Он жил без нее почти год, но мысль о том, что Юлани… не жива… пряталась в таких глубинах души, что он боялся даже коснуться этой памяти. Конечно, он все еще любил ее. Он ничего не мог с этим поделать. С тех пор как Горди ушел из компании, он понял лишь одно: можно притворяться, что ее не существует, но от этого ничего не изменится.
Он рыскал по Сети почти весь вечер, но не нашел ничего нового. Все истории говорили об одном.
Примерно в 7:15утра 26 июля женщина, опознанная как Юлани Морав, 29 лет, была найдена мертвой за закусочной «Сплетница». На данный момент причина смерти не разглашается, но полиция расследует этот инцидент как убийство.
Кратко и бессодержательно.
Горди уставился в глубь своей темной квартиры, напрягаясь в ожидании удара. Он чувствовал, что мощный толчок приближается оттуда, из темноты, но его пока еще не было. Ощущение этого странного ожидания въелось в его нервы, но в то же самое время дало ему странное чувство силы.
Две недели. Инспектору нужен убийца. Все честно.
Горди знал, где найти Стэнго.
И хотел покончить с этим как можно скорее.
Для середины лета было необычно холодно. Горди воодушевленно шагал по центральной улице, а мимо проносился полночный транспорт. Он ненавидел это место. Ненавидел здания и дорожное движение, ненавидел дробный стук пальцев по портативной клавиатуре, сопровождавший толпу вездесущих программистов. Эти ребята азартно вколачивали свои программы в микроблоки, напрасно надеясь сорвать быстрые деньги или, того лучше, свести выгодное знакомство.
— «Мягкое погружение»! Куча кайфа, – протараторил подросток, тыча ему в лицо кубом. – Всего двадцать баксов.
— Нет, спасибо, – бросил Горди, пожимая плечами и продвигаясь вперед.
— Есть демо-версия Сьюзи Ясгерен, – соблазнял следующий парень. – В чем мать родила! Делай с ней все, что хочешь. Если добавишь пять баксов, я даже сниму блокировку фетишизма…
Горди проталкивался дальше.
Расцвет Силиконовой долины, где родился подросток-миллиардер, объединивший корпорации, остался в далеком прошлом. Реальность была иной. Улицы, заполненные мутноглазыми программистами, карьера которых вспыхнула в горячке ранней эпохи развития Сети. Некоторые до сих пор продолжали работать. Но на каждого везунчика приходились сотни тех, которые сейчас рыскали по мостовым.
Горди вошел в «Кабриолет» – огромный ночной клуб, купленный Стэнго после того, как они продали зрительные иллюзии. Фактически, продали зрение, главное из пяти человеческих чувств.
Стена накатившего жара была твердой, как музыка: из глотки Кэ-риш Морро, солистки «Рвущих Львов», исходил звук, сравнимый со скрежетом мелка по школьной доске. Запах горячих тел, ликера и сырых салфеток смешивался с туманом сигарет и дешевых духов. Горди проскользнул между мускулистым парнем и густо накрашенной девицей. Она курила, держа длинную черную сигару, как дротик, и выдыхая синий конус дыма под потолок.
– Давненько не виделись, Горди, – сказал парень.
– Ну да! – ответил Горди, пытаясь перекрыть вывихнутую гитарную партию из песни «Я – тот самый».
Прежде здание служило складом. Ангар, размером с футбольное поле, был перегорожен и представлял собой сеть закоулков и проходов.
– Ты не видел Стэнго? – прокричал Горди. Парень кивнул в сторону сцены.
Там в фиолетовом свете прыгали музыканты.
В кубе, установленном на полпути к стене, танцевала девушка, извиваясь в такт музыке. Ее руки и ноги упирались в стенки куба, кожа источала голубое флуоресцентное сияние, а ее ремень был кислотно- розовым. Зеленые губы шевелились, словно пара светящихся червяков.
Стэнго сидел в тени усилителя, который распространял вбивающий в землю звук баса Дэнни Ортега. Черные очки скрывали глаза Стэнго. С плеч сползал шелковый жилет, синий, под цвет тени. Как всегда, перед Стэнго стоял полупустой стакан.
Горди не помнил, чтобы Стэнго хоть когда-нибудь прикасался к нему, но этот стакан всегда стоял на столе. Горди протиснулся через толпу и скромно пристроился рядом.
Никакой реакции.
Стэнго, вероятно, проводил многопоточную обработку информации, проверяя базы данных и свои обычные контакты, пытаясь отследить, откуда возник Горди. Его силуэт не изменился. Резко очерченный изогнутый нос и британская челюсть, словно высеченные из белого мрамора. Высокий лоб создавал впечатление превосходства, с которым Горди был так хорошо знаком.
Усилитель сверлил пещеры в голове. Горди стиснул челюсти, чтобы зубы перестали вибрировать. Впервые за последние месяцы ему захотелось курить.
Наконец действо на сцене достигло своего апогея. Стол задрожал. Кэриш закричала. Огни погасли.
Публика орала, требуя продолжения.
Из динамиков вырвался хаус*, и по стенам покатились синие и зеленые огни: успокаивающие цвета исподволь направляли людей к главному узлу сердечно-сосудистой системы клуба, к центру, состоявшему из шести баров. Стэнго провел по оправе очков длинными пальцами, похожими на конечности краба. В мозгу Горди возник образ тех самых пальцев, несущихся по клавиатуре, воспоминание из тех времен, когда они работали вместе в комнатушках с дерьмовой вентиляцией. Тогда Стэнго смахивал на Марка Шагала – он разбрасывал фрагменты программ в сюрреалистических видениях, а Горди дорабатывал их в слякотном мире недоделанных интерфейсов и поддельных протоколов.
Интересно, было это его собственным воспоминанием или наведенными стараниями Стэнго? Была ли это работа Стэнго, пытался ли его старый друг заставить Горди ностальгировать или раскаяться?
* Танцевальный стиль, выросший из диско-музыки в 1980-е. (Здесь и далее прим. перев.)
Музыка накатывала со всех сторон.
— Я знал, что ты вернешься, – сказал Стэнго, все еще рассматривая сцену.
— Юлани мертва, – ответил Горди.
Стэнго кивнул, уголки его губ кисло опустились.
— Мне нужна твоя помощь, – сказал Горди.
— Черт! – Стэнго расхохотался.
— Копы думают, что я знаю что-то об этом, Стэнго. А если они подозревают, что я что-то знаю, могу поспорить на твою задницу: о тебе они думают то же самое. Ты выслушаешь меня, это в твоих интересах.
Стэнго посмотрел Горди в лицо. Его слова пахли алкоголем.
– У тебя офигенно крепкие нервы, раз ты приперся сюда и говоришь со мной в таком тоне. Черт тебя дери! Я думал, ты собирался сказать, что хочешь снова писать исходники, а вместо этого сидишь здесь и машешь своим тощим пальцем перед моим лицом.
В черных дырах очков Стэнго сплетались изображения драконов и змей.
— Оставь иллюзии, Стэнго. Ты виноват передо мной.
— Ты бросил меня. Я ни хрена тебе не должен, – ответил он.
— Ты понимаешь, о чем я.
Драконы угасли, когда Стэнго отхлебнул из своего стакана.
— Зачем ты это сделал? – спросил Горди. Они оба знали, что он имел в виду.
— Она сама клеилась ко мне, приятель. Если кто и виноват перед тобой, так это она.
Горди сидел молча. Музыка накатывала тяжелыми ударами. Стэнго скривился:
– Она лишь получила то, что хотела.
– Она была моей. Стэнго поперхнулся.
– Если ты думаешь, что она принадлежала кому-то, ты сильно ошибаешься.
— Я любил ее.
— Мне тебя жаль.
