Самолет тем временем набирал высоту.
– Идите и передайте мое письмо пилотам.
Флоранс пошла по длинному проходу салона. Она была так растеряна, что уронила конверт. Его подобрала вторая стюардесса – Тина. Не помню, как у нее было с памятью, но Тина тут же доставила записку Шеббса командиру экипажа капитану Скотту. Через ту же Тину капитан Скотт выяснил, что Шеббс требует за жизнь пассажиров и за самолет выкуп в 200.000 долларов, а также четыре парашюта – два нагрудных и два заплечных.
Доналд Найроп, президент «Нортуэст», следуя рекомендациям подключившихся к операции сотрудников ФБР, приказал выполнить все условия, поставленные Шеббсом. В Сиэтле, где на борт были доставлены деньги и парашюты, Шеббс в ответ отпустил всех пассажиров, а себя приказал доставить в Мексику.
Без дозаправки «Боинг-727» не мог дотянуть до нее. Капитан Скотт сумел уговорить Шеббса – вместо Мексики он на выбор предложил сразу несколько пунктов, из которых Шеббс почему-то остановился на Рино. Кое у кого вызвало это потом улыбку: Рино известен тем, что там можно быстро и дешево оформить развод, там же достаточно игровых домов, где можно спустить любую сумму.
Но Шеббс не собирался шутить. Его инструкции были лаконичны и точны: самолет должен следовать на высоте 10.000 футов с закрылками, опущенными на пятнадцать градусов, что по его расчетам должно было снизить его скорость до двухсот миль в час. При расследовании такая точность поставила сотрудников ФБР в тупик: где мог узнать все это человек, никогда не имевший отношения к авиации и полжизни проведший в тюрьмах? Более того, вряд ли такие сведения Шеббс мог почерпнуть в детстве, проведенном в известном Бойс-Тауне, в приюте для мальчиков под Омахой.
Почти сразу после взлета в Сиэтле Шеббс открыл люк под фюзеляжем и выпустил кормовой трап. Ледяной воздух хлынул в салон, и Шеббс разрешил стюардессам укрыться в кабине пилотов.
Когда «Боинг-727» приземлился в Рино, Шеббса на его борту не было. На полу самолета валялся заплечный парашют и купол от нагрудного – стропы с него были срезаны…
Позже, разбирая с Джеком Беррименом это дело, мы отдали Шеббсу должное. Он оказался человеком слова: отпустил пассажиров, не дал замерзнуть стюардессам, а оставляя самолет, отключил рабочий механизм бомбы. Конечно, он отнял у государства 200.000 долларов, точнее 199.960 (кассир, волнуясь, просчитался на сорок долларов), но неизвестно – воспользовался ли он ими?
Двести солдат в течение месяца прочесывали наиболее вероятное место приземления Шеббса, но ни денег, ни Шеббса не нашли. Мы с Джеком, разрабатывая биографию Шеббса, наткнулись на валяную деталь: находясь в свое время в Ливенуорте, Герберт Шеббс сдружился с бывшим летчиком. От него, видимо, он и узнал о том, что именно у «Боинга-727» кормовой трап можно выпустить прямо в воздухе…
Вспоминая все это, я смотрел на дремавшего Шеббса. 200.000, пусть даже 199.960 долларов, были бы для Консультации вовсе не лишними.
Что бы ни происходило, убедись, что ты чист.
Обращая внимание на следы, результаты дают только чистые операции. Ощутив необходимость, проконтролируй себя и раз, и два. Будь чист, пусть это станет законом.
Альберт Великий, «Таинство Великого деяния» в устном пересказе доктора Хэссопа.
Наконец меня отвязали, и я размял затекшие все же кисти.
– Встань! – приказал Пауль мамалыжнику из Теннеси.
Мамалыжник криво ухмыльнулся:
– Если вы хотите проделать со мной то же, что и с ним, – он кивнул на меня, – это не пройдет.
– Вот как? – Пауль оторопел. Он даже крикнул: – Йооп, этот тип отказывается идти.
– Ну так помоги ему! – Йооп явно не был злым человеком, но отказ мамалыжника заинтересовал его.
Все три находившиеся в вагоне малайца подошли поближе и с интересом уставились на взбунтовавшегося мамалыжника. Фермеры, сидевшие рядом с ним, не отодвинулись, они даже смотрели на него с сочувствием – это мне понравилось.
Покосившись на меня, Пауль спросил:
– Почему ты отказываешься?
– Я эпилептик, – сказал мамалыжник. Левая его бровь быстро дергалась.
– Вот как? – Пауль был полон темных подозрений.
– Иди ты! – он ткнул пальцем в одного из мормонов, и тот, нахмурившись, бледный, неторопливо поднялся и занял мое место.
– Чего вы от нас хотите? – спросил я Йоопа.
Ответил Пауль, с вызовом:
– Читай газеты.
– Где я их возьму?
– Скоро принесут. Нам будут носить все, что нам потребуется, – почти выкрикнул он. Он явно заводил себя. – А не принесут, вам же хуже.
– Пауль! – крикнул кто-то из малайцев, заглядывая в вагон. – Солдаты нам не верят. Роджер приказывает привести кого-то из них!
– Кого? – взгляд Пауля все еще был скошен на меня.
Йооп быстро подсказал:
– Веди эпилептика.
Пауль взглянул на Йоопа, но тот был неумолим. Выходило так, что в иерархии малайцев Пауль занимал чуть ли не самую низшую ступень. Это меня обрадовало.
– Иди! – прикрикнул Пауль на мамалыжника.
А я подумал: «Второй…»
Этот человек, который сам назвал себя мамалыжником и который только что разговаривал с фермерами, ничуть не трогал меня. У него хорошая ферма, неплохие поля, его земли окупает затраченный на них труд. Даже на меня и Пауля мамалыжник смотрел как на потенциальных потребителей его кукурузы. Он был растерян и не нравился мне.
– Триммер, – беспомощно позвал он. – Помолитесь за меня.
Триммер – коротышка из местных, тощий, длиннолицый, но с мощно выдающейся вперед нижней челюстью, глянул на мамалыжника маленькими старческими глазками и кивнул. Он сидел сразу за фермерами, я хорошо его видел, и он опять кивнул, когда мамалыжник беспомощно сказал:
– Ну, я пошел.
Его увели.
Все молчали.
– Если солдаты начнут стрельбу, – сказал, наконец, Йооп, – ложитесь на пол.
А Пауль добавил, раскуривая, на мой взгляд, слишком душистую сигарету:
– Не хватало, чтобы их трупы навешали на нас.
И снова в вагоне воцарилась тишина. Потом мой бесцветный сосед вдруг приоткрыл глаза и, будто раздумывая, негромко произнес:
– Отвернувшиеся от духа должны испытать всяческие несчастья, иначе как же им вернуться?
Я вздрогнул: впервые услышал голос человека, которого принимал за Шеббса.
– Вы знаете, где находятся эти Молукки? – спросил я, чтобы не молчать.
– Конечно.
– Расскажите мне.
Смутно, но я и сам уже кое-что вспомнил. Острова, разбросанные в океане между Калимантаном и Новой Гвинеей. Хальмахера, Моротай, Миссол – эти названия встали передо мной отчетливо. Когда-то впечатанные в память, они забылись, но сейчас одно за другим всплывали из ее темных пучин.
– Зачем вам все это? – медленно проговорил мой сосед.
Я удивился.
– Как зачем? Должен же я знать, откуда явились эти коричневые братцы!
– Этого не следует знать.
– Почему?
