Спирька с лукавством подмигнул. – Кесарю, значит, кесарево!
В объяснениях буяна имелись резоны. Еще со времен первой русской миссии богдыхан Кан-си зачислил ее членов в высшие сословия Поднебесной. Архимандрита пожаловал мандарином 5-й степени, священников и диаконов – мандаринами 7-й степени, а всех остальных, по маньчжурскому своему разумению, записал в сословие военных. О здоровье начальника миссии Кан-си посылал справляться каждый месяц. Нынешний богдыхан Сюань-цзун сократил это хлопотное дело до двух раз в год – что все равно оставалось неслыханной честью.
Миссионеры, кто хотел, мог взять себе жен – ясное дело, из памятного Разбойного приказа. Казнили часто – во вдовах грабителей и воров недостатка не было. Раздавали женщин и так, без свадьбы.
Китаянки в грехе греха не видели. Слабые же духом причетники – соблазнялись.
– А чего я зрел, отче! Содом и Гоморра! Отец Аввакум понял, что взят в осаду.
Родом из Тобольска, Спирька дома частенько хаживал стенка на стенку. Ломал носы и ребра, сворачивал скулы. Страдал и сам, но без сугубого членовредительства. Оказавшись в Пекине, он помешался на кулачном бое. Дружил с гвардейцами, слонялся по дворам, где учили скуловороту. Правдами и неправдами втирался в доверие к наставникам. Врал, что от хвоста до усов изучил стиль не то тигра на обезьяне, не то обезьяны на тигре. Загадочным путем добыл пропуск в Запретный город, куда ходил смотреть на забавы именитых драчунов.
А главное, сделался кладезем всех сплетен.
Его память и во хмелю не теряла цепкости. Разбуди ночью – «Отче наш» не вспомнит. Зато, дыхнув сивухой, без запинки оттарабанит: кто когда кого поколотил и каким способом. «Вернусь домой, – хвастался Спирька, – нашу школу открою, православную. Книгу напишу. Жирнющую! Прославлюсь в веках! Узнают, кто семь Спири-дон Елохин…»
— Ну, что ты там видал?
— Гляди, отче!
Ухватив метлу, стоявшую у дверей, Спирька дернул завязки. Прутья рассыпались по полу. Размахивая держаком, пономарь чуть не лишил жизни бедного слушателя. В кураже он был неукротим.
— А он – так! А тот – стоит столбом! А он – этак! А тот – не шелохнется…
— Кто – так? Кто – этак? Толком говори, суеслов!
Отец Аввакум знал: иными путями, кроме как дослушав до конца, уйти от Спирьки не удастся. Впрочем, пономарь и свое прямое дело знал туго. Убирал храм и алтарь, пел на клиросе, готовил и подавал кадило; даже пьян в стельку служил честно.
Архимандрит жаловал Спирьку: «Кто хмелён, да умён – два угодья в нём!» На деле же отец Петр при медведе-пономаре чувствовал себя в безопасности и был сему рад.
– Дык рюкюн! Послов охранитель!
«Телохранитель полномочного посла королевства Рюкю, – вспомнил отец Аввакум слова Вэя- младшего, – бросил вызов всем желающим. С палкой он стоит на площади Милосердия…»
– И что?
— Побил!
— Кого?
— Мастера Вэя!
— Сильно побил?
— Не-а, – пригорюнился Спирька. – Капельку…
Бросив держак, он приступил к рассказу. По всему выходило, что пономарь Спиридон играл в истории главную роль. Это он самолично уговорил «рюкюна» насыпать китайцам соли на хвост. И повод нашел замечательный.
– Завтра посольство домой уезжает. Я и говорю им: грех не подсластить отъезд! Геройская баталия – дабы помнили и чесались…
«Рюкюн», дворянин и чиновник высшего ранга, конечно же, внял совету. Кланялся Спирьке, благодарил. Палку они подбирали вместе. Дрался телохранитель сам-один – Спирька решил доблесть не выказывать, дабы не злить китайцев. «Рюкюн» уедет, а ему, пономарю, здесь куковать.
– Первого – р-раз! Второго – р-раз! Махнет палкой – улочка! Отмахнется…
— Переулочек, – вздохнул отец Аввакум.
— А ты откуда знаешь?
— Складно брешешь. Валяй дальше…
1.
Двое ассистентов, выделенных Лю Шэнем, расчистили стол для гостя. Эрстед окинул взглядом ряды шкафов с резными дверцами. На полках, солдатами на плацу, выстроились склянки с реактивами. От порошков, кристаллов и жидкостей рябило в глазах. Иероглифы мало что говорили датчанину: читал он по- китайски с трудом. Да и сумей он разобрать мудреные названия…
Как соотносятся «красная земля Цзяо», «слюна больного феникса» и «мускус лисы-девятихвостки» с квасцами, серной кислотой и едким кали? Одно Безначальное Дао ведает!
Впрочем, едкое кали он приметил во время экскурсии. Казалось бы, нет шансов отличить на глаз одни белесые гранулы от других. Но оплошность кого-то из лаборантов сыграла Эрстеду на руку. Он прошел к шкафу и извлек нужную банку.
– Вы уверены, что вам нужна желчь Белой обезьяны? – не скрывая ехидства, поинтересовался Лю Шэнь.
«Желчь» окончательно убедила датчанина: он на верном пути.
– Да. Сей реактив необходим на первой стадии. Если у вас имеется связанный в нем металл в чистом виде, это значительно ускорит работу. Видите? Кристаллы в банке чуть-чуть расплылись. Пробка была пригнана неплотно, и реактив притянул влагу из воздуха.
Шокируя персонал, Лю Шэнь отвесил гостю троекратный поклон.
— Господин Эр Цед, простите меня за нерадивость моих помощников. Увы, мы не держим запаса металла, потребного вам. Но виновный в небрежении будет строго наказан. Вам сейчас предоставят сухое вещество.
— Благодарю, но небрежение пришлось кстати. Мне нужен слегка влажный реактив. Я собираюсь подвергнуть его разложению электрическим… э-э… конфликтарным ци. Сухое вещество для этого не подходит.
За спиной шушукались лаборанты. В исходе опыта никто не сомневался. Заранее готовились обидные комментарии. Против ожидания, Лю Шэнь грозно шикнул на болтунов, и те умолкли, дивясь капризам цзиньши.
Из саквояжа Эрстед извлек переносную гальваническую батарею. Вынул ее из футляра красного дерева и установил на столе, подстелив коврик из асбеста. Выбрав подходящую кювету, до половины наполнил ее едким кали.
Китайцы хихикали. Балаган их забавлял.
Эрстед сосредоточился на работе. «Сом» был прав, говоря о необходимости медитаций. С палкой на площади, с колбой в лаборатории – отвлекся, и ты повержен. Бутыль с желтоватой маслянистой жидкостью нашлась быстро. Вынув пробку и увидев легкий парок, он провел рукой над горлышком. Не приближая лицо к бутыли, с осторожностью потянул носом воздух.
Так и есть – серная кислота.
Батарею он возил сухой, справедливо полагая, что электролит при необходимости отыщет на месте. Расчет оправдался. Оставался компонент, необходимый для заключительной фазы процесса. К счастью, Эрстед предвидел развитие событий. И заблаговременно навел справки, узнав местное название криолита.
– Дайте мне двойную соль с горы Суншань.
По знаку начальства юнец-секретарь угрем выскользнул за дверь. Через минуту он вернулся с изрядной склянкой. Однако взять соль Эрстед не успел. Лю Шэнь с проворством, неожиданным для его возраста, выхватил склянку у секретаря и воззрился на этикетку.
Лицо старца приобрело оттенок горной киновари. Усы хищно вздыбились. «Сом» сделался похож на
