вариантах…
– МЭМ, – позвал он негромко.
И испуганно отпрянул.
Это было эхо? Или, правда, ответ?
Потом, потом, не сейчас!.. Его пробила испарина.
Он осторожно прикрыл дверь в башенку Разума и вернулся в кабинет. У него нет сил разгадывать эти загадки. Он немного поспит, совсем немного. Доктор Хайдари его поймет.
Глаза Ага Сафара смежились.
Ага Сафар уснул сразу. Он не видел и не слышал, как Папий Урс, работавший в коридоре, вдруг насторожился. Папий Урс оставил свое занятие и медленно вошел в кабинет.
Какое-то время Папий Урс стоял неподвижно, изучая спящего в кресле Ага Сафара, а потом, будто решившись, широко раздвинул мощные руки и медленно, бесшумно, не издавая никаких звуков, двинулся прямо к этому уснувшему в чужом кресле человеку.
Пустые кресла
Зите не приходилось встречаться с либерами. Ее остров еще не был охвачен движением либеров, но почему бы миру не существовать без МЭМ? Ведь существовал он без него долгое время.
Разве?
Всматриваясь в зеркало, Зита удивленно приподняла брови. Ей нравились реалы Гумама, нравились туманы запахов. Объединяет ли это ее с кем-то другим? Скажем, с Гумамом?
Она фыркнула: почему бы нет?
Зита засмеялась.
Кажется, она имеет шанс проверить невероятность предоставляемого МЭМ выбора: Ждан обещал.
Зита пожала плечами.
Пусть всем.
Она внимательно рассматривала себя в зеркале: хотелось бы выйти к гостям красивой. Улыбаясь критически, она все же не находила в своем лице ничего по-настоящему достойного критики.
«Все должно принадлежать всем», – подумала она. Человечество ведет борьбу не за выживание, это все в прошлом, оно ведет борьбу за совершенство. Конечно, не все равны Ждану Хайдари или Гумаму, но интеллект индивидуален, у каждого есть свое мнение. У нее тоже. И оно – ее. Если Мнемо впрямь дарит человеку другую жизнь, она станет вдвое, втрое, вдесятеро богаче и интереснее. Конечно, Мнемо должна принадлежать всем.
Зита еще не сделала выбор. Ей не хочется верить доктору Чеди, она дивится упорству либеров. Почему они видят впереди не самое лучшее? Светлый мир, светлый. Зачем делить его на части, разбивать на отдельные общины, отключаться от МЭМ? Либеры утверждают: прогресс требует остановок, пройденный путь следует осмысливать. Доктор Чеди пугает: процесс разделения объективен, он не зависит от нас, от него или Зиты, но Зите не хотелось верить доктору Чеди.
Да, конечно, другая жизнь… Но Зите хочется прожить свою жизнь здесь. Она предпочитает реальный нормальный мир. Гумам ей не по душе, но она предпочитает его визиты любым голографическим двойникам. Уж если слышать резкости, то не от тени. Она предпочитает реальный мир, мир, который построен. Зачем отключаться от МЭМ, зачем начинать сначала? Гумам утверждает: старое не может мешать новому, но Зита, например, так не думает. Гумам утверждает, что историю человечества творят не политики, а ученые, изобретатели, люди искусства. Действительно, кто там помнит этого… скажем, Клемансо?.. А Леонардо все помнят… Все это так… Зите нравится все реальное.
Вспомнив о Гумаме, Зита тихонечко рассмеялась.
В счастливых дебрях Центрального парка она как-то наткнулась на живую скульптуру, поразительно похожую на Гумама. Та же жесткая шапка волос на голове, вызывающий взгляд, резкий голос. Правда, логика и лексика живой скульптуры не отвечала логике и лексике Гумама, но от этого было только смешней. Обычно логика и лексика живой скульптуры соответствует логике и лексике последнего контактировавшего с ней человека. Зите повезло: до встречи с ней живая скульптура беседовала с каким-то либером.
Зита это сразу почувствовала.
Она, собственно, остановилась на минуту, ей некогда было болтать, хотелось лишь выяснить, что такое стрела Аримана. Живая скульптура несколько даже неприятно удивилась:
– Зачем тебе это? Что ты затеяла?
– Ничего я не затеяла. Просто хочу знать, что такое стрела Аримана и кто такой Ариман.
– Ты что, встречала этого человека? Нагловатость живой скульптуры изумила Зиту.
– Где я могла встречать! Просто слышала имя, теперь хочется уточнить.
– Да выбрось ты из головы это имя, – посоветовала живая скульптура. – Плюнь. Забудь. Выбрось. Зачем тебе это имя? Пойди к дому Прав, там либеры требуют отключения от МЭМ.
– Мне МЭМ не мешает, – обиделась Зита. – Можно подумать, что ты можешь прожить без МЭМ.
Теперь обиделась живая скульптура. Да, она всего лишь приставка к МЭМ, но она вовсе не безмозглая приставка. Почему бы не взглянуть на жизнь вообще как на некую приставку к МЭМ? С этой точки зрения многое начинает выглядеть неожиданно. Чем голографические двойники хуже живых людей?
– Ну уж нет, – фыркнула Зита. – В моем доме собираются живые люди. Я не терплю голографических двойников.
Она этим гордилась.
Дом Зиты – дом живых людей.
Зита радовалась: Хриза Рууд на первой ступени. Конечно, жаль, что Ждан только на девятом месте, но это работа либеров. Они сердятся на Ждана, он не хочет отдать им Мнемо и настаивает на дальнейших экспериментах. Но это ничего, Ждан умеет ждать. Вот еще странно: Ага Сафар в индексе популярности. Для этого оказалось достаточно исчезнуть из медицинского центра… Неужели он правда ушел к южным либерам, как о том говорят? Неужели он сумел освободиться от браслета?
Как странно…
«Не столь уж свежая мысль, – усмехнулась Зита, – но Гумам может позволить себе и такое. Никому другому такой простой мысли он бы, наверное, не простил».
Зита не торопилась. Ее гости заняты, они интересны друг другу. Зита без всякого риска может подарить немножко времени зеркалу. Она хотела нравиться гостям, ведь это ее гости.
Месяц…
Уже месяц она живет в доме Ждана, но весь этот месяц – короткий миг. Зита ничего не успевает удержать в руках, все мгновенно уносится в прошлое. Она никогда такого не испытывала. Она счастлива.
Зита прекрасно обходится и без сонда.
