должна быть такой, чтобы обеспечить движение и развитие Голема.
— Не ломай голову, Антон, — посоветовал Гнатюк. — В Москве поломаешь. А тут мы и сами справимся. Кончим Кумка как врага мирового пролетариата!
— Погоди, погоди, — мысли Кторова были далеки от Лукоморска.
— Надо начать с согласных букв. Слово должно иметь определенный смысл, в противном случае ничего не выйдет.
— Умный вы, товарищ Кторов, — уважительно сказал Остап Котик. — Это ж какая голова должна быть у человека, чтобы все в себе держать!
— Ты наган почистил? — спросил Гнатюк. — Нет? Так поди почисти. Я тебе сколько раз говорил, что оружие надо держать в полном порядке?
— И такое слово есть, — сказал Антон, разглядывая подсохшую скукоженную бумажку. — Есть такое слово, Павел Борисович!
Чекист выжидательно смотрел на него.
— Вот смотри, — сказал Кторов. — Добавим сюда букву «алеф».
Что получится? Получится «ЕМЕТ», если перевести на русский язык все слово, то у нас с тобой получится «ИСТИНА». Понял? Пишем на лбу «ЕМЕТ», и Голем начинает развиваться, ходить, выполнять приказы. Стираем одну букву и получаем «МЕТ», что значит «СМЕРТЬ».
И что у нас получается? Голем перестает двигаться и, повинуясь приказу, обращается в прах. Просто, а догадайся!
— Ты уверен?
— Не совсем, — вздохнул Кторов. — Слишком просто все получилось. Но сейчас мы можем попробовать разбудить его.
— А может, не стоит? — с сомнением сказал Гнатюк. — Расхреначит здание чека так, что никакие бандиты не понадобятся. Сам же говоришь, что не уверен.
— Дядя Паша! Товарищ Кторов! — заныл Оська Котик, уже закончивший чистку оружия. — Та давайте спробуем? Интересно же! Такая образина, и вдруг глазоньки откроет!
— Цыть! — прикрикнул на него Гнатюк. — Щенкам гавкать никто не разрешал. Не видишь, серьезные люди разговаривают!
— Та товарищ Гнатюк! — Оська покраснел и махнул рукой.
— Может, не надо? — продолжал сомневаться начоперотдела. — Лежит он себе в подвале и нехай лежит.
Но по заблестевшим глазам Гнатюка видно было, что пусть он и сомневается в окончательном результате опыта, попробовать привести Голема в действие чешутся руки и у него. Так чешутся, что ноги сами в подвал бегут.
— Слушай, — он покачал головой. — А как эта штука команды воспринимает? Со слов или ей тоже на лбу писать надо?
Кторов пожал плечами.
— Это можно узнать только эмпирическим путем.
— Каким-каким? — переспросил его чекист.
— Только поставив опыт, — объяснил Антон.
— Голем потрясал воображение.
Огромный, бугристый, он лежал на полу, вытянув по швам сильные лапы.
— А он в дверь-то пройдет? — с сомнением спросил Гнатюк.
— А мы ворота откроем, через которые дрова в подвал выгружались, — сообразил Антон.
Павел Гнатюк с большим сомнением оглядел чудище.
— А все-таки не будил бы ты его, товарищ Кторов, — посоветовал он. — Не глянется, совсем не глянется мне эта мысль.
— Ты бы мел нашел, — парировал Кторов. — Чем надпись на лбу делать будем?
Гнатюк ушел с пустыми руками, а вернулся с маленьким ведерком.
— Нет нигде мела, — констатировал он. — И это понимать надо: чека не школа! Я тут серебрянку нашел, мы ею памятник погибшим коммунарам на прошлой неделе красили. Смотрю, а в ведре еще осталась. Подойдет?
— А она стирается хорошо? — Кторов заглянул в ведерко. — А то ведь нарисовать-то мы нарисуем, только потом стереть не сможем.
За дверью мяукнули.
— Открой, — с досадой сказал Гнатюк. — А то ведь не успокоится.
Баюн Полосатович скользнул в дверь, возбужденно размахивая хвостом.
— Товарищ Кторов! — сказал он, опасливо оглядывая Голема. — Как же так? Почему без меня? Как в разведку пойти, в подвал синагоги лазить, значит, вперед, Баюн! Шкуркой своей рисковать — это Баюн. От собак на дереве спасаться и голодать во имя пролетарской революции — это тоже Баюн. А вот участвовать в историческом эксперименте ему заказано, да? Это как же понимать, товарищ Кторов?
— Да не вой ты, как вдова на похоронах, — оборвал его Кторов. — Мы еще сами ничего не решили.
— Не решили, а кисточку с краской приготовили, — заключил кот, брезгливо обнюхивая ведерко. — Только мне кажется — мелом надо, товарищ Кторов, мелом!
— А ты его еще найди, мел этот, — вздохнул Антон.
— Ага, — сказал кот. — Прямо кинулся мел тебе искать. Мне, между прочим, тоже интересно посмотреть, как он встанет!
— Это еще не факт, — Кторов с сомнением оглядывал кисточку. — Мы сами не уверены.
— Ты пиши, пиши, — кот принялся нервно вылизываться. — Но я все-таки из осторожности за дверь выйду да в щелку посмотрю. Я в герои не рвусь, а вот очевидцем побыть согласен.
Баюн грациозно выскользнул за дверь.
— И мне что-то боязно, — признался Гнатюк. — Озноб какой-то, холодок в груди. Слушай, Кторов, а может, не стоит?
Антон и сам ощущал неуверенность и боязливую пустоту, от которой ныло внизу.
Он взял кисть, обмакнул ее в краску и, робея, написал на бугристом лбу Голема первую букву. Голем лежал без движения. Постепенно смелея, Антон рисовал букву за буквой. «Все равно ничего не получится, — думал он. — Люди тысячелетиями слово искали, а ты захотел сразу в цвет попасть. Нет, товарищ Кторов, тут надо не так мозги напрягать, тут надо крепко, очень крепко подумать»…
Буквы закончились неожиданно. «ЕМЕТ» — серебрилось на лбу чудовища.
— Ерунда все это, — сказал Антон. — Знаешь, Гнатюк, вредно себя очень умным считать. Я тебе так скажу…
— Погоди, — потрясенно пробормотал начоперотдела. — Он же смотрит! Точно — глаза открыл!
Глаза у Голема были красные, словно в темной бугристой массе вдруг появились отверстия, и стало видно кипящий металл. Кторов попятился. Чувствуя спиной упругое сопротивление человеческого тела. Гнатюк выглянул из-за его спины.
— Вот черт! Вот черт! — бормотал лукоморский чекист.
Голем сел. Доски пола жалобно заскрипели. С ловкостью, неожиданной для его неуклюжего тела, Голем поднялся на ноги, едва не упираясь головой в потолок подвала.
— Слушаю, хозяин! — хриплым механическим голосом сказал он.
Глава седьмая
Атаман Кумок был недоволен тем, как складывался день.
С утра у него болела голова, и было плохое настроение. И нехорошие предчувствия одолевали атамана. А он своим предчувствиям верил, они не раз уберегали его от серьезных неприятностей и помогали унести ноги из засады.
