— Что такого? — Я повел вокруг рукой, в нашем доме все — мебель, бытовые приборы, даже дверные ручки — было приспособлено для нашего роста. — Да ты оглянись! А кроме того, Лейла, есть же и нравственный аспект. Благодаря оплодотворению ин витро все меньше рождается таких, как мы. Общество укрепляется во мнении, что быть карликом — это неправильно. Меня такая ситуация не устраивает, и я не буду ее усугублять. Это политический вопрос, если на то пошло. Хочу ребенка-карлика!
И я ее убедил. Тогда ей было двадцать, а мне аж тридцать семь, и в политике я играл не самую последнюю роль. К тому же она меня любила. Не хватило ей проницательности, не догадалась она, почему я на самом деле боюсь обзавестись нормальным сыном.
Потому что к семи годам он сравняется со мной в росте. Потому что управлять им будет невозможно. Потому что он неизбежно начнет презирать и меня, и свою мать.
Все же Лейле очень не хотелось делать аборт. Поэтому я ее уговорил лечь в английскую клинику соматической генотерапии.
Я тогда слепо верил в науку. Соматическая генотерапия — дело новое, но результаты уже впечатляли. Английская генная инженерия ушла далеко вперед, и заинтересованный люд со всего света потек в Кембридж — связанные с этим великим университетом частные фирмы включали и выключали гены утробного плода, не вынимая его из материнского чрева.
Но такая процедура осуществима лишь в течение недели, максимум десяти дней после зачатия.
В организме карлика изменен ген FGFR3, ответственный за рост костей. Я надеялся, что коррективный ретровирус вызовет мутацию этого гена в столь малом массиве клеток, как наш будущий сын.
Но кембриджская клиника биотехнологий подобными вещами не занималась принципиально.
— Мы уничтожаем болезни, а не создаем, — объяснили мне.
Я бы ответил таким же ледяным тоном, если бы не вскипел:
— Дварфизм — не болезнь!
Напрасно я тогда затеял качать права маленького человека. Впрочем, я в ту пору вообще слишком легко зарывался. Как же, важная шишка, гуру избирательных кампаний, пиарщик, не знающий поражений! Страх часто выдает себя за наглость.
— И тем не менее, — с надменным английским акцентом осадил меня ученый, — мы не в силах вам помочь. Полагаю, и все остальные клиники Объединенного королевства тоже.
Я очень скоро выяснил, что врач сказал правду. Срок истекал, поэтому уже на следующий день мы полетели на Каймановы острова. И там все пошло наперекосяк. То ли попался мутировавший ретровирусный вектор, то ли при сплайсинге в молекулу случайно проникли другие нуклеотидные последовательности (такое бывает), то ли просто боженька в этот день оказался не в духе и решил над нами зло пошутить. У соматической генотерапии есть побочные эффекты, например, столь неприятная штука, как самопроизвольная замена одного гена другим, причем встроившийся ген негативно влияет на следующий участок молекулы, вызывая каскад ошибок — и процесс эмбрионального развития идет вразнос.
Вот так мы и получили Этана.
Лейла никогда меня не простит, да я и сам не прощу. Этану и двух лет не исполнилось, как она забрала его и ушла. Я и деньги переводил, и связь поддерживал. Позволял изливать на себя гнев, презрение и отчаяние. Она присылала фотографии Этана, но не позволяла мне приехать и встретиться с сыном. Можно было бы добиться свиданий через суд, но я на это не пошел.
А губернаторские выборы мы с моим подопечным провалили.
— Барри, — позвонила мне Джейн накануне первой читки сценария, — можешь вечером приехать?
— Нет, — солгал я. — Уже есть планы насчет ужина.
— Да? И с кем же?
— С другом, — загадочно улыбнулся я.
Во мне еще жил наивный старшеклассник, и ему хотелось, чтобы Джейн подумала, будто я иду на свидание.
Тут я заметил, что за спиной у нее носится по комнате Бриджит Баррингтон.
— У тебя что, эти девицы?
— Ага. Каталина заболела, я не смогла к ним полететь, вот и…
— Заболела? Чем? Джейн, тебе сейчас нельзя заразиться, завтра первая читка!
— А я не заразилась, я ее заразила. Горло болит и живот — помнишь, у тебя тоже так было? Каталина…
— Ты не медичка! Заболела Каталина, так пускай… — Будь моя воля, договорил бы: «…дуба врежет». А пришлось сказать иное: — …наймет себе сиделку.
— Ну, сиделка — это чересчур, не так все запущено. Немножко ухода, апельсиновый сок и моя компания — вот что ей нужно. Ладно, Барри, не бери в голову. Я даже рада отвлечься, а то разные мысли лезут… Да, кстати, я с Робертом договорилась, чтобы завез сценарий сюда. Хочу прочесть вечерком. Он немножко поломался, но в конце концов согласился.
У меня в голове ударил тревожный колокол:
— Что значит — поломался?
— Ну, не знаю. Просто поломался.
Я перебрал варианты, способные вызвать такое поведение продюсера, и вскоре понял: какова бы ни была причина, устранить ее не в моих силах. Поэтому обошелся риторическим советом:
— Смотри там, не подхвати от Каталины чего-нибудь.
— Повторяю, это невозможно.
— Ладно, как скажешь.
Разговор меня приободрил. Джейн обращалась со мной как прежде, не скупилась на притворную приязнь — вот и ладушки, вот и спасибо. Впрыснутый Белиндой яд не испортил наши рабочие отношения, его смыло потоком чувств, вызванных убийством Измаила. Я не лишился своего крошечного местечка в сердце Джейн.
А фильм по всем признакам намечался кассовый. Да что там кассовый, настоящий блокбастер!
— Катастрофа! — вскричала Джейн. — Отказываюсь!
Я принял сидячую позу на кровати и сонно воззрился на стенной экран. За искаженным яростью лицом Джейн увидел часы — 00:56. Пришлось напрячься, чтобы прояснилось в голове.
— В чем дело?
Она заплакала… Нет, зарыдала вовсю, и это никуда не годилось, завтра же первая читка, ей нужно безупречное лицо. Давно ли Джейн вот так же убивалась на моих глазах? Когда от нее последний муж ушел. А до этого — когда ушел предпоследний.
— Скоро приеду, — пообещал я. — Уже выхожу. Закрой сценарий и больше не читай. Мы все исправим, не волнуйся.
Она так рыдала, что даже ответить не смогла.
— Возьми бокал вина и жди.
— Ла… ладно.
Я вызвал шофера. Могу и сам водить, но это больно. Эрни с его женой Сандрой, домоправительницей, жили в гостевом домике. У обоих ахондроплазия.
— Мистер Тенлер? Что случилось? Все ли с вами в порядке? — разволновался Эрни.
Хорошие они люди, но все же я не позволял нашим отношениям выйти за рамки субординации — как раз на случай такого вот полуночного вызова.
— Я в норме, но должен срочно ехать к мисс Сноу. Через пять минут машину подогнать сможете?
— Пять минут? — явно расстроился Эрни. — Да, конечно.
— Сами-то вы хорошо себя чувствуете?
Расстроенное выражение сменилось изумленным. Не в моих привычках было справляться о самочувствии Эрни.
— Да, хорошо, разве что самую малость нездоровится… Но это пустяки. Я буду через…
— Если нездоровится, может, не надо…
