Офицер Корнелл поднялся с места.
— Вы можете идти. Мне пора приниматься за эти чертовы отчеты. Вот наказание за работу в Федеральной оперативной группе по охране здоровья: бумажная работа способна свести тебя с ума. — Он указал мне на выход. — Мы можем послать кого-нибудь, чтобы вас довезли до дома, если хотите.
— Спасибо, доберусь на такси.
— Я так и думал. — Он пошел было к комнатке справа от допросной, но заколебался и вновь повернулся ко мне. — Будьте благоразумны, доктор.
Не могу передать, как я спешил убраться оттуда.
Как всегда неизбежно наступило утро понедельника. Я поднялся на тридцать седьмой этаж, где меня уже ожидала мисс Джонсон.
— Значит, вы все же не клюнули, — кисло произнесла она.
— Нет. Не клюнул. Вы же знаете, такие вещи не для меня.
— Теперь знаю. Хотя готова была поклясться, что вы купитесь — а я довольно хорошо разбираюсь в людях.
Отныне моя задача стала вдвойне обременительной. Я чувствовал, что работаю под еще более мощным микроскопом, чем прежде. Но я сносил всё. И думал о Дуге — постоянно.
Пару недель спустя, в пятницу утром, снова заявился мистер Уинторп, которого по-прежнему мучили боли и который по-прежнему умолял меня осмотреть его шею. Ему было некуда больше идти — его поставщиком медицинских услуг был назначен я. И снова я отказал ему, и это грызло меня изнутри.
Становилось все труднее смотреть на себя в зеркало, труднее принимать то, во что я превратился, после того как увидел, что есть другой путь для тех, кто хочет делать свое дело. Да, конечно, они схватили Дуга, но существовали десятки других клиник, которые умудрялись продолжать свою деятельность под радаром — если верить блогам. Я никогда не верил. Но сейчас отчаянно хотел поверить.
И тем не менее предупреждение офицера Корнелла было трудно игнорировать.
Этой ночью я лежал в постели, молясь о том, чтобы на меня снизошел милосердный сон, а в моей голове в сотый раз прокручивались разнообразные «за» и «против». В кои-то веки я желал, чтобы под рукой оказалось «дерево ответов», которое могло бы подсказать решение стоявшей передо мной проблемы.
В два часа я внезапно проснулся, словно от удара. «Дом дока Трэймера… ну конечно!» Образ стоял у меня перед глазами, ясный как день: некролог в субботней газете — мой старый семейный врач, который, бывало, осматривал меня в своем домашнем кабинете, скончался в почтенном возрасте девяноста семи лет. Абзац с восхвалениями и выражение сожаления относительно того, что у него не осталось наследников; его дом собирались выставить на продажу.
На следующее утро я первым делом откопал номер знакомой риэлторши, выписал его, оставил на столе и пошел варить себе кофе. Я жевал рогалик и прихлебывал из чашки, а мой взгляд все время отрывался от новостей на мониторе, возвращаясь к маленькому листку бумаги.
«Но они следят за тобой!»
«Чепуха! Ты действительно считаешь себя настолько важной птицей? Да у них нет времени на возню с тобой — это была просто тактика запугивания».
«И что же, ты готов рискнуть?»
Я опрокинул чашку, высасывая последние капли кофеина, начал подниматься из-за стола…
«А, черт с ним!»
Я развернулся и схватил листок.
Когда я подъехал к дому старика Трэймера, риэлтор уже ждала возле крыльца. Док удалился от дел пару десятков лет назад, но его домашний кабинет был по-прежнему в полном порядке — истинный храм той медицинской эры, в которой я вырос. Было очевидно, что старик с большой гордостью заботился о нем вплоть до последних нескольких лет, когда ему, разумеется, пришлось заняться более насущным делом — выживанием.
Это было просто великолепно. Кабинет был снят с учета задолго до того, как система окружных клиник впервые забрезжила в мозгу тех ослов, которые ее выдумали; федеральная полиция вообще понятия не имела о его существовании.
В воздухе висел запах гнили, и вообще дом выглядел ужасно: сползающие со стен выцветшие обои, архаичная бытовая техника, древние лампы накаливания — не дом, а кошмар риэлтора. Однако с большей частью косметических операций я мог справиться самостоятельно. Я тут же сделал свое предложение — она едва успела составить контракт.
Уикенды всегда были для меня желанным временем, а прогулки на вольном воздухе — излюбленным времяпрепровождением. Бродил я по городу, разглядывая людей, или сбегал в небольшую парковую зону, что еще оставалась в пределах досягаемости от города, эти дни всегда проходили в попытках общения с теми вещами, благодаря которым жизнь стоила того, чтобы жить.
Однако теперь у меня появилось идеальное убежище. Старое гнездышко пристроилось по соседству с парком, и из окошка хозяйской спальни на втором этаже открывался прекрасный вид на древесные кроны. Я стал проводить там уикенды, и ремонтные работы продвигались быстрым темпом. Уже через месяц я был готов принимать первых посетителей.
Еще немного, и скука и безопасность сменятся чувством выполненного долга и манией преследования.
Я оставил убранство дома насколько можно более старомодным. Стены в фойе утепляли фальшивые дубовые панели; кожаные диваны были настоящими. Я пребывал в восхищении перед собственной работой, готовясь к первому субботнему вечернему приему. Приняв к сведению провалившуюся попытку Дуга, я решил вести свое дело в одиночку.
Откинувшись на мягкую потертую спинку дивана и с наслаждением вдыхая тонкий аромат плесени от древнего покрывала, которое я откопал на барахолке, я сложил спортивный раздел январского выпуска «Нью-Йорк таймс» — последней газеты, которая еще выходила в печатном виде. Ежемесячное издание даже не пыталось угнаться за событиями, которые с успехом освещались в Сети, однако детальные очерки из жизни людей таили в себе немалое очарование; к тому же едва ли можно было чем-то заменить волшебное ощущение ломких газетных страниц, шуршащих под пальцами.
Ностальгия по старым временам, когда все было проще и человечнее, приносила умиротворение моей душе.
Я сидел, наслаждаясь минутой покоя, когда мелодичный звон старинного колокольчика обратил мое внимание на двойную парадную дверь, где на встроенном сбоку мониторе виднелось знакомое лицо мистера Уинторпа.
С улыбкой я нажал кнопку, впуская его в дом.
Перевел с английского Владимир ИВАНОВ
© Brad Aiken. Questioning the Tree. 2010. Печатается с разрешения автора.
Рассказ впервые опубликован в журнале «Аналог» в 2010 году.
Борис Руденко
Остров, которого нет
Пента-Водка вошел в кабачок, потоптался на высоком пороге, щурясь со света на дымный полумрак,
