— Забудь.
Энжи хотела сказать что-нибудь успокаивающее, но следующие слова у нее вырвались сами собой:
– И зачем тебе понадобилось показушничать? Если бы ты сделал все попроще, пообычнее и добыл письмо… – На последнем слове у нее сжалась грудь. – Письмо! Мы совсем забыли про мое дурацкое письмо! – Подавшись вперед, она выхватила у Марвина тарелку с пряниками. – Ты забыл! Ты забыл, да? – Она тряслась, как не дрожала, даже когда ее схватил El Viejo. – О Господи, столько мучений – и все зря!
Но Марвин улыбнулся, впервые за очень долгое время.
– Успокойся, все в порядке… Оно у меня. – Выудив из заднего кармана штанов письмо Джейку Петракису (более грязное, чем было), он протянул его Энжи. – Вот оно. И не говори, что я ничего для тебя не делаю.
Это была его коронная фраза, украденная из телесериала и употребляемая, как правило, когда надо было кормить Миледи, мыть за собой тарелку после завтрака или складывать собственную одежду.
— Возьми, открой, – говорил он теперь. – Убедись, что это то самое.
— Мне и не надо, – раздраженно запротестовала Энжи. – Это мое письмо, уж поверь мне, я его сразу узнала.
Но она все равно вскрыла конверт и вынула оттуда один сложенный листок, на который взглянула… и застыла, не веря своим глазам. А после протянула листок Марвину. С обеих сторон он был пуст.
– Да уж, ты свою работу основательно проделал, – мягко сказала она совершенно пораженному брату, который уставился на нее, разинув рот. – Тут и сомнений быть не может. Я просто пытаюсь понять, зачем нам понадобилась такая невероятная ерунда ради пустого листка бумаги.
А вот Марвин отполз от нее подальше на кровати.
— Это не я, Энжи! Клянусь! – Марвин нетвердо поднялся на ноги и теперь стоял, подняв руки, словно приготовившись защищаться на случай, если она набросится. – Я просто вытащил его у тебя из рюкзака. Даже не смотрел на него, честное слово.
— Что? Я написала его грейпфрутовым соком, чтобы никто не прочел, если только не подержит над лампой? Ладно, уже не важно. Сойди с подушки и садись.
Марвин настороженно повиновался и скорее прикорнул, чем сел рядом с ней на краю кровати. Они немного помолчали, а потом он сказал:
— Это ты. Это ты с письмом сделала. Тебе так хотелось, чтобы оно не было написано, что его просто не стало. Вот что произошло.
— Ну да, конечно, – отозвалась сестра. – Я тут могучая ведьма… Сказала же, не важно.
– Нет, важно.
Она так отвыкла видеть Марвина с обоими глазами, что его лицо показалось ей вдвойне серьезным, а он очень тихо добавил:
– Ты у нас самая крутая ведьма, Энжи. Ему нужна была ты, а не я. На сей раз она не ответила, и Марвин продолжал:
— Я был приманкой. Да, я играю с мешками для мусора и кларнетами и заставляю ходить гадких кукол. Ему-то что с того? Но он знал, что ты за мой придешь, поэтому и запер меня в прошлом четверге, чтобы легче было тебя зацапать. Только он просчитался, не сообразил, что ты сама сможешь одолеть весь путь назад. Без заклинаний и прочей ерунды. Именно так все и было, Энжи! Именно поэтому я знаю, кто из нас двоих настоящая ведьма.
— Нет! – почти закричала Энжи. – Нет, я просто была очень зла, это совсем другое дело. Никогда нельзя недооценивать разозленную женщину, о Великий. Но ты… Ты прошел всю дорогу назад совершенно один, и ты схватил его. Ты будешь гораздо сильнее, и он это знает. Он просто решил избавиться от конкурента, пока у него есть такой шанс. Не слишком великодушный старик этот El Viejo.
Пухлая мордашка Марвина вдруг посерела.
– Я не такой! Не хочу быть, как он!
Оба глаза у него вдруг наполнились слезами, и он повис на сестре, как того не делал со своего возвращения.
– Это было ужасно, Энжи, это было так ужасно. Ты ушла, я остался совсем один и не знал, что делать, только понимал: делать что-то надо. А потом вспомнил про Миледи и решил, что если он не пускает меня, то я пойду другой дорогой, мне было так страшно и я был так зол, что просто шел и шел в темноте, пока не… – Он плакал так горько, что Энжи едва разбирала слова. – Я больше не хочу быть ведьмой. Не хочу!!! И чтобы ты была ведьмой, тоже не хочу!
Энжи обняла его и укачивала, как любила это делать, когда ему было три или четыре года, и пряники рассыпались по всей кровати.
– Все хорошо, – говорила она, прислушиваясь, не раздастся ли в гараже шум родительской машины. – Ш-ш…. ш-ш… все хорошо, все кончилось, мы в безопасности, все хорошо… Все нормально, мы с тобой не ведьмы. – Она уложила его головой на подушку и накрыла одеялом. – Поспи.
Марвин поглядел на нее, потом на стену магов у нее за спиной.
— Сниму-ка я их, – пробормотал он. – Может, повешу парочку футболистов. Бразильцы клево играют. – Он уже начал дремать, как вдруг рывком сел: – Энжи! Ребеночек!
— А что с ним такое? Из El Viejo получился вполне симпатичный младенец. Сердитый, но миленький.
— Когда я уходил, он был больше, – сказал Марвин. Энжи непонимающе уставилась на него во все глаза. – Я оглянулся, когда он лежал у старушки на коленях, и он уже был больше, чем когда я его нес. Он начинает сначала, Энжи! Как Миледи.
— Лучше он, чем я, – отозвалась Энжи. – Надеюсь, на сей раз у него будет младший брат, он это заслужил.
Она услышала шум машины в гараже, потом звяканье поворачиваемого в замке ключа.
– Засыпай, – сказала она. – И ни о чем не волнуйся. После сегодняшнего мы с чем угодно справимся. Вдвоем справимся. И безо всякого колдовства. Кто бы из нас ни был ведьмой, обойдемся без сорняков и волшебных палочек.
Марвин сонно улыбнулся.
– Если только они нам очень-очень не понадобятся.
Энжи протянула руку ладонью вверх, и брат хлопнул по ней, скрепляя соглашение. Глянув на свои пальцы, Энжи вдруг охнула:
– Фи! Высморкался бы! Но Марвин уже спал.
Перевела с английского Анна КОМАРИНЕЦ
© Peater Beagle. El Regalo. 2006. Публикуется с разрешения журнала «The Magazine of Fantasy & Science Fiction».
Видеодром
«Плод моего воображения стоит „ передо мной..»
Именно так высказался Терри Прат-четт о «страшдественской» сказке «Санта-Хрякус» – экранизации одноименной книги из его знаменитого цикла о Плоском мире. Первая экранная инкарнация Плоского мира в виде трехчасового двухсерийного фильма состоялась на телеканале SkyOne в канун Рождества 2006 года.
Плоский мир поклонники Прат-четта представляли себе по-разному – либо ориентируясь на
