— Я иногда смотрю сериалы для «бригады 200» и для «бригады 300». Сделаны они, конечно, левой задней, но туда берут таких интересных фриков, они все вытягивают, – объяснила Радмила. – Я фри-ковских курсов не кончала, за девочку тоже не сойду, и что это за съемки – трое суток подряд?
Очевидно, на это у Рогнеды уже был заготовлен ответ; женщина улыбнулась, как взрослый, собравшийся вступить в научную дискуссию с младенцем, и явно сказала бы нечто умное, но за стенкой опять что-то стряслось.
— Мэм-сахиб! – крикнули из-за стенки. – Опять траблы косяком!
— Вэйт! – Рогнеда скрылась, а Радмила осталась переваривать странную информацию.
Но поразмыслить ей не дали – за стенкой началась возня с визгом и рычанием.
– Укладывай! На пол укладывай! – перекрыл общий шум командирский голос Рогнеды.
Тут бы Радмиле подхватить скутер и кинуться вверх по лестнице. Но она растерялась и, ошалев от растерянности, кинулась не прочь от шума, а, наоборот, за стенку, туда, где с кем-то яростно воевали.
Увидела она сперва спины – три женщины, включая Рогнеду, прижимали к бетонному полу незримое визжащее чудовище. Четвертая, девчонка в «кавказке», скакала рядом, целясь неведомо во что большой веревочной петлей. Вдруг поверженное чудовище с силой брыкнулось. Рогнеда успела шарахнуться, а Радмила увидела огромную и мохнатую звериную лапу, молотящую воздух. На этой бурой с проседью лапе торчали врастопырку большие черные когти.
Захар не терпел, когда возникала угроза самолюбию. В таких ситуациях он мог наломать дров – лишь бы потом утешаться мыслью, что сохранил лицо и может жить дальше, не краснея за сомнительный факт биографии.
Он желал видеть мир разумно устроенным. Ну, недовольна Радмила, так кто же ей мешает сказать об этом по-человечески? Работая цензором, Захар всякого наслушался и начитался, сумел бы ответить на любое заявление. Так нет же – сбежала, попросту сбежала!
Если ее отпустить сейчас – это могло избавить их обоих от объяснения, а могло лишь оттянуть его до той минуты, когда оба встретятся в номере. Если так, то имело смысл сразу обратиться в администрацию и снять до утра одноместный номер, а потом уехать в аэропорт, не прощаясь. Захар сам с собой обсудил эту возможность, Вроде бы вполне достойный уход мужчины, знающего себе цену. А с другой стороны – ведь этот уход ненамного лучше бегства Радмилы. А вести себя по-женски, удирать и прятаться тоже как-то несолидно.
Много всяких аргументов сочинил Захар, стараясь прежде всего соблюсти чувство собственного достоинства. Остановился на таком: нельзя ночью, когда вокруг носятся обезумевшие смай и прочая нечисть, отпускать глупую женщину на скутере дальше десяти метров от дверей пансионата. Ее надо отыскать и убедиться, что она, скажем, преспокойно накачивается в баре коктейлями. А потом уже решать, как с ней быть дальше. На форумах Захар прочитал немало страшных историй о пьяных женщинах, попавших в разнообразные переплеты, и, хотя сам никогда пьяную женщину в глаза не видывал, решил действовать по-мужски и спасти Радмилу, прежде чем та попадет в беду.
Подобное решение немало льстило его самолюбию.
Захар поехал по туннелю, поехал неторопливо, заглядывая в ответвления. Радмилы не было – и он крепко задумался: нырять в каждое ответвление он не мог, их было полдюжины, вели они к отдельно стоящим корпусам, в каждом имелись свои увеселения. Этак, пожалуй, до утра будешь кататься, а Радмила тем временем вернется в номер и преспокойно ляжет спать. Да еще посмеется – вот ведь как проучила несостоявшегося жениха!
Проще всего было бы с самого начала связаться с ней через коммуникатор, но это Захар отверг сразу: она откажется отвечать, и как он тогда будет выглядеть? Дурак дураком!
Он уже достаточно сам себя изругал за доверчивость: нашел с кем искать неуловимый сайт любителей крысеток! А если бы они нашли этот райский ресурс, если бы нанялись туда? И через неделю обнаружились подлинная профессия Ферапонта, ремесло Захара и еще какая-нибудь нелепица в биографии Радмилы?
Наконец Захар нашел удачное решение: просто объехать корпуса по периметру забора. Если Радмила ему не попадется – значит, она в каком-то баре, или в холле перед видеоаркой, или в чьем-то номере (она не производила впечатления распущенной женщины, но всякое случается). А если она дышит свежим воздухом – то нужно объяснить ей, что в загородном пансионате это дело опасное: кроме смаев, для которых имеют в жизни смысл только их бурные страсти, кроме «ночных ангелов», способных переехать человека на своих мощных скутерах и умчаться, есть еще «бригада 200», совершающая свои дурацкие вылазки с совершенно бесцельным и радостным битьем витрин и морд. И договориться с ней невозможно: слов «пожалуйста», «не бей меня», «мне больно» в общеизвестном лексиконе этой бригады нет, значит, и понимать их она не обязана.
Время было такое, что даже самые безумные постояльцы, обалдевшие от свежего воздуха, убрались наконец под крышу. Захар поработал с навигатором, вынул план пансионата, увеличил до последней степени и нахмурился – ему не понравились непонятные строения без всякого номера, как полагалось бы жилому корпусу, в северной части парка.
Умный человек среди ночи туда бы не потащился – но взбалмошная женщина (еще сутки назад Захар вовсе не считал Радмилу взбалмошной) запросто может понестись на скутере, куда глаза глядят. Захар решил подъехать поближе и посмотреть, что это такое.
Он издали увидел, что света в строениях нет. Подкатив поближе, обнаружил, что это и вовсе развалины. Казалось бы, что может женщина, не слезающая со скутера, делать ночью в развалинах? Но Захар для очистки совести решил проехаться вдоль длинной стены до того места, где полагалось быть забору и проложенной вдоль забора дорожке для прогулок и верховой езды.
Оказалось, в заборе есть дыра, и через эту дыру в парк пробираются всякие сомнительные персоны. Захар догадался об этом, сперва увидев белесое светящееся пятно на уровне человеческого роста, а потом и физиономию под этим пятном.
– Махмуды… – пробормотал он. – Вот мне сегодня чего не хватало… Махмуд в белой чалме из светящейся ткани шастал тут пешком. Он увидел приближающийся скутер, но фара ослепила его, и он не понял, что за рулем мужчина.
– Вай, гламур-ханум! – закричал он. – Ходим кирдык-сарай ту-дым-сюдым, ай, тудым-сюдым якши!
Это было недвусмысленное амурное предложение. Захар насупился: видно, здешние Махмуды уже наловчились знакомиться в парке со скучающими постоялицами пансионата.
– Кыш, кизяк-малай! – ответил он сурово на сладкие заигрывания. И полагал, что удивленный махмуд уступит ему дорогу.
Оказалось, другой бездельник в мерцающей чалме (дорогая, кстати, штуковина) подкрался сзади и хлопнул Захара по плечу.
Захар развернулся с ловкостью бывалого скутермена – вместе со скутером, высветил наглеца и всем видом показал: уйди с дороги, не то наеду!
— Гулям, шайтан-огонь давай, да? – очень любезно обратился к Захару малорослый махмуд, старательно изображающий восточного человека в соответствии с популярными анекдотами.
— Курим-йок, да, – отвечал Захар, и это было чистой правдой, он не курил и зажигалку с собой не таскал. Он уже был готов вжать до упора педаль, но рядом с малышом образовался еще один чалмоносец.
— Гулям, дебил-бахча обитай, да? – спросил суровый махмуд с белобрысой челкой и желтоватой щетиной на небритой физиономии.
Это они про пансионат, сообразил Захар.
— Иди к шайтану, кизяк-малай, – отрубил Захар, знавший на этом наречии всего несколько слов, и те – невежливые.
— Ишак-базар кончай, да! Кирдык-арба отдавай, да! – заорал вдруг белобрысый махмуд и попытался ухватиться за руль.
Опять же – не тут-то было. Захар поднял скутер в свечку, развернул его на девяносто градусов, можно сказать, в воздухе, треснул Махмуда ребром ладони по шее, качнулся вперед – и, если бы под колесами был асфальт, через минуту оказался бы километра за два от псевдовосточных гопников.
