пятьсот девяносто девять. Внушительная коллекция, в общем.
Одного вымпела до круглого счета не хватает…
Девять тысяч шестисотого.
Я посмотрела на Склифа. О, он знал этот взгляд!
Если бы роботы могли бледнеть, он сделался бы тогда, наверное, как белый карлик. Да еще и свинцовыми пятнами пошел бы. Его бы, вне всякого сомнения, сначала в жар бросило, потом — в мороз, и он облился бы напоследок холодным потом. Но цвет лица моего андроида никак не изменился (чему я была очень рада), и никакого потовыделения за этим не последовало. Он только отрицательно замотал головой, а в его стеклянных глазах появились неописуемый ужас, отчаяние и мольба. Я знаю, что они там появились.
Я его насквозь вижу!
— Касс, повторяю и очень прошу, давай вернемся, пока не поздно: пока мы еще не прошли точку невозврата, — ныл и скулил Склиф. — Ведь вероятность нашего успеха составляет…
— Восемьдесят пять с половиной процентов она составляет! — сварливо перебила я. — Сам же считал.
— Вот именно! Но этого мало! Да и то это только для траектории спуска. Для обратного пути вообще неопределенность! Позволю себе напомнить, что, согласно актуальным нормам космоплавания, человеческие экспедиции посылаются только после достижения девяностовосьмипроцентного уровня гарантии безопасности…
Я промолчала. Я уже устала посылать его туда, куда он все равно не пойдет (получил от мамы строжайший приказ не отходить от меня ни на шаг!). Зануда. Доведет — отключу ему на фиг речь!
Темная громадина нашего косморобуса под романтическим названием «Желанный остов» стремительно падала в звездную даль. Ничем здесь не освещенный, круизный лайнер обозначал свои очертания только огнями мириад иллюминаторов да десятком мигающих опознавательных маяков. И к тому же был окружен роем всяческой мелюзги: прогулочные катерки, яхты, шлюпочки, челночки… Народ отдыхал… Выпускники и отпускники, как говорится.
А что? Водительские права у всех есть! Уже. Пусть погуляют поблизости! Пока корабль полсуток «на приколе». До черных дыр все равно миллиард с гаком километров, дрейфует он мимо них на скорости, заведомо достаточной, чтобы быть гравитационно не связанным с их системой — далеко за скоростью убегания… А уходить от косморобуса (а тем более соваться к черным дырам) — так никто ж не раненый! Ну да, объявили, конечно, для порядка, что удаляться от корабля на расстояние больше девяти миллионов километров не рекомендуется — и все. А там — сами грамотные. Понятно, это расстояние, на котором, даже если у тебя кончится горючка и ты будешь не очень сильно дрейфовать относительно корабля, то последний тебя, в конце концов, притянет своей гравитацией. Он, корабль этот, достаточно массивен для такого. Разумеется, это — самый крайний по своей тупизне вариант спасения: на случай, если на корабле все вымрут, сойдут с ума и там всё поломается. А так — за тобой просто прилетят с лайнера и заберут.
Но не от черной же дыры!
Двух.
Хорошо еще, что в корабельном ангаре, в секторе стоянки всякой прогулочной мелочи, никто так и не заметил, как мы грузили в свой смердолетик четверной запас планетарного топлива: бак-то его столько не вмещает. А то бы вопросы пошли всякие… Зачем да почему?! Врать бы пришлось. И вряд ли бы это сработало. Слова «молчи!» и «убью!» были самыми мягкими, что я тогда говорила Склифу. Мы ведь все спланировали: смотаемся туда-обратно — никто и не заметит! Часиков за пять-шесть справимся! Я спланировала.
Ну да, влетит, наверное, по возвращении… В этом я отдавала себе отчет железно. Но с моими оценками по поведению — чего мне терять? Да и в конце концов — победителей не судят. И вымпел у меня никто не отнимет! Убью!
Маму только жалко. Нет, она, конечно, ко всякому в моем поведении привычная… Закалена! К тому же молодая и сильная. В Министерстве внешнегалактических связей работает.
Другое дело — папа. Папочка-папуля. Он небось только хлопнет меня по плечу и скажет бодро: «Я горжусь тобой, дочь!». Звездный сейсмолог. Которому обязательно всегда лично нужно присутствовать при сотрясениях фотосфер всех звезд! Домой он залетает, как в гости.
Короче, мы быстро набрали полусветовую скорость. Почти максимум для планетарного режима: меж планетами редко быстрее летают — незачем. И это все, на что был способен наш челночок. Вся россыпь рукотворных звездочек метнулась куда-то назад, стремясь сбиться в кучу в районе точки антиапекса. Вскоре эта куча превратилась в невзрачное пятнышко среди настоящих звездных россыпей Галактики и вовсе исчезла для невооруженного глаза… Кажись, проскочили!
— Ну правда, Касс, вернемся, а? Пока мы еще не прошли точку невозвра…
— Уже прошли, уже прошли! — захлопала я в ладоши. — Видишь расстояние до объекта на параллаксаторе и его конфигурацию? Так что теперь, дружочек, заткнись и как следует помогай мне вести эту калошу. Если не хочешь угробить свою драгоценную Касс.
Склиф сник, как-то затравленно оглянулся и еще крепче вцепился в штурвал второго пилота.
Или первого.
Не поняла, а почему меня никто не вызывает? По мгновенной супер-пупер-связи? Не успокаивает — «держись!», мол, — ну, или там материт? Я бы поняла и даже не обиделась. Куда все подевались?
Сказали, «все там будем», и улетели?
Очень смешно.
Так-с, сколько у меня тут кислорода? Если не заниматься спринтерскими забегами, то часов на двадцать пять хватит. А продуктов? Консервов, концентратов… — завтраков туристов? Ладно, не будем о грустном… Как говорят стоматологи, лучшая защита от кариеса — не есть.
Мой комбез и даже нижнее белье валялись на полу рядом с креслом у приборной панели. Ну, кроме трусиков, разве что, — эти несколько ниточек на теле все равно ничего не меняли. Что, негигиенично, скажете? А обильно потеть гигиенично? Когда на нашем смердолетике накрылось при посадке все, что могло накрыться, во «все, что могло» попала и климатическая установка этого… летательного аппарата. И я так подумала, что тридцать пять градусов выше точки замерзания воды лучше, чем тридцать пять градусов выше точки замерзания водорода.
В общем, чтобы совершить посадку на Капкане (а не на одной из черных дыр), для начала желательно было выйти на его строго полярную орбиту. Только на этой орбите, пролегающей над полюсами, притяжения обеих черных дыр компенсируют друг друга и действует гравитация одной лишь планеты. Чуть какое отклонение траектории, мелкая неточность, и — прощай эта Вселенная! Здравствуй новая. Какая? Да, скорее всего, никакая… Кто ж знал, что у консервной банки, на которой я сюда попёрлась, существует (представьте себе!) погрешность наведения по координатам! Да еще такая! Естественно, на строго полярную орбиту мы не вышли…
Ну, короче, тот четверной запас топлива, на который я рассчитывала, когда мечтала о возвращении, ушел на всякие компенсационные меры, направленные на то, чтобы еще немножко пожить в этой Вселенной. Туда же ушел и запас, предназначенный для посадки. А приземлялись — прикапканивались — мы уже как-нибудь так…
Как получилось, в общем.
Межорбитальный челнок (под наименованием «Юркий-750», кстати) лежал на внутреннем пологом склоне небольшого кратера — вмятины прямо в потресканной, холмистой и каменистой поверхности железной планеты. Замер. Беспомощно и, надо думать, уже навсегда. Будет здесь еще один артефакт. Без меня, надеюсь. Должны же меня вытащить отсюда — не бросят ведь! Мама их убьёт!
Да и «Юрка» наш (ну, смердолетик, в смысле) успел автоматически несколько раз послать отчетливое SOS — сама проследила! — пока мы еще не… кхм, коснулись поверхности. Насчет того, как сейчас посылает — не знаю. Но связь, гипер, вроде как функционирует.
Хорошо еще, что и антизапотеватели на окнах тоже работают… На лобовом, например. Да некоторые камеры внешнего обзора, передающие изображение на дисплей панели управления. Хоть видно, что за
