беглый огонек, чтобы увидеть, что скрывается в тени деревьев. И успела разглядеть, что там никого нет, прежде чем огонек выскользнул из ее власти раз и навсегда. Послышался насмешливый плеск ручья в усеянном камнями русле. Велиндре все-таки попыталась снова найти огонь, но безуспешно. От тревоги в грудной клетке собралась прохлада. Без хотя бы подобия огня три прочих стихии обречены на бездеятельность. Это одна из первых истин, которые усваивает юный волшебник. Что нередко дает тем, кто склонен к стихии огня, неудержимое чувство превосходства. Особенно если учесть, что огонь легко потушить, то это, конечно, самая уязвимая из стихий. Велиндре собралась с мыслями, и тут обнаружилось, что она порядком поглупела от холода и усталости. Надо сосредоточиться на том, что имеется здесь и сейчас, коли Азазир добился преимущества в овладении стихией огня в отдаленной твердыне, где оттачивал свое мастерство волшебства, не похожее ни на что знакомое ей по Хадрумале. А это именно то, чего она ищет.
Велиндре сделала еще два решительных шага вперед и лишь после этого обернулась и поглядела на ручей. Зима еще властвовала в этом северном краю, и до сих пор Велиндре нигде в горах не встречала незамерзшей бегучей воды. Насколько же она поднялась выше самых высокогорных здешних деревень, где рудокопы и охотники до сих пор разбивают лед в колодцах по утрам, а ручьи лежат в оковах?
Затем она поглядела, куда бежит эта необычная вольная вода. Наверх. И скрывается под бровкой невысокого перевала впереди. У нее раскрылся рот, точно у невежественной деревенщины вроде тех, позади. Тут же кое-что смекнув и сощурив глаза, она упала на одно колено и сорвала с одной руки перчатку. Вжала незащищенную ладонь в упругий мшистый дерн и призвала на помощь все свое магическое чутье.
Земле полагалось промерзнуть, а влаге таиться в глубине; пока солнечное тепло не прогонит зимний холод, земля и вода не пробудятся. Что там Дев, явился бы сюда Властелин Очага Каллион, как подумалось Велиндре со смесью трепета и едкой насмешки. Пусть порассуждал бы напыщенно, как он горазд, о первенстве огня здесь, во владениях Азазира. Земля не промерзла, но ее и не согревало сколько-нибудь ощутимое тепло. Ее насыщала вода, ничуть не затронутая зимним холодом. А вода непонятно с чего беспрепятственно течет в гору сквозь твердую скалу и густую глину.
Почва покорна, податлива, ни в чем и никак не проявляет себя как стихия земли. Велиндре подняла взгляд. Серые тучи у нее над головой в завитках воздуха, удерживаемых всевластной водой, вершащей чью-то лукавую волю. Туча озарилась зеленым, и раздался треск, точно вспыхнула сверхъестественная молния.
Велиндре медленно двинулась дальше, влекомая нарастающим любопытством. Вскоре натиск могучей водной стихии поверг в смятение и трепет ее чародейское чутье, в ушах зазвенели голоса тысячи потоков, несущихся в долину впереди. За спиной остались лиственницы и ели, а там и колючий кустарник прекратил неравную борьбу за право закрепиться на этой дикой земле. Самыми упорными оказались мхи, их пестро- зеленый ковер тянулся почти до самого гребня. Но и он иссякал на подходе. Долину обрамляла голая почва. Ну и грязь, как мрачно подметила колдунья.
Почва была сухой, и ничуть не затрудняла шагов. Колдунья помедлила, чуя воду, бурлящую под самой поверхностью. Если бы воду удерживала колдовская сила, она обратила бы землю в слякоть. Еще шаг. Да какая там слякоть, возникло бы болото, трясина, которая стремительно засосала бы Велиндре, наполнила бы уши, глаза и рот глушащей, ослепляющей, удушающей жижей. Колдунья чувствовала, что возможность такой погибели таится под ногами.
Распрямив плечи и подняв подбородок, Велиндре зашагала дальше. Склон кончился острой как нож кромкой, врезающейся в пустоту. Колдунья посмотрела вниз, в долину.
— Восхитительно, Азазир… — Слова замерли на губах, когда она увидела, что там, впереди.
Ни растеньица. Деревья, кусты, травы, мхи — все дочиста смяли бессчетные потоки, низвергающиеся с крутых склонов. То здесь, то там оставался незалитый участок, блестящий гравий с разноцветными примесями того да сего. Почва почти повсюду исчезла, обнажились скалы, кости многострадальной земли. Но куда подевалась почва? Озеро в чаше долины было чистым, незамутненным, хрусталь, да и только. Лишь колдовская сила обитала в этих водах, насыщая их, равно как и воздух над ними, изумрудным сиянием. Прибрежные скалы поблескивали в свете невысокого солнца. Кое-какие выступы были острыми, воды не сгладили углов. Другие блестели, обкатанные; кое-где обнажились рудные и хрустальные жилы. Иные скалы казались причудливыми изваяниями. Какое там казались, стали. Вот конь с плавниками вместо копыт. Рыба с пастью, из которой зубы гнутся во все стороны. Коза с хвостом ящерицы. Уродливые лица воззрились на Велиндре. Одни безумно хохотали, на других застыли ужас и боль. Одно изображение снова и снова привлекало взгляд: грубое подобие тучи, удерживаемой в неподвижном вихре наверху. Велиндре более пристально вгляделась в ближайший к ней завиток, тот, что под самым гребнем. Отсюда он напоминал змею, кусающую себя за хвост.
Велиндре начала осторожный спуск по коварному склону. И внезапно нога ее не нашла опоры. А там и другая. Обе болтались в воздухе. В следующий миг Велиндре очутилась по пояс в воде, хлынувшей во вновь образовавшуюся расселину. Ее руки поймали всплывшие складки платья. Течение повлекло Велиндре, обдав холодом, он охватил ее ноги, проник под одежду, сжал в ледяных объятиях грудь. Тяжесть шерстяного
