Меня больше не отвлекала загадка, поэтому мой голос выбрал этот момент, чтобы показать ей, насколько я устала:
— Никогда больше не смей просить меня о помощи.
В интервале между двумя предложениями я превратилась из рационального аналитика в обессиленную женщину. Даже после всего, что она перенесла за годы нашего общения, такое было уж слишком. Она смогла лишь удивленно ахнуть, когда я повернулась и направилась по кратчайшему пути к двери.
Мой бросок к выходу оказался настолько внезапным и яростным, что застал врасплох даже Порриньяров. Хотя они и находились между мною и дверью, когда я сделала первый шаг, мой порыв и плотно сжатые губы настолько их напугали, что они расступились и пропустили меня.
Крики Бенгид и протесты Порриньяров понеслись мне вдогонку, когда я вышла и быстро зашагала по коридору направо. Вскоре я услышала, как они торопливо следуют за мной, пытаясь разобраться в причинах столь странного финала.
К тому времени, когда я прошла шагов двадцать, они уже наверняка поняли, что я направляюсь не в каюту, а к ангару, где ждал наш корабль. Я понимала, что не смогу попасть в ангар, войти в корабль, завершить все предстартовые процедуры и покинуть «Негев» прежде, чем меня остановят, и тем более не смогу бросить здесь партнеров, ничего им не объяснив. Я также знала, что если бы у меня имелся шанс спланировать побег более рационально, я могла бы попросить их остаться еще на одну ночь и сбежать, пока они спят. Да, наверное, так и следовало поступить — в таком случае им не пришлось бы выслушивать причины моего бегства, а заодно их утешила бы возникшая ко мне ненависть.
Порриньяры перехватили меня на развилке коридора, как раз под нарисованной двойной стрелкой, указывающей налево — в ангар и направо — к складу продовольствия. Мне пришлось чуть сбавить скорость, просто чтобы повернуть, и Порриньяры успели схватить меня за руки и прижать к переборке — резко, на грани удара.
Как и во всем, что они делали, координация двух тел была идеальной. Хоть я попробовала их стряхнуть, они легко парировали эти попытки и лишь усилили захват.
К нам подбежала Бенгид: глаза широко распахнуты, на лице изумление и непонимание. Глупым жестом, который я видела у нее всего раз или два, в моменты чрезвычайного потрясения, она закрыла рот кулаками, прижав большие пальцы к губам и переплетя остальные. Жест маленькой девочки.
— Отпустите меня! — рявкнула я.
— Не отпущу, — заявили Порриньяры. — Пока не скажешь, в чем дело.
Я снова попыталась освободиться. Если я с кем-то ввязываюсь в драку, то обычно одолеваю противника, но я никогда не побеждала Осцина и Скай, никогда даже не дралась с ними. Я любила их, но сейчас переломала бы им руки, чтобы вырваться. Я скорее разнесла бы себе голову, лишь бы не говорить того, что они вынуждали меня сказать.
Внутри у меня не осталось ничего, кроме безвоздушного пространства, и поэтому я не могла быть с людьми, особенно с ними.
Но здесь стояла и Бенгид, эта глупая корова, которая подвела меня к краю обрыва и столкнула вниз.
Я боялась не того, что связывание уничтожит личность Андреа Корт.
Я возненавидела Лайру за то, что она вызвала меня сюда, где мне пришлось осознать ужасную вещь. Я попыталась броситься на нее, но Порриньяры оттащили меня и снова прижали к стене.
— Я могу держать тебя так целый день, Андреа, — сказали они. — Отличное получится упражнение.
Дыхание уже начало возвращаться ко мне судорожными всхлипами, но я пока не могла понять, когда смогу обрести дар речи. Наконец я все же выдавила несколько слов, подобных диким существам, сбежавшим из клетки внутри меня:
— Они… были добры.
— Что?
— Они… были добры. Они… пытались ему помочь. Как и вы… они столкнулись… с раненой… сломанной личностью… и они хотели… ему помочь. Не знаю… может… они даже любили его. Они думали… что, сделав его… частью себя… они смогут забрать его боль… разбавить худшее… в его личности. Но они… не смогли. Они не… сделали его лучше. Это он… сделал их… хуже!
Последние слова едва не сорвались на вопль. Я снова попыталась вырваться, лягнув Скай в лодыжку, но она блокировала мою ногу, просто переместив свою, и опять прижала меня к переборке. Я закрыла глаза и подумала обо всех неудачных решениях в моей жизни, обо всем плохом, что я сделала, о злобе и горечи, что наполняли слишком большой период моей жизни. О тьме, бывшей ядом внутри меня и намеренной теперь отравить их — единственную личность, которую я люблю.
Я все еще стояла с закрытыми глазами, в ужасе от такой перспективы, когда их вес переместился и две пары губ поцеловали меня в щеки.
— Ты никогда не сделаешь нас хуже, Андреа, — сказали они.
Мои колени подогнулись. Я опустилась на палубу, рыдая, еще не зная, что стану делать, но уже не считая бегство вариантом выбора. Они сели рядом со мной. Руки освободились, и я обняла плечи Осцина. Меня неудержимо трясло от шока — все сомнения, которые я так глупо вбила себе в голову, исчезли, сменившись уверенностью, какой в этом мире еще не было. Скай переместилась и обняла меня сзади, ее идеальная щека прижалась к напряженным мышцам моей спины.
Даже не знаю, сколько прошло времени, пока я не поняла, что Бенгид тоже осталась.
Перевел с английского Андрей НОВИКОВ
© Adam-Troy Castro. Hiding Place. Печатается с разрешения автора.
Повесть впервые опубликована в журнале «Analog» в 2011 году.
Крэйг Делэнси
Три Джулии
— Вы отпустите ее?
На этот вопрос мне предстояло ответить до завтрашнего утра. Его задала Кристин Лувье, от злости сжавшая губы в тонкую линию и упиравшая руки в бока. Слава богу, нас разделял стол.
— Она моя племянница, — говорила Кристин. — А я ее ближайшая родственница. Отдайте ее мне.
— Я должен решить, что будет лучше для ребенка.
— Вы знаете, что будет лучше. Лучше всего отпустить ее ко мне домой.
Я поерзал в кресле.
— Это… не так очевидно.
Глаза моей собеседницы превратились в узкие щелочки.
— Я рассказала вам слишком много. А вы еще удивлялись, почему мы храним это в тайне. Вы собираетесь упечь семилетнюю девочку в психушку только потому, что я сказала вам правду.
— Причина не в этом, — заметил я.
— Вы воспользовались моей откровенностью и собираетесь уничтожить мою племянницу. Или того хуже: вы собираетесь рассказать о нас людям.
Кристин стояла, а я сидел, поэтому она, хоть и не обладала высоким ростом, возвышалась надо мной. Я начал поеживаться под ее злым и совершенно бесстрашным взглядом. Возможно, всего лишь возможно, она имела право на эту злость.
— Сядьте, пожалуйста.
