Семь эпох прошло с тех пор, как был возведен загадочный Ирем — негостеприимный и нечеловеческий город, в котором время остановилось. Волна грандиозных катастроф, захлестнувшая планету, забрасывает Гумилёва с конгресса тайных обществ прямиком в это царство теней. Его сын Степан во главе «команды спасателей» пробивается к нему на помощь. В то же время в Москве бушуют невиданные пожары, в Швейцарии идет революция ролевиков, Священный Грааль украден малоизвестными самураями…
Все апокалиптические сюжеты развиваются параллельно, складываются в сложную мозаику, в которой разобраться непросто. Да и нужно ли? Лучше просто читать… Но, увы, в этом постмодернистском коллаже из сказок и жанровых историй, под перечнем цитат из классиков и современников кураж весь выдохся. Тот Гумилёв был настоящий — а этот всего лишь сказочный.
Сергей Некрасов
Юлия Остапенко
Жажда снящих
Москва: ACT — Транзиткнига, 2006. — 346 с. (Серия «Звездный лабиринт»). 5000 экз.
В сборнике молодой львовской писательницы собраны произведения малой формы; некоторые из них уже публиковались в периодике. В жанровом отношении равноправие между НФ и фэнтези почти соблюдено. Отличительная особенность всех представленных рассказов — их накал. Автор безжалостно подвергает читателя эмоциональной бомбардировке, обостряя до предела внешне вполне житейские ситуации.
Досадно даже не то, что, препарируя внутренний мир героев и их действия, писательница чаще всего обращается к эмоциям негативным, рискуя утопить в депрессии читателя. Досадно, что при всей яркости психологической составляющей многие иные элементы рассказа просто игнорируются. Пренебрежение миром, в котором действуют герои, придает внешним обстоятельствам декоративную функцию, усиливающую и без того отчетливое ощущение наигранности происходящего. К примеру, рецензент не смог поверить, что причиной колонизации планеты цивилизацией, овладевшей межзвездными перелетами, стало обнаружение «залежей нефти» («Полтюбика жидкой удачи»).
Сам автор, впрочем, не скрывает своей особой симпатии к жанру фэнтези, где требования к правдоподобию и внутренней логике событий существенно ниже, чем в НФ. Но пренебрежение законами драматургии прозаического произведения (и не важно, в каком жанре ты предпочитаешь работать) изрядно мешает убедиться хотя бы в литературной достоверности текста.
Удачей сборника (среди весьма различающихся по мастерству исполнения рассказов) можно назвать новеллу «Ромашка» — уже известную читателям «Если». Здесь наряду с психологизмом есть и оригинальная идея, попытка заставить читателя поверить в подлинность происходящего. А ведь, казалось бы, автор всего-то уделил немного больше внимания иным элементам текста, хотя бы таким, как сюжетная интрига…
Сергей ШИКАРЕВ
Александр Зорич
Время — московское
Москва: АСТ, 2006. — 608 с. (Серия «Звездный лабиринт»). 7000 экз.
Роман «Время — московское» завершает нашумевшую космическую трилогию А.Зорича. За те несколько лет, пока она создавалась, отношение к ней самого автора заметно изменилось. Если в первой книге А.Зорич выступал, не покидая родного образа — ироничного модерниста, интеллектуала, ухитрившегося и в космоопере припрятать фигу в кармане, то последняя часть трилогии звучит совершенно иначе. Трилогия оказалась той игрушкой, которая неожиданно проявила прочную связь с социальной реальностью наших дней. Поэтому А.Зорич перестал держать дистанцию между собой и текстом. То, что в первой книге было предметом иронии, признаком архаизации массового сознания, в последнем рассматривается под иным углом: так ли это все смешно? может быть, напротив, за авторитарной реальностью стоит реальность архетипическая? И в слове «фундаментализм» главное — «фундамент», а не то, как его трактуют?
Батальные сцены, по всей видимости, поднадоели автору, поэтому финальная победа гипер-России над гипер-Ираном выписана без души и фантазии.
Зато кое-какие новинки заслуживают доброго слова. Во-первых, роман двух главных героев — молодого пилота и ксеноархеологини. Оба, что называется, «имели опыт», однако А.Зорич построил их знакомство как медленное, в духе старых советских фильмов, сближение двух людей, можно сказать, неискушенных в любви. Это для современной нашей фантастики диковина, притом диковина, выполненная удачно, живо.
Во-вторых, выведение Церкви в жизнь людей далекого будущего. То, что на российских космических крейсерах молебен перед сражением станет нормальным явлением, для нашей НФ не новость. Но образ крупного ученого, из христианских побуждений тормозящего милитарный радикализм большого начальства и готового душу положить «за други своя», это неожиданно и интересно.
Дмитрий Володихин
Джон Райт
Золотой век
Москва — СПб.: ЭКСМО — Домино, 2006. — 464 с.
Пер. с англ. Н.Свидерской. (Серия «Фантастический бестселлер»). 4000 экз.
В преддверии вступления человечества в эру Высокой Трансцендентальности все возможные и невозможные нейроформы, обитающие в Золотой Ойкумене, готовятся к грандиозному празднику. А тем временем семь пэров — практически бессмертных и всемогущих созданий — намерены претворить в жизнь свои планы по установлению общественной стабильности путем лишения людей жажды приключений, стремления к риску и поискам героического величия. Для этого во время празднеств они воздействуют на подсознание масс… Впрочем, Фаэтон Изначальный, сын одного из властителей миров и умов, уже готовится вернуть себе свои воспоминания, от которых он добровольно отказался, и восстать против замыслов пэров.
«Золотой век» — первая книга одноименной трилогии американца Джона Райта, зарекомендовавшего себя как яркого и изобретательного визионера. Действительно, возникающие в ходе повествования образы подчиняют себе сюжет, не отличающийся оригинальностью. Книга напоминает спектакль, причем разыгрываемый порой в абсурдистском ключе.
Конечно, способности героя к левитации можно объяснить наличием сети энергетических линий, магнитными якорями, асинхронными генераторами и тем, что действие происходит в виртуальной реальности. Повествование прекрасно иллюстрирует известный тезис Артура Кларка о тождественности на определенном уровне развития науки и магии. А вот появление в тексте летающего пингвина, наряженного в галстук-бабочку, авиационные очки и длинный белый шарф, подсказывает, что всерьез к происходящему относиться все-таки не стоит.
Созданный автором мир, в котором сходятся образы и персонажи различных эпох, от примет времени текущего максимально дистанцирован. Реплика главного героя о том, что «реализм — прежде всего», противоречит и содержанию, и духу книги, что делает чтение «Золотого века» весьма непростым занятием.
