— А ты? — спросил Стамб.
— Я ухожу, — ответила Сара.
— Бросишь меня?
— Ты не последний из людей, — она сумела улыбнуться без издевки.
— Научи меня сплетать, — попросил Стамб.
— Это не плетение, — покачала головой Сара. — Людям кажется, что это плетение. Мне кажется, что это музыка.
— Так обучи меня этой музыке, — попросил Стамб. — Мне есть для чего жить. У меня племянник.
— У него своя судьба, — откликнулась Сара.
— У Ардана остались жена с двумя детьми, — вспомнил Стамб.
— У них своя судьба, — повторила Сара.
— Черт возьми! — прошипел Стамб. — Да что же нужно сделать, чтобы получить право пожить еще немного? Или мне стоило всего лишь пристрелить блаженную Уттару и прикоснуться к тебе, как это сделали Вилн, Савья и Пашчим?
— Ты бы не убил ее, — задумалась Сара. — У тебя другая судьба. Прости. Мне пора. Я должна спеть свою песню.
— Подожди, — скрипя зубами от боли, Стамб сунул черную клешню за пазуху и выудил оттуда полоску сканера. — Вот. Что-то такое же древнее, как это слово — чарита. Или не такое же древнее. Это песня. Хорошая песня. Тебе. На память.
Он бросил полоску неуклюже, всего лишь на пару ярдов, но она сделала шаг вперед, поймала ее, приложила к щеке, прислушалась, потом вдруг улыбнулась, наклонилась, потрепала лейтенанта по щеке и, прошептав «это пойдет», растворилась в воздухе.
— Ну вот, — выдохнул Стамб и, сдерживая раздирающую тело боль, подполз к телу получеловека- полумашины Камы, отыскал уже почти ускользнувшую линию жизни и крепко прихватил ее узелком. А потом начал сплетать обожженными пальцами что-то неведомое, простое и понятное, пришептывая при этом:
— Потерпи, боец. Я не могу тебя бросить. Ты и в самом деле хороший техник. У нас есть еще несколько минут. Мы успеем.
Карл Шрёдер
В далекой Силении
В контейнере лежало шестнадцать небрежно завернутых в пластиковую пленку мерзлых оленьих туш. Заиндевевшие рога и торчащие ноги напоминали в свете фонаря мрачный фантастический лес. Геннадий Малянов поднял фонарь повыше, потом вгляделся в показания радиометра.
— Да, это они, — сказал он. — Все правильно.
— Вы уверены? — спросил полицейский. Его фигура, закутанная в ярко-желтый дождевик, поблескивала в свете фар и фонарей. Начавшийся около полуночи дождь так и не прекратился. Шоссе за спиной полицейского тоже было мокрым, и по асфальту бежали серебряные сполохи. Красно-синие маяки патрульных машин отражались в лужах.
Малянов выбрался из контейнера и спрыгнул на дорогу.
— Если вы считаете, что сегодня здесь могут оказаться другие грузовики с радиоактивной олениной, — скажите мне. Я, знаете ли, очень интересуюсь такими вещами.
Полицейский не улыбнулся. Было холодно, изо рта шел пар.
— Все дело в ответственности, — сказал он серьезно. — Если бы эти люди занимались просто контрабандой мяса — это одно. Другое дело, если мясо отравлено. Это уже попахивает международным терроризмом.
— Да уж, — сказал Малянов. Полицейский повернулся, собираясь отойти, и Геннадий бросил еще один взгляд на промороженные туши. Пожал плечами и добавил вполголоса: — Вот не думал, что когда- нибудь их увижу…
— Кого?
Слегка смутившись, Геннадий кивком показал на контейнер.
— Оленей. Настоящих северных оленей, — пояснил он. — Не думал, что доведется их увидеть… пусть даже мертвых.
— Spoklik[16], - пробормотал полицейский И ушел. Геннадий еще раз заглянул в контейнер и, сутулясь, направился в противоположную сторону, где стоял его автомобиль. Сигнальная лампочка на приборной панели показывала, что срок аренды истекает. Ничего удивительного — из-за дождя машины по Е18 еле ползли, к тому же полиция перекрыла дорогу у Арьяна. Малянов как раз прикидывал, что останется от причитавшегося ему за это короткое расследование гонорара после уплаты неустойки, когда его кто-то окликнул:
— Мистер Малянов?..
— Что еще? — Повернувшись на голос, Геннадий прикрыл глаза ладонью, словно козырьком. С той стороны, где с включенными мигалками стояли полицейские машины, к нему шагали по обочине двое. Тем временем позади притормозил еще один автомобиль — большой зловеще черный фургон с неработающим маячком, похожий на те автозаки, какие до сих пор использовала милиция на его родной Украине. Шагавшие к Малянову мужчины — крупные, крепкие, с уверенными, властными движениями — тоже были похожи на полицейских в штатском.
— Вы Геннадий Малянов? — спросил по-английски первый мужчина. Капли дождевой воды блестели на его бритом черепе.
Геннадий кивнул.
— Вы работаете на МАГАТЭ? — продолжал мужчина. — Инспектор по вооружениям?
— Допустим, — проговорил Малянов сдержанно.
— Лейн Хитченз, — представился мужчина, протягивая Геннадию руку для пожатия. — Интерпол.
— Вы тоже по поводу оленей? — спросил Малянов.
— Каких оленей? — Хитченз, кажется, слегка удивился, и Малянов отдернул руку.
— Вон тех… — Он показал на здание контрольно-пропускного пункта, вспыхивающие в темноте мигалки и склоненные головы задержанных на заднем сиденье полицейской машины. — Так вы здесь не из- за этого?
Хитченз покачал головой.
— Нам сказали, что здесь будете вы, вот мы и приехали. Нам нужно с вами поговорить.
Малянов не двинулся с места.
— О чем?
— Нам нужна ваша помощь, черт побери! Идем!
Задние дверцы черного фургона открылись. Автомобиль по-прежнему напоминал Геннадию тюремную машину, однако он справился с собой: ему очень нужна была работа. Деньги — даже такая малость, какую могли заплатить интерполовцы за часовую консультацию на обочине ночного шоссе в Швеции, — очень бы пригодились.
Хитченз знаком предложил Малянову подняться в фургон.
— Олени, говорите?.. — внезапно сказал он и ухмыльнулся.
— Вы когда-нибудь слышали об оленях Беккереля?[17] — парировал Геннадий. — Нет? Нам, охотникам за радиацией, они очень хорошо известны.
Грузовик-контейнеровоз стоял теперь перед КПП, освещенный несколькими прожекторами. На его платформу неуклюже поднимались люди в тяжелых защитных костюмах. Геннадий улыбнулся: уровень
