Кинжал убийцы

Грен прижался спиной к стене возле лестницы.

— Иди и присоединись к своим предкам, — азартно пробормотал он, приготовив кинжал.

— А может, лучше попробовать это? — Райшед навалился всей своей тяжестью на одну сторону плиты, которая так его заинтриговала. Она повернулась на невидимой оси, открыв еще одну черную пустоту.

— Снова кости? — спросила я с отвращением.

Райшед всмотрелся внутрь, когда стихийный свет исследовал дыру.

— Нет.

— Похоже на крысоловку. — Грен едва взглянул в ту сторону. — Убьем их со страшным шумом, и остальные дважды подумают, прежде чем соваться к нам.

Сорград уже осторожно пробирался на четвереньках мимо наклонившегося камня.

— Если это что-то вроде тайакара, здесь может быть другой выход.

После этих слов я не раздумывая бросилась за ним. Шив мне помог, пихнув под задницу, за что кто- нибудь другой получил бы пощечину. Согнувшись в три погибели, он протиснулся мимо меня и сел рядом с Сорградом.

— Лезь сюда, Грен, — отрывисто приказал Райшед.

Горец с неохотой подчинился, гаснущий свет Шива подгонял его. В склепе воцарилась прежняя безмолвная чернота.

— Что будем делать, если они постучат? — проворчал Грен, втискиваясь в узкое пространство напротив меня.

— Тс-с. — Райшед осторожно закрыл плиту, которая встала на место с тихим шорохом. Какое счастье, что мой возлюбленный родился в семье каменщика, подумала я.

Сгорбившись, мы сидели вплотную друг к другу. Не знаю, как кому, но мне очень мешали их ноги. Все постарались утихомириться, чтобы слышать, что происходит по другую сторону плиты, и не выдать наше убежище. На лестнице раздались шаги, и мы затаили дыхание, напрягая слух.

Халкарион знает почему, но мне вдруг безумно захотелось смеяться. Мысленно ругая себя, я закусила палец. Эта глупая выходка могла стоить нам жизни. Но мы набились в эту дыру, как рыба в бочки Олрета, и Райшед почувствовал, как трясутся мои плечи. Он молча сжал мою руку, чтобы меня успокоить. Я накрыла свободной рукой его сильные пальцы, ощущая хорошо знакомые квадратные ногти и шершавую кожу на костяшках.

Раздался глухой стук. Кто-то решительно спрыгнул с той последней, обманчивой ступеньки. Второй стук и третий означали, что еще двое присоединились к тому, кто вытащил перевернутую руну и спустился первым. Ободренные тем, что они еще не мертвы, новоприбывшие рискнули зажечь факел. Его оранжевый свет пробился в тонкую щель вокруг защищающей нас плиты. Я не могла разобрать, что говорят приглушенные голоса, но в их интонациях ясно слышались недоумение и скрытый ужас. Я немного взбодрилась.

— О, кости наших почтенных предков, простите нам это вторжение, — возгласил строгий голос.

Мы окаменели. Прибыл кто-то, наделенный властью. Меня прошиб холодный пот, когда этот новый голос начал скандирование, которое могло быть только эфирным колдовством. Что там говорил Сорград о втором выходе из этой смертельной ловушки?

— Где я?

От этого крика кровь застыла в моих жилах, а колдун поперхнулся своим заклинанием.

— Что тебе нужно? — Второй голос, более низкий, говорил, как Шелтии, которым подражал Сорград.

— Где я? — повторил первый испуганный голос.

До меня вдруг дошло, что он говорит на старом тормалинском — языке первых поселенцев. Можно спорить на чистое золото, что эльетиммы в склепе понятия не имеют, о чем он спрашивает.

— Это ты?

То был голос еще одного потерянного тормалинца, и я почувствовала, как Райшед напружинился. Я понимала, каково ему оказаться в темном, замкнутом пространстве, да еще в компании теней, к которым он едва не присоединился.

— Что ты хочешь от нас? — Это снова говорили эльетиммские кости, сразу несколько голосов, усиленных каменными сводами.

Я зажмурила глаза, но бесполезно. Я не могла избавиться от зрелища, созданного моим воображением: говорящие сухие черепа щелкают челюстями, словно какие-то жуткие марионетки.

— Где люди, которых мы ищем? — спросил колдун, возглавлявший погоню. Я искренне надеялась, что он паникует из-за того, что испортил вторжение своим неосторожным Высшим Искусством. Сжимая руку Райшеда, я мстительно представила, как душу этого ублюдка его собственной цепью.

— Потеряны, так давно потеряны. — Тот древний эльетимм вздохнул, новые голоса добавили свои горестные стенания, заглушая его слова бессмысленным воем.

— Я ничего не вижу! — Тормалинский вопль прорвался через это бормотание, вызвав еще один отчаянный крик. — Мы мертвы?

— Темнота, о, эта темнота. Я не могу ее выносить!

Этот голос был с нами в нише. Клянусь, мое сердце пропустило удар, и волосы на шее встопорщились, как у испуганной кошки. На наше великое счастье — хвала Мизаену! — мы все, впятером, так дернулись в своем инстинктивном желании убежать, что не дали друг другу сдвинуться с места. Затем страх, что нас обнаружат, пересилил страх освобожденного от телесной оболочки голоса, и мы снова замерли, как прячущиеся зайцы. Кровь так громко стучала в моей груди, что я удивилась, не услышав эха этого стука, отраженного от камней. Артефакты, спрятанные в куртке, свинцом давили на пустой желудок, а в ноге, которую кто-то нечаянно пнул, пульсировала боль.

— Темнота — это покой, — с упреком заявили снаружи эльетиммские кости.

— Темнота — наша.

— Темнота — это знание.

— Мы защищаем нашу темноту.

Упреки сыпались один за другим, перерастая в угрозу. Во всем этом было только одно хорошее, о чем стоит сказать: за шумом стало не слышно голоса, пойманного в ловушку вместе с нами.

— Кто бросает нам вызов? — Этот пыльный скрежет звучал как ритуал. Что- то подобное говорится перед официальной битвой или поединком не на жизнь, а на смерть.

— Вы демоны!

— Мы покинутые.

— Нас забыли!

— Здесь нет света? Где свет?

Это тормалинское исступление почти заглушило топанье сапог по каменным ступеням, когда эльетиммы, пришедшие за нами в склеп, дрогнули и побежали. Если бы кто-то не придавил мои ноги, я бы последовала за ними — и плевать на последствия.

Эльетиммские голоса теперь кричали, а тормалинские разрывали этот гам пронзительными воплями.

— Сорград! — прошипела я в темноту. — Ты сказал, здесь есть еще один выход.

— Я сказал, может быть, — возразил он. — Если есть, то я не могу его найти.

— Ищи лучше, — решительно сказала я. — Используй магический свет.

— Я не пойду через ту компанию, — твердо заявил Грен.

— Я не стану творить магию стихий, пока не узнаю, как они к ней отнесутся, — с такой же твердостью молвил Сорград. — Шелтии запрещают урожденному магу даже приближаться к тайакару, и бьюсь об заклад, у них есть на то веская причина.

— Способны ли тени причинить вред живым? — В Шиве проснулся беспристрастный ученый. Но его отрешенности хватило лишь на первую половину вопроса, затем голос мага дрогнул от беспокойства.

— Я не собираюсь это выяснять, — резко ответил Райшед.

Я почувствовала острый запах его свежего пота, а затем поняла, что и сама вся взмокла от