Я сел перед терминалом и положил руки на клавиатуру.
Некоторое время я просто смотрел на экран и пытался привести в порядок свои мысли и желания.
Чем больше я думал, тем отчетливее понимал, что не смогу снова стать Карлом Дарвином. Я не видел ни одного простого способа вернуть информацию о себе. К тому же детектив Миллет и его коллеги наверняка будут просматривать мои файлы. Да и мой враг готов к нападению.
Выход оставался только один. Я тоже должен был стать кем-то другим.
Мой враг сумел сделать это, заразив информацию в сети дататропным вирусом, который поселился на моей личности и вставил свою собственную матрицу, заменив меня им.
Я же должен был начать с нуля. Мне придется создать свой собственный вирус и отправить его дрейфовать по потокам данных, чтобы тайно внедряться и размножаться, постепенно проникая в мириады файлов, программ и банков данных, развивая информационный образ, который в современном мире определяет сам факт нашего существования, до тех пор пока я не буду перерожден. Я знал, что такое возможно. Теоретически. Смогу ли я это сделать — уже другой вопрос.
Я похлопал по клавиатуре, ощущая скрытые за ней данные как нечто материальное. Экран вспыхнул красками, множеством иконок и надписей. Меня охватило сильное чувство, но я не мог понять, какое именно. Только когда я установил первый бит, начиная создавать сложную молекулу информации, которой через некоторое время суждено было стать мной, я наконец понял, что это за ощущение. Лишенный своей личности, очищенный от прошлого, первый раз в своей жизни я почувствовал себя абсолютно свободным.
Три часа спустя я покинул квартиру и двинулся к центру города.
Приятная прогулка привела меня на сорок девятую улицу, где я без проблем вошел в большое стеклянное здание. Лифт поднял меня на предпоследний этаж. Там находился закрытый внутренний дворик с минимумом офисной мебели. Я шагнул к столу.
Секретарша, элегантная блондинка с привлекающим внимание треугольным шрамом на одной из щек, осматривала меня без всякого интереса, до тех пор пока я не прижал свой палец к сканеру. Тогда она вскочила на ноги, взметнув вихрь дорогой ткани.
— О, мистер Ньюман, — сказала она с придыханием, — комитет ожидает вас. Мы все ждали вас с нетерпением.
— Спасибо, — ответил я, — мисс…
— Далстром. Ухуру Далстром.
— Что ж, мисс Далстром, возможно, вы будете так добры, что проводите меня.
Она сопроводила меня по проходам между пальмами и папоротниками, которые привели к башенке, располагавшейся на небольшом островке, также наполненном тропической растительностью.
Примерно два десятка мужчин и женщин стояли на этом островке, обсуждая что-то друг с другом. Голос Ухуру Далстром прервал их приглушенную беседу:
— Господа, — сказала она, — и дамы… позвольте представить нашего нового генерального директора, Кейна Ньюмана.
Я сделал шаг вперед, навстречу аплодисментам. Я принял бокал шампанского у официантки, пока все пожимали мне руку и представлялись. Один пухлый исполнительный вице-президент явно проделал нешуточную подготовительную работу. Он отвел меня к сосне и бурно провозгласил:
— Должен признать, мистер Ньюман, я весьма впечатлен вашей последней монографией по теории экономического хаоса. Уверен, что она будет оказывать большое влияние на тактику маркетинга, по крайней мере, до начала следующего столетия.
— Да, пожалуй… спасибо, — прошептал я.
В разговор вступил еще один вице-президент, не желавший отстать:
— Не говоря уж о вашей работе в компании OMI. Я слышал, что вы сыграли ключевую роль в их давлении на Nanomech Zaibatsu. Когда-нибудь вы поведаете нам правду об этой истории, не так ли?
Я слегка улыбнулся.
— Когда ее можно будет поведать…
Третий вице-президент, женщина с шапкой темно-красных волос и колючими глазами, склонилась ко мне и мягко положила свою руку мне на запястье.
— Я могу быть вам полезна, мистер Ньюман, дайте только знать.
— Пожалуйста, — ответил я, — зовите меня Кейн.
Мне потребовался год. Первые шесть месяцев я занимался укреплением своих позиций в качестве генерального директора. Это оказалось легче, чем я ожидал. Похоже, это один из основных законов бизнеса — чем выше вы стоите в транснациональной корпорации, тем меньше вам нужно делать. А я стоял на самой вершине. Следующие несколько месяцев я занимался тем, что внедрял своих, тщательно отобранных людей в Департамент минимизации потерь.
К октябрю мы поместили его под круглосуточное наблюдение.
Первого ноября мы были готовы.
Он все еще имитировал мои привычки с точностью почти до минуты. Занятия по утрам, обед в забегаловке на углу, научная практика после полудня, несколько дополнительных семинаров вечером.
Мы вошли ровно в семь. Мои оперативники заблокировали все информационные потоки, исходящие из квартиры, отрезав ее от сети.
Затем они заставили дверь открыться и привязали его к стулу.
Пять минут спустя я вышел из своего лимузина у дома, где когдато жил. Поднялся наверх, и мои люди оставили нас наедине. Тогда я сел напротив него и произнес только одно слово:
— Почему?
Он знал, кто я такой и, конечно же, чего я хотел. Он ответил не сразу, очевидно, обдумывая ответ. Я терпеливо ждал.
В конце концов он произнес:
— Ну, дело в том, что я устал. Видишь ли, последние шесть лет я занимался контрабандой данных с Балкан и с юга. Такой бизнес приносил неплохие деньги, но это была не самая легкая жизнь, и я захотел выбраться из нее. Я понял, что в моей ситуации самое лучшее — найти себе какую-нибудь тихую личность и на некоторое время залечь на дно.
— Почему ты просто не создал новую? — спросил я. Он понимал, что я имел в виду.
— Я не настолько силен в информационных технологиях. Это, кстати, одна из причин, почему я выбрал именно тебя — ты был студентом, и я решил, что смогу продолжить свое обучение. У тебя не было семьи, близких родственников, мало друзей, развлечений, ничего такого, что могло бы помешать моему переходу. Ты даже не посещал занятия лично — только через сеть. На самом деле, Карл, ты мне понравился.
— Не называй меня Карлом — ты украл у меня это имя.
— Хорошо, — мягко согласился он.
Мы поговорили еще какое-то время, а затем он спросил:
— Ты не возражаешь, если я закурю? Кажется, я привык к этому.
— Конечно, — я нашел свою трубку, наполнил ее тем, что когдато было моим табаком, хотя сейчас я бы даже не притронулся к этой дешевой дряни. Я забил табак в трубку, поджег ее и поднес к его губам, потому что его руки все еще были связаны за спиной.
— Что ты собираешься со мной сделать? — спросил он.
Я еще раз осмотрел его, перед тем как дать ответ. Передо мной сидел человек, не слишком похожий на меня — он был фунтов на двадцать полнее, одет в старую потертую пижаму. Он сидел в тесной студенческой квартире, окруженный дешевой мебелью и устаревшей техникой. Я рассмеялся.
— Что ж, — сказал я, — сначала я собирался тебя наказать. Но сейчас передумал. Хотя я тебе отомщу. Нет, мистер Дарвин, я оставлю все как есть. Ты забрал у меня мое имя и мою жизнь и теперь завяз в ней по уши. Думаю, этого вполне достаточно, не так ли? Весьма справедливое правосудие, в каком-то смысле. Только не пытайся сбежать. Мы тут же поймаем тебя, и тебе определенно не понравится то, что
