Гэвин рассмеялся.
— По цели без промаха! Для меня тут все незнакомцы.
— Маленькие и серые? — осведомилась Аманита.
— Согласен, это новость, — признал он. — Бояться надо?
— Нет, опасности на горизонте не маячат. Правда, вы влюбитесь.
— В маленького серого незнакомца? — поддел Гэвин.
— Нет, — ответила она. — То есть да, но чисто платонически. Свою истинную любовь, любовь всей жизни, вы уже встретили. Ладно, мой черед спрашивать. Что будем заказывать, Гэвин?
«Кажется, сеанс окончен», — подумал он.
— Поджаренный тост с сыром. И стакан молока.
— Картошку? Салат? Грибы в кляре? — Она коротко зло улыбнулась. Ее мелкие зубы вдруг показались Гэвину на редкость острыми.
— Нет, спасибо. Я в режиме жесткой экономии.
— А, бедный студент-бродяга, монах-побирушка! Вовсе не странствующий рыцарь!
Она забрала меню, обогнула стойку и исчезла в кухне. Интерьер «Дэнни и Энни», как и платья официанток, был выдержан в духе ретро: красный винил обивки, хром окантовок, пластиковые столики и продолговатые окна между стойкой и кухней, где у гриля энергично орудовал повар. Если не считать жутко отвислого пивного пуза, обычный дядька. Аманита — не бывает таких имен... или нет? Как бы ее ни звали, девица, похоже, занялась его тостом лично. Она на миг подняла глаза, и Гэвин живо отвернулся к небольшому музыкальному автомату, приделанному к дальней стене его кабинки. Он проштудировал список мелодий, но нашел всего одну знакомую — «Люби меня нежно» Элвиса — и догадался, что тут, должно быть, собраны сплошь древности рока.
Выбросить четвертак на музыку он не мог. Он приехал буквально без гроша, а выплат предстояло ждать аж две недели. Гэвин вздохнул. Сейчас ему полагалось бы вместе с новым научным руководителем, профессором Джури, изучать средневековый фольклор в Шотландии, да вот беда — финансирование проекта накрылось. Во всяком случае, для Гэвина: доктор Джури укатил без него и вернется не раньше середины осеннего семестра. На Гэвина между тем была возложена обязанность провести свою часть изысканий с помощью Всемирной паутины и университетской библиотеки, заодно приглядывая за огромными, полными сквозняков хоромами славного профессора на Ягодной аллее без
Аманита принесла тост, и Гэвин уже было набрался храбрости спросить, действительно ли ее так зовут, но тут косяком пошел клиент, и он стушевался. В отсутствие собеседников он в два счета управился с едой, но, когда дожевывал последний кусок, Аманита, пробегая мимо, поставила перед ним тарелку с щедрым ломтем яблочного пирога:
— За счет заведения, брат Гэвин. Тост потом оплатите у стойки.
И унеслась к другому столику. Когда Гэвин уходил, она хлопотала на кухне, и он не смог доложить, каким восхитительно вкусным оказался пирог. Он уплатил другой официантке (с очень смазливой мордашкой) и ушел полуголодный.
Некоторое время Гэвин шатался по Портсмуту. Тот ничем не напоминал Канзас-Сити или Питтсбург (в других крупных городах Гэвин не бывал). Здания попадались в основном кирпичные, с магазинами или ресторанами в первых этажах и квартирами наверху. И приземистые — почти над всеми возносилась высокая колокольня белой церкви. По его меркам жителя мегаполиса в городе царили тишь да гладь, но, если разобраться, день был будний, холодный майский вторник. Вечерело, шел девятый час, магазины закрылись. Гэвин брел, никуда не сворачивая, и очутился у реки. Вода стояла низко, обнажая грязные, испачканные илом стенки набережной и сваи, распространявшие резкий запах. Гэвин задумался о его происхождении: он не назвал бы запах неприятным, но незнакомым — определенно. Он проследил взглядом течение реки. За широкой, в оторочке пристаней и построек излучиной река скрывалась из виду. Благодаря карте Гэвин знал, что Портсмут расположен на берегу Атлантики. Он никогда еще не видел океана. «Не морем ли это пахнет?» — мелькнула мысль.
Он решил пойти в ту сторону: возможно, море близко. Улицы города не граничили с рекой, в их расположении нельзя было усмотреть никакой системы, и Гэвин плутал и петлял, ориентируясь на проблески воды между домами. Сумеет ли он вернуться к дому профессора, его не тревожило — Гэвину в жизни не случалось заблудиться.
Вскоре он вышел к парку над рекой. У причалов аккуратными рядами были пришвартованы всевозможные лодки и лодчонки, некоторые даже с мачтами. На набережной играли дети, парочки прогуливались по дорожкам или сидели под деревьями. Опять подкралось чувство одиночества. Готовый отправиться восвояси, к Ягодной аллее, Гэвин свернул на тропинку, напрямик ведущую через парк к улице. Между двумя высокими дубами его окликнули:
— Алё!
Он огляделся. Поблизости никого не было видно, но голос снова позвал:
— Алё! Пр-ривет!
Гэвин опустил взгляд. По левую руку от него у корней дуба сидел маленький серый попугай. Склонив голову набок, он рассматривал Гэвина блестящими бусинами глаз в кругах белых перьев. Хвост у попугая был ярко-красный.
Гэвин оторопел. По спине побежали мурашки. Маленький серый незнакомец? Он невольно рассмеялся. Невероятнейшее, нелепейшее совпадение! Гэвин присел на корточки и ответил попугаю:
— Сам «алё»!
— Кр-расавчик! — скрипуче похвастал попугай.
— Красавчик, — поддакнул Гэвин. — Дать Полли печеньице?
Попугай мигнул.
— Дер-ржи кар-рман, — ответил он.
— Ладно, — буркнул Гэвин. — Либо ты не Полли, либо не любишь печенье.
Он заозирался, нет ли кого поблизости. Попугай вспорхнул ему на правое плечо.
— Тпру! — вырвалось у Гэвина: он едва не врезался в дерево.
— Тпр-ру, Нелли! — подхватил попугай. Он развернулся, стегнув Гэвина по щеке алым хвостом, вытянулся вперед и заглянул ему в глаза. — Алё! Айда!
Гэвин опросил всех по соседству и даже, поборов робость, нарушил уединение парочки, обжимавшейся на скамейке, но никто не опознал попугая. Птица меж тем восседала у него на плече, не удостаивая публику внимания, и по временам задевала ухо Гэвина страшенным клювом. Наконец в густеющих сумерках Гэвин остановился на перекрестке тропинок.
— Что теперь? — пробормотал он.
— Ложись в др-рейф! — крикнул попугай. Ничего иного, похоже, не оставалось.
— Дома мне тебя покормить нечем, — сообщил Гэвин птице. Но он догадывался, где это можно сделать.
Он вновь направил стопы к «Дэнни и Энни». Попугай что-то бормотал у него на плече, а иногда, завидев прохожего, исторгал разбойничий свист или сиплое «Алё!». Свернув за угол, Гэвин увидел, что свет в закусочной не горит, и приуныл, но в следующую секунду заметил, что Аманита беседует у входа с двумя парнями в строгих костюмах. Внезапно смутившись, он замялся. Ему искренне хотелось услышать, что она скажет, увидев, каким диковинным образом сбылось ее шутливое пророчество. Но вторгаться в ее настоящую жизнь не хотелось.
Он уже поворачивал обратно, когда попугай опять свистнул и завопил:
— Ложись в др-рейф!
Аманита заметила их. Она тотчас помахала, крикнула: «Привет, Гэвин!», что-то сказала своим собеседникам и быстро зашагала к нему.
— Ишь кого подцепили! — восхитилась она.
— Кр-расотка! — гаркнул попугай.
Гэвин моргнул. Мягко говоря, Аманита была еще непригляднее, чем ему помнилось.
— Послушайте, — сказал он, — я не хочу отрывать вас от друзей.
