Ямайке — под пальмами и звездами.
Дженни отчаянно хотелось немедленно позвонить ему, войти в какое-то соприкосновение. Однако она знала, что Бен занят и улаживает собственные дела на своей работе, к тому же он прямо сказал ей о том, что не хочет, чтобы его беспокоили до того, как он окончательно освободится. Подобные вещи иногда весьма раздражали его. Но Бен обещал позвонить сразу же, как покончит со всеми делами, и ей приходилось довольствоваться этим.
Дженни оглядела оживленную улицу, прикинула, насколько силен дождь, подняла воротник, раскрыла розовый в белый горошек зонтик, ну и, конечно, возложила на нос большие круглые очки. Хорошенькая, изящно одетая, двадцативосьмилетняя… доверенное лицо старшего партнера одной из городских юридических фирм. Очки превращали ее в некое подобие плодовой мошки, однако ей это было безразлично — как и всем остальным на улице. Шли активные разработки глазных имплантов, однако проблемы безопасности еще не были полностью разрешены, и малый, но неприемлемый процент лабораторных животных оставался слепым — так что в текущий момент все носили «мушиные глазки».
То есть почти все. В бургер-баре, соседствовавшем с офисом Дженни, Ричард Пегг соскользнул с табурета, опустил в карман потрепанный блокнот, застегнул молнию на слишком большом для него анораке
, доходившем почти до колен, и надвинул шерстяную шапку на самые уши. Он принадлежал к числу тех немногих, еще не достигших семидесятилетия лондонцев, так и не обзаведшихся комплектом лупоглазых приспособлений. Даже бездомные, ночевавшие в дверях магазинов, таковыми владели, однако Ричард вышел под дождь на улицу, не прикрывая лица и глаз. Истина заключалась в том, что он не нуждался в очках, наделявших его фантомами, видениями и голосами. Просто ему приходилось принимать таблетки, чтобы вся эта муть не лезла в голову.Ричарду, как и Дженни, было двадцать восемь лет, однако он никогда не работал. В очередную поездку по музеям Ричард отправился с одним только блокнотом и карандашами из своей крохотной — в одну спальню — квартирки в Суррее. Сам для себя он называл это занятие «Исследовательской работой» и пытался отыскать тайный смысл бытия посредством окаменелостей и иероглифов, кристаллов и клинописных табличек. На этот раз он заполнил еще один блокнот своим плотным почерком, тремя различными цветами выделяя ключи к загадкам, мистериям и тайным заговорам, густо усыпая страницы заглавными буквами, подчеркиваниями и знаками восклицания.
Оставив бургер-бар, Ричард также оказался перед моросью и электрическими огнями: оранжевыми, белыми, зелеными, красными, голубыми. Однако если Дженни воспринимала повседневность как должное, перед Ричардом ежедневная рутина всегда ставила бесконечную последовательность тревожных вопросов. Что такое дождь? Что суть машины? Что есть электричество? Что за странная штука — пространство, существующее между одним объектом и соседствующим с ним? И что представляет собой воздух? И что означают все эти огни — что, в самом деле, означают они в своей непрестанной смене зеленого на янтарный, потом на красный, повторяющейся снова и снова?
Однако Ричард мог видеть Электрического Человека — четырехметровая, очерченная белым огнем фигура которого как раз возвышалась над снующими внизу людьми и машинами. Электрический Человек взирал прямо на Ричарда лампочками своих глаз, потому что знал — в отличие от всех остальных, Ричард способен видеть его. Прикусив губу, постаравшись поглубже укрыться в недрах своего анорака, и избегая глядеть на Электрического Человека, Ричард направился в сторону станции.
— Атомная истина, — пробормотал он себе под нос, стараясь свести воедино плоды дневных трудов. — Атомная истина. Скрытая правителями мира. Скрытая от мировых лидеров, потому что никто из них не обладает атомными глазами. Они не могут видеть ее, не могут видеть ее в правильной атомной форме. Не могут, насколько это известно мне.
Он громко рассмеялся на ходу, открывая щербатый рот. Люди начали оборачиваться, но он пренебрег их мушиными взглядами.
— Привет, Сью, это Дженни! — Изящная женщина, ожидавшая впереди него на пешеходном переходе, когда светофор сменит красный глазок на зеленый, воспользовалась паузой и вызвала через очки одну из своих старших подруг, с которой прежде работала вместе. — Бен слишком занят, чтобы говорить, а я просто должна была кому-то позвонить. Я так волнуюсь и нервничаю! Наш первый совместный отпуск. Как по-твоему, все сложится благополучно?
Благодаря мушиным глазам, Дженни могла слышать свою подругу и видеть ее перед собой. Ричард, конечно же, не мог ни видеть, ни слышать ее, однако он собирал в своей памяти все доносящиеся до него обрывки разговора, укладывая их на хранение с той же почтительностью, с которой копировал иероглифы в Британском музее. Манера людей разговаривать друг с другом, чувствовать себя при этом непринужденно, умение их разделять темы и притягивать чужое внимание были для него такой же тайной, как и надписи на саркофагах, хранивших мумии фараонов: тайной, подобно иероглифам, чреватой таинственным смыслом.
— Привет, Сью, это Дженни! — пробормотал он.
Ричард рассмеялся. Фраза показалась ему забавной. А потом попытался просто повторить имя:
— Дженни, Дженни, Дженни.
Оно прозвучало ласковой песней… сладкой ласковой песней.
— Дженни, Дженни, Дженни.
Дженни перевела свои мушиные глаза на низкую прозрачность. Она еще могла видеть мир таким, как видел его Ричард — огни автомобилей, такси, бурые веера воды, разлетающиеся из-под колес, витрины магазинов, превратившиеся в пещеры, залитые желтым светом, — однако все это утешительным образом было охвачено некоей рамкой. Пользование мушиными глазами придавало миру уют, словно глядишь на него изнутри автомобиля. Эти очки превращали улицы города в разворачивающийся на экране фильм, в пейзаж за окном.
Внизу поля зрения Дженни — как бы перед нею в пространстве — находилась клавиатура с рядком иконок, позволявших управлять видеосистемой очков. Возле верхнего края поля помещался блок аксессуаров — с часами и разнообразной информацией того рода, которую люди находят утешительной, — подобно многочисленным лезвиям швейцарского перочинного ножа, даже если никогда не пользуются ими: такими, как температура воздуха, индекс Доу-Джонса, календарь на пять лет, телепрограмма на ближайший вечер, местное время в Сиднее и Гонконге…
Над блоком аксессуаров одно за другим проплывали объявления:
Конечно, Дженни и не думала обращать внимание на объявления.
— Бен потратил столько денег на эту поездку, — обратилась она к Сью. — Ты просто не поверишь! Гидроцикл, дайвинг и рафтинг и… словом, он заказал для нас уйму всего. Меня беспокоит, что он сделал слишком много и что мне будет сложно… то есть, я хочу сказать, что ему не обязательно…
Мимо в противоположном направлении рука об руку прошла молодая пара. Пребывая в физическом контакте, благодаря очкам они в этот самый момент находились в совершенно разных мирах. Он моргал, листая Сеть. Она оживленно трещала в пространство.
Сью смотрела на свою подругу Дженни. Мушиные глаза передавали не визуальное изображение, для которого требовалась бы камера, а виртуальное, где движения и мимика воссоздавались по работе лицевых мускулов. И теперь виртуальное лицо Сью взирало на свою дорогую Дженни суженными и встревоженными глазами.
— Просто попробуй… попытайся порадоваться впечатлениям, Дженни! — сказала она. — Хватай и наслаждайся, пока можешь!
Сью помедлила, желая сказать больше, однако так и не сумела подобрать нужных слов. Она была на девять лет старше Дженни, и возраст сделал ее более жесткой.
— Радуйся жизни, Дженни, дорогая, — закончила она наконец. — Не каждый день тебе предлагают
