беседовали мирно, не повышая голоса.
— Я полномочный посол Земли. Я, собственно, и есть Земля. Я эксперт. Истина в последней инстанции. Иногда мы все же успеваем. Иногда.
— А вдруг мы найдем, — Захар говорил медленно, как во сне, — а вдруг они позволят нам найти… что-то очень важное. Символ могущества. Доброты. Понимания. Мы уже нашли несколько зеленых пальцев. Знаете, как расцветает все под руками? Нашли оберег целителя. У нас никто не болеет, понимаете. Ничем. Никогда. Это сотрудничество, вы понимаете? Договор.
— С кем, Захар?
Захар не ответил.
— Захар, это психоз. Дешевая виртуальная бродилка. Собери побольше оберегов. Выменяй физическую силу на устойчивость к ядам, стань мастером монстров.
Примитивные виртуальные бродилки, подумал он, потому и популярны, что обращаются к древним архетипам. К тем самым, к которым обращается, обрушиваясь внутрь себя, утратившее ориентиры сознание. Все как обычно. Каждый раз чуточку по-разному, но в сущности одно и то же.
— Вы ошибаетесь, — сказал наконец Захар.
— Захар, ни одного психа еще не удалось убедить, что он псих. Но за исключением этого психоза вы выглядите вполне адекватным человеком. Поэтому вот мои последние слова касательно этого дела: сворачивайте работу, готовьте людей к перебросу. Две недели вам на все. Не обольщайтесь, вас перебрасывать будет вооруженная группа. Спецназ. Парализующие пули, снотворные пистолеты, шокеры. Вы же щадите своих людей, Захар. У вас же наверняка какой-нибудь оберег… власти, да? Влияния?
— Ну… да, — неохотно сказал Захар, глядя на серый невзрачный камушек в кольце.
— Значит, на вас можно положиться.
— Почему вы думаете, что там, на материнке, вы всегда правы? — Захар продолжал угрюмо глядеть на сплетенные пальцы. — Загадили все вокруг, душите друг друга, живете в бетонных коробках друг у друга на головах… И всегда правы. Какого черта?
— Потому что переброс открыли на материнской Земле, Захар. А вы всего-навсего ее эмиссары. Наши эмиссары. Не обольщайтесь. Тоже мне, независимые колонисты! Да кем бы вы были без всей этой техники, без оборудования? И если вы рассчитываете как-то меня остановить, задержать, тоже не обольщайтесь. Меня не так просто остановить, Захар. Вы очень слабо представляете себе, что такое полномочный инспектор.
— Ханна взяла бы вас одной левой, — скучно сказал Захар. — Вы тоже слабо представляете себе ее способности.
— Еще один оберег? Понятно… ну да, она же шериф. Ей должны были вручить что-то подобное. Если следовать вашей логике.
— Но она не станет вас останавливать. Ни она, ни я.
— Ах, да. У вас же договор. От вас требуют, чтобы вы хорошо себя вели.
Он поднялся. Неожиданно черная тень метнулась в сторону от его ног.
— Я не буду вас останавливать, — Захар остался сидеть и теперь глядел на него снизу вверх. — Я оставляю это на их усмотрение. Они пропустили вас сюда. Но оберега не дали. Вы чужак. Договор не подтвержден. Сколько вам идти до маячка? Двадцать каэм? По их лесу… Что ж, с богом. Если вам что нужно… ну, провизия, там… это пожалуйста. Но сопровождающего не дам, не надейтесь.
— Да я и не надеюсь.
— А сортовые образцы я для вас приготовил, — Захар тяжело вздохнул, сдув со штормовки облачко белой каменной пыли. — На всякий случай. Мы выполняем свои обязательства. Мы теперь всегда выполняем свои обязательства.
Лес тут был хороший, чистый, с нежным зеленым подлеском и рыжей устилавшей сухую землю хвоей. Прекрасный сосновый лес, на материнке в таком бы наверняка водились грибы, скорее всего лисички, он даже огляделся в поисках желтых ярких крапинок, щедро высыпавших на поросшем мохом пригорке, потом одернул себя, кто их знает, эти местные грибы, а вот надо бы поосторожнее, потому что тут своя фауна паскудная, хотя и мелкая.
Хорошая тем не менее, чистая варианта, пахнет в лесу просто как в детстве — хвоей, и озоном, и теплыми сосновыми стволами. Жаль, что опять ничего не вышло. Ничего никогда не выходит.
Захару предстояло сделать объявление, которое никому не понравится. И хорошо, что он в это время будет уже далеко. Инспектор в этой ситуации, скорее, помеха, раздражающий фактор, от него бы требовали, чтобы он объяснился, но никому еще не удавалось убедить толпу психов в том, что они психи. Захар справится, он знает своих людей и знает, как на них надавить. В конце концов Захар всегда может сказать, что с ним говорили эти самые «они». И вежливо велели всем убираться подобру-поздорову.
Портал откроется утром — иначе не получалось, какие-то когерентные колебания, он в этом плохо разбирался, потому Павел намеревался дойти до места под вечер и расположиться на ночлег. Чтобы уж наверняка. Задерживаться здесь до второго контрольного срока ему бы не хотелось.
Наверное, к лучшему, что не пришлось ночевать в колонии.
Крупных животных тут так и не нашли. Хотя у костра ему в любом случае ничего не угрожает. Все животные боятся огня.
Он скосил глаза на хронометр-пеленг, алый огонек пульсировал на двух часах, и подумал, что к полудню надо бы сделать привал, съесть пару галет из сухого пайка, горсть витаминов, запить водой… Может, зря отказался от еды, которую предлагала Ханна, но осторожность взяла верх; Захар наверняка шепнул пару слов Ханне, если с ним что-то случится по дороге к маячку, кто об этом узнает? Свидетелей нет, никто и не виноват.
А хлеб, который Ханна испекла, пах так вкусно…
Рыжий ковер внезапно кончился обрывом, гладкие, отполированные дождями узлы сосновых корней цеплялись за бурый склон, на дне оврага протекал чистый широкий ручей. Тут разве был овраг?
Обойти трещину, рассекшую мягкую лесную почву, не было никакой возможности, и он, вздохнув и поправив наплечный ремень, начал осторожно спускаться, придерживаясь за гладкую, плотную древесину сосновых корней. Потом спохватился: в норах и щелях под корнями мало ли кто мог прятаться. С чего это он так расслабился — это варианта, не материнка.
И все же… он не помнил этого оврага. И ручья не помнил.
Оказавшись внизу, он с минуту подумал и решил ботинки не снимать. Ручей казался прозрачным, а дно — песчаным, но опять же местную фауну исследовали поспешно, а розовая тварь, которую он видел неподалеку от поселения, ему определенно не понравилась.
Все равно ведь он собирался делать привал, тогда и высушит. Когда переберется на ту сторону.
Ручей оказался от силы по колено, не так уж страшно. Чего тревожиться: рюкзак водонепроницаемый, спальник непромокаемый, хронометр водоустойчивый, что там еще… Сам не сахарный, не размокнет. Но почему-то было неприятно.
Тень прыгала по мягкому песку ручья чуть впереди, словно прокладывала путь.
Если поддеть воду ногой или ладонью, подбросить ее вверх, он помнил с детства, получатся такие круглые, разного диаметра шарики жидкого хрусталя, они будут падать, а когда упадут, то на миг вокруг каждого вырастет живая стеклянная корона, вырастет и тут же опадет, врастет обратно в воду, словно и не было ее… Он помнил, как в детстве они с сестрой любили вот так идти по кромке воды у большой реки, и маленькие полупрозрачные мальки, почти без внутренностей, но уже с глазами, прыскали в разные стороны, когда на них падала человеческая невесомая тень.
Минут через пять вода была уже по щиколотку. Ощущая, как солнце припекает затылок, он чуть изменил направление и двинулся в сторону отмели, чей мягкий язык вытянулся косо по течению. Там, чуть дальше, была удобная пологая расселина, по которой можно без особого труда вскарабкаться наверх. Черт, он не помнил ни расселины, ни ручья.
Нога провалилась по колено.
Он поспешно перенес вес на левую, но и та начала проваливаться, будто песок, до того плотный и слежавшийся, вдруг стал жидким, словно песчаная пульпа, намытая земснарядом.
Правая нога уже ушла по бедро.
