«Если», 2006 № 05

— Болевым стимулом?!

— Ну да. Когда я ущипнула одного утенка, остальные сразу подняли шум.

— Ты что, щиплешь своих утят?

— Совсем чуть-чуть. И потом, это ведь ради науки!

— Ну да…

— Я записала все на видео, — продолжала она. — Выглядит весьма убедительно.

— Значит, у тебя получится отличный доклад на Научной ярмарке, — вздохнули мы.

Кэндес помолчала, а затем изрекла:

— У вас ужасно много уток.

Мы обернулись и все шестеро раздраженно уставились на нее.

— Мы в курсе.

— Ой! А у этой пятнышки, как у далматинца!

— Мы в курсе!

У нее снова зеленые глаза.

И какая-то она бледная.

— Ты опять нездорова?

Кэндес снова поменяла интерфейс (теперь это происходило с ней постоянно).

— Немного. Наверное, аллергия.

— Что такое аллергия?

— Реакция на частицы пыли и пыльцу растений. Раньше это было очень распространено. Доктор Томасин говорит, она всегда у меня присутствовала, но проявилась только здесь, на ферме.

— Будем надеяться, в следующей партии септетов он исправит эту оплошность, — язвительно заметила Меда.

— Думаю, да.

Когда она ушла, Кванта продемонстрировала нам воспоминание о Кэндес сразу после ее приезда. За месяц она выросла на пятнадцать сантиметров!

Скачок роста.

И сиськи выросли, — хихикнул Мануэль.

— Перестань.

Что-то не то с ней творится. Эта постоянная смена интерфейсов, аллергия, забывчивость…

Все остальные лишь пожали плечами.

Мы-то что можем сделать?

Сказать матушке Редд.

Однако нам просто некогда было всерьез задумываться о странностях Кэндес, и мы так и не собрались поговорить с матушкой Редд. Надо было кормить утят.

* * *

Через две недели мы начали выпускать птенцов во двор.

Смотрите! Если их разделить, они снова собираются в отдельные группы!

Я не понимала, в чем дело, пока Бола не поделился с нами тем, что видел. У него была пространственная специализация, и через секунду я увидела, как почти неотличимые друг от друга утята сбиваются в кучки, когда мы достаем их из клеток.

Может, все дело в импринтинге?

А кто знает, может, импринтинг и есть простейший способ построения цепочки?

Стром снова растащил утят по всему двору, а мы зачарованно глядели, как они упрямо собираются в группы. Затем мы пометили нескольких птенчиков краской и повторяли эксперимент снова и снова, наблюдая, как выводок из шести утят каждый раз собирается вместе.

Похоже, мы наконец напали на что-то стоящее!

Как оказалось, не только мы. Шестеро птенцов с пятнышками краски на спинках теперь ни на шаг не отходили от Строма. Стоило ему растащить их в разные стороны, как они тут же сбивались в кучу у его ног.

Кажется, они к тебе привязались.

— А разве они еще не успели привязаться друг к другу? — растерянно спросил Стром, окруженный утиным выводком.

Видимо, нет. Папочка.

Стром в ответ лишь беспомощно улыбнулся.

* * *

Когда утята переселились на озеро, у нас наконец появилось время для учебы и прочих дел. Правда, от ста пятидесяти уток (не считая тех, что ни в какую не желали отходить от Строма) на озере стало шумно и тесно, а нам все равно приходилось таскать к берегу пакеты с хлебом, чтобы вся эта прожорливая стая не умерла с голоду.

Удача по-прежнему была на стороне Кэндес и ее единственного выводка, в то время как наши результаты казались весьма сомнительными.

— Ох, опозоримся мы на ярмарке, — ворчала Кванта. — У нас же совсем ничего нет!

Отрицательный результат — это тоже результат.

— Вот только за такие результаты не дают голубых ленточек.

Мы и оглянуться не успели, как наступил день ярмарки, и вот мы уже едем в столицу округа. Трясемся в старом автобусе, вместе с матушкой Редд и, конечно же, Кэндес. Уток пришлось оставить дома, хотя ручной выводок Строма крякал ужасно жалобно.

— Ну почему нам нельзя было лететь на флаере? — обиженно спросила Меда. — Или хотя бы сесть за руль?

— Потому что, — отрезала матушка Редд.

До города — добрых сто километров. На флаере — всего ничего, а на этом древнем драндулете — два часа езды. Внутри тесновато для нас троих. Мы открываем окно, и становится немного легче.

Теперь, через три десятилетия после Исхода, необходимость в дорогах практически отпала. Удаленные фермы мало-помалу пришли в запустение. Мы проезжаем мимо заброшенных садов, где некогда четкие ряды деревьев скрылись в беспорядочных зарослях, а заботливо взращенные гибриды совсем одичали. Даже дорога — и та пришла в упадок и покрылась трупными пятнами рытвин.

— Трудно даже представить, что было здесь лет двадцать назад…

Кэндес смотрит на нас невидящим взглядом.

— Да… — рассеянно отзывается она. Кажется, она вообще не слышала наших слов.

— Волнуешься?

Она пожимает плечами. Она очень бледна, светлые волосы растрепались.

— Дать тебе расческу?

— Со мной все в порядке! — вдруг срывается она на крик. — Оставь меня в покое!

Наверное, это просто волнение. Сказать по правде, у нас у самих поджилки трясутся.

— Прости.

Одна из матушек Редд за рулем, две другие оборачиваются к нам. В ответ на неадекватную реакцию Кэндес Мануэль недоуменно пожимает плечами, и матушка Редд снова переключает внимание на дорогу.

Пока мы глазеем по сторонам, Бола изучает программу ярмарки.

В секции юниоров заявлено сто презентаций! Это немало: по одной на каждую ученическую цепочку в округе. Бола зачитывает вслух темы докладов.

— «Сверхэффективный водородный двигатель с платиновым катализатором».

Мы это делали в третьем классе.

— «Исследование вакцины для риновируса AS234».

Лекарство от редчайшей простуды, — ехидно комментирует Стром.