Уоррик Дэвис является совладельцем нескольких бизнесов. Причем все они имеют в названии слово «Уиллоу» (в переводе с английского это значит 'ива'). На собственной производственной студии Willow Tree Productions он делает рекламные ролики и видеоклипы — и нередко сам в них снимается. На той же студии спродюсировал шпионскую комедию 'Агент Половинка', сценарий для которой начал писать еще во время съемок фильма Рона Говарда. Дэвису принадлежит и кадровая служба Willow Management — 'самое большое агентство для самых маленьких актеров'. Занимается он и благотворительностью в помощь детскому медицинскому центру.
А в свободное время решил переквалифицироваться в писатели, Весной 2010 года выходит в свет его автобиография 'Жизнь так мала'. В ней Дэвис, помимо воспоминаний о работе с коллегами по съемочным площадкам, обещал с юмором поведать о том, 'на что похожа жизнь, когда ты ростом три фута шесть дюймов'.
Вячеслав Басков
Падуанский портной
Иллюстрация Сергей Шехова
В драматическом театре американского города Линкольна (административный центр штата Небраска) не так давно произошло ужасное событие: актер Ричард Бёрбедж наотрез отказался выходить из образа. Об этом стало известно в тот день, когда в театр явилась миссис Риддс, дочь Ричарда, почтенная дама в широкополой шляпе с пером. Она застенчиво заявила режиссеру театра Анне Романофф, что ее отец, Ричард Бёрбедж, уже много дней не приходит домой ночевать. Однако родные решили пока не обращаться в полицию, потому что папа жив, он даже охотно разговаривает со своей семьей по мобильному телефону — например, вчера после спектакля долго беседовал с ее сыном, а его внуком Джорджем. И вообще с ним все в порядке, кроме одного: он в образе. Войти в него вошел, а выйти — не выходит. Миссис Романофф выразительно молчала.
Миссис Риддс заявила далее, что она пришла в театр за помощью. Ну, за простой человеческой помощью и участием.
Миссис Романофф молчала. Она только отстраненно смотрела на даму в широкополой шляпе с пером. Это великое молчание по системе Станиславского, вероятно, призвано было сказать больше, чем слова.
Но миссис Риддс, судя по ее поведению, была абсолютно глуха к выразительным средствам и молчания не понимала. Она сказала более твердым голосом, что папу нужно снять с роли и тогда он из образа выйдет. К такому выводу пришли все члены семьи и уполномочили ее пойти в театр с этим ходатайством.
Анна Романофф наконец стряхнула пепел с сигареты в обширную хрустальную пепельницу и отверзла уста.
— Не понимаю, о чем вы, — произнесла она. И тут же поспешила добавить: — Я после репетиции очень устала. Что вам нужно от меня?
— Мы просим вас снять папу с роли.
— С какой стати? И кем я должна его заменить? Муниципалитет Линкольна строго ограничил число актеров в городском театре. Моя бы воля, я бы сняла с роли многих, но, к сожалению, я не вольна в своем театре. Я связана по рукам и ногам. Да и кто я такая в нашем театре!.. Пятая спица в колеснице.
— Но так дальше не может продолжаться! — вдруг вскипела почтенная дама в широкополой шляпе с пером. — Мы с вами разговариваем, как глухие! Вам ясно, что Ричард Бёрбедж вошел в образ и не выходит из него? Он ушел из дома!
— Это его личное дело, — парировала без промедления Анна Романофф.
Быстрота ее реакции на реплику заставала врасплох самых бывалых актеров. Но миссис Риддс не чувствовала себя на сцене, она была очень земной особой, поэтому отвечала еще быстрее, чем миссис Романофф:
— И ваше тоже! Вы не имеете права!
Миссис Романофф снова дернула кистью руки над пепельницей, сильно закрутила полсигареты о хрустальную поверхность и поднялась.
— Никто никогда не входит в роль настолько, чтобы уйти из дому. Я о таком еще никогда не слышала, — произнесла она как-то величественно.
Миссис Риддс поднялась тоже.
— Снимите папу с роли, — сказала она отнюдь не просительно.
— Не сниму, — был ответ.
И дамы расстались. Они друг друга не поняли.
Ясно было только, что с Ричардом что-то не так. Это был человек пятидесяти девяти лет, обрюзгший, невысокого роста. Его жена была выше его. Он проработал актером всю свою жизнь, Линкольнский муниципальный театр заключал с ним вот уже восьмой трехгодичный контракт, и миссис Романофф не могла сказать о Ричарде Бёрбедже ни плохо, ни хорошо. Ричард был «старик», который нужен всякому театру, но которого не всегда найдешь, потому что в наше время актеры в театре до старости уже не задерживаются. Годам к сорока они убеждаются, что Гамлет им не светит, и идут в бизнес, в торговлю, встают в магазинах за прилавок, запираются в библиотеках составлять каталоги, где тянут до пенсии. Душную театральную атмосферу выдюживают семижильные.
Ричард Бёрбедж мужественно держался за свою профессию, которая отплатила ему черной неблагодарностью: за всю свою жизнь он не сыграл ни одной главной роли и в эпизодических не сыграл ничего яркого. В этом сезоне он играл крохотный эпизод в спектакле 'Война и любовь' ('The war and the love') по пьесе Вильяма Шекспира 'Укрощение строптивой'. Анна дала ему роль портного. И кто бы согласился на эту роль, кроме него! В репертуаре театра было еще шесть пьес, но все они мюзиклы, и хрипловатому, безголосому Ричарду там роли не нашлось. Когда-то в молодости он бил чечетку, но сегодня чечетка… На следующий сезон он должен играть Фирса в пьесе 'Вишневый сад', которую Анна брала для себя. Может быть, у него поехала крыша?
Однако вскоре крыша поехала у самой миссис Романофф. Все, что говорила ей дочь Ричарда (миссис Романофф напрочь забыла ее имя), оказалось чистейшей правдой. От нее эта самая дочь в шляпе отправилась на телевидение, и в тот же вечер миссис Романофф увидела на экране своего Ричарда Бёрбеджа в костюме портного из спектакля 'Война и любовь'. Он отвечал на вопросы корреспондентки.
Из рассказа актера выходило: он настолько вжился в образ портного, что предпочел жить в Падуе 1593 года. Где, собственно, живет теперь. Он прибывает в Линкольн исключительно на спектакли. На этой неделе у него по расписанию еще один спектакль, именно сегодня, на следующей — ничего, в первой неделе марта — сразу два спектакля. Все было так.
В Падуе Ричард Бёрбедж работает портным, живет на Санта Мария дель Кармине, у него свое ателье, шесть мальчиков-подмастерьев. Воздух в Падуе чистый, обстановка в городе относительно спокойная, его, Ричарда, там уважают соседи, у него нет отбоя от заказов, потому что одеваться, извините, приходится всем, это вам не Линкольн, где можно ходить по центральной улице в чем мать родила.
— Поймите, Падуя — городок хоть и небольшой, но народу у нас не меньше, чем в самой Венеции. До нее рукой подать, минут сорок на почтовой карете, часа полтора пешком. Или те же часа полтора на волах. Но я люблю как раз пешие прогулки, если, конечно, не требуется отвезти платье немедленно или не зовут срочно на примерку. Я же теперь не помощник портного, я в гильдии мастеров, — говорил телезрителям Ричард Бёрбедж.
И миссис Романофф, Анна Романофф собственной персоной, сидела в своем кабинете у телевизора, смотрела на экран и, забыв обо всем, слушала весь этот бред.
