Их след отмечали сушеная рыба и вяленое мясо пончиков, а также мешочки с порохом и плащи. У края оврага, начинавшегося от пляжа, тесным рядом стояло десять саней. Ракены растеряли множество вещей, пытаясь погрузить на сани только самое необходимое.
Два следа вели на юг, один — на запад. Во время своих поисков я видел поселение пончиков километрах в двадцати к западу отсюда. Убийцы легко найдут себе жертв.
Вернувшись в катер, я поднялся вверх. Сенсоры быстро среагировали на тепло: от страха с беглецов лил пот.
Я снизился, нашел подходящее место и приземлился. Ракены выбежали из темноты прямо на меня. Один голос пропел что-то — вероятно, спрашивая, что за колдовство породило красный огонек у него на груди. Пять выстрелов, четыре трупа — спасибо моему лазерному прицелу.
Осталось девять.
Я снова поднялся в воздух. На поиск оставшихся двух саней потребовалось несколько часов. Самих ракенов я не нашел, только сани. И мертвую утку с отверстиями от пуль. И еще одну мертвую утку — пальцы ракена застряли у нее между зубов. Затем я пристрелил раненую тварь, которая ревела от боли неподалеку.
Сезон гона. Утки обожают сражаться в лунном свете за клюв своей возлюбленной.
Даже самый тупой пончик знал: весной нельзя путешествовать по ночам.
На месте высадки ракенов я работал несколько дней. Похоронил останки пончиков под пирамидой из камней (похоронил не все, а лишь большую часть мяса — примерно килограмм я упаковал и спрятал в морозилку для последующих генетических исследований). Затем я убрал с саней все украшения и отполировал сани так, словно они только что сошли с конвейера.
Я подумывал передать ружья ракенов клану. Пещерные пончики, возможно, смогут изготовить порох, но их навыков обработки металла не хватит, чтобы создать новые ружья. Тогда зачем они им? Пончики скорее перебьют друг друга, чем станут охотиться на уток. Ружья я выбросил в море.
Возвращаясь к клану, я представил, как утки убивают всех пришельцев. Хищник ex machina[8].
Под благовидным предлогом я отвел Плавать и Бегать к кораблю ракенов, надеясь на то, что амбиции нового лидера клана перевесят суеверия пончиков.
— Насколько это удачно? — спросил я, когда мы наткнулись на сани.
Бегать пожал плечами, ничуть не заинтересовавшись. Тем не менее он подошел к ним с видом парня, покупающего свою первую подержанную машину.
— Они из проклятого лагеря у озера? — спросил Плавать.
— А стали бы Безымянные красть сани? Они ездят на огне, а не на санях, — ответил я.
— Ты назвал их ракенами.
— Возможно, я ошибался. Смотри, ни в одних нет упряжи, и я знаю почему. Потому что сюда их перенесли Безымянные. Должно быть, они оставили их здесь для того, чтобы нашел какой-нибудь удачливый пончик.
Убогое объяснение, но ничего лучшего мне в голову не пришло.
Бегать осмотрел полозья.
— Хорошая работа.
— Дары от Безымянных. Они здорово пригодятся, когда клан разделится.
— Только мохнатый может такое сказать, — ответил Плавать.
— Старейшина, на них нет ни упряжи, ни резьбы. Может, Безымянные и правда оставили их здесь для нас. И они принесут удачу нашему клану, — сказал Бегать.
— Что это? — Плавать указал на море.
Я чуть не закричал.
Прилив унес рыбацкое судно. Волна вспенилась, подняла корабль и обрушила его на зазубренные скалы в сотне метров от берега.
Вот и конец моему плану — я собирался научить Бегать управлять кораблем. При такой грузоподъемности с далеких островов можно было бы привезти тонны дерева и еды, вместо тех жалких пятидесяти килограммов, которые помещались в каноэ. Эта лодка могла бы изменить их мир.
— Это большое каноэ.
— Чушь, столько дерева нет в целом мире, — безапелляционно заявил Старейшина.
— Посмотрим, что там, — я указал на кучу вещей, сваленных в начале ущелья.
В эту кучу я заранее сложил все неиспользованные веревки, корзину с ножами и топорами, ящик с инструментами и бочонок гвоздей. Я готов был поспорить, что вес металла заставит их взять сани, вне зависимости от соображений удачи. Десять килограммов гвоздей и тридцать килограммов инструментов равнялись годовому запасу железа, производимого из метеоритов, собранных кланами Ходоков. Одни только топоры и ножи сделают их богатейшим кланом на континенте.
— Большая удача, — согласились пончики.
— Безымянные и впрямь благосклонны к нам, — добавил Старейшина. Сказав это, он тем не менее бросил на меня сердитый взгляд.
После летнего фестиваля я стал свидетелем разделения клана. Плавать увел свои сани на юго- восток, в то время как Бегать пошел на юго-запад. Ирония судьбы: столь неожиданно найденное ими богатство привлекло десять пончиков из менее удачливых кланов. В итоге мои старые друзья так и не избавились от проблемы перенаселенности.
Присоединение чужаков к их кланам могло вызвать у Плавать и Бегать головокружение от успеха, и следующей зимой им грозил голод. Впрочем, если новые пончики окажутся хорошими добытчиками…
Следуя своему расписанию на последний год пребывания на этой планете, я отправился на восточное побережье Пальцев и поселился возле системы туннелей, где жили три Пещерных клана. Меня, как всегда, приняли со свойственной пончикам доброжелательностью.
Я ожидал, что их оседлый образ жизни приведет к большому социальному неравенству, однако я не заметил никакой разницы, за исключением того, что женщины здесь оставались женщинами круглый год. Большую часть жизни кланы тратили на охоту и собирательство, подобно их сородичам. Производство инструментов и драгоценностей, как и добыча угля, было для них скорее хобби, чем индустрией. Хотя они торговали намного больше других кланов, но все равно зависели от моря.
Я должен был заняться систематизацией гигабайтов моих заметок и интервью. Но летнее солнце пробудило во мне снежное бешенство.
По крайней мере, так сказали мне пончики.
Воспользовавшись фактом своего безумия, я отправился на север. Целый день я летал над морем и топил своей импульсной пушкой каждый корабль ракенов вместе со спасательными шлюпками. Ночью я атаковал доки приморских городов-государств, чтобы уничтожить еще больше кораблей. Пожар, разгоревшийся в одном из доков, уничтожил потом целый город. Я летал три дня, убеждая себя в том, что смогу дать пончикам еще несколько лет мира. После уничтожения двухсотого корабля я перестал считать.
Эта вспышка психоза не вошла ни в мои отчеты, ни в книгу.
Вернувшись на полуостров, я потратил оставшуюся часть года на изучение инопланетян, как и подобает профессору ксенобиологии.
У пончиков есть слова, означающие «завтра», «на следующей неделе», «в следующем году». Но у них нет слова «будущее».
И это, боюсь, неспроста.
