Окончив семилетнюю школу, работал заведующим клубом, бухгалтером. Потом учился и снова работал. Последняя предармейская должность — заведующий загсом. Тогда ты впервые закурил и был строго отчитан отцом: «А не дыми ты, пока не вырос». — «Как это не вырос? — возражал ты. — А почему меня заведующим назначили? Я же должен выглядеть серьезным. А все серьезные люди курят».
Недолго вился тот юношеский папиросный дымок. Перед войной призвали в Советскую Армию. Попал сначала в Узбекистан, а потом на север, под Ленинград. Хорошо учился военному делу, сразу обратил на себя внимание командиров.
— Как же ты, Павел, встретил войну?
— В полной боевой готовности, — отвечает твоя жена, которая тогда, в сорок первом, наклонилась над твоей больничной койкой, когда ты, застонав, пробудился от послеоперационного сна. — Павел мужественно сражался на Ленинградском фронте с первых дней нападения фашистов. Сначала ему везло, но потом в жаркой схватке перебили ключицу правой руки. Это был, — продолжает Тамара Афанасьевна, — первый раненый, принятый в наш эвакогоспиталь, располагавшийся в центре Ленинграда, в гостинице. Здесь он пролежал полгода. После выписки его направили в политучилище и вскоре назначили политруком бронепоезда. А с начала сорок третьего Павел стал чекистом. В марте того же года, после жестокой бомбардировки Ленинграда, я потеряла связь с Павлом. В январе сорок четвертого мы снова увиделись, и война больше не разлучала нас. Мы пережили блокаду, страшный голод. Там, в сорок четвертом, у нас родилась дочь Алла, которую до сих пор иногда в шутку называем блокадной.
— Что же делал Павел Родионович в осажденном Ленинграде?
— Все, чего требовала обстановка. Тушил бомбы и вылавливал диверсантов, расчищал завалы и спасал голодных, обессилевших детей, охранял «дорогу жизни» и обезвреживал шпионов. После войны работал в районных отделениях государственной безопасности в Ленинграде и на Ворошиловградщине. Успешно выполнил ряд заданий по ликвидации фашистской агентуры.
Вот один из эпизодов его чекистской работы, о котором удалось узнать от бывших боевых коллег Огданского.
Работая в Ленинграде, Павел получил задание выехать в один из прибалтийских городов. Туда после войны был заслан опытный диверсант, действовавший в Ленинграде во время фашистской осады города. В руках Павла был один из «липовых» документов этого гитлеровского агента — диплом об окончании педагогического техникума. Имел Павел и две фотографии шпиона. Одна из них будто бы ученическая, вторая — позднейшего времени, так сказать, более взрослая, на которой агент был уже с усиками. Правда, эти усики казались необычными, как бы приклеенными.
Огданский помнил последнее напутствие начальника — иметь в виду то, что агент может изменить свою внешность. В осажденном Ленинграде он действовал под кличкой «Барт», что в переводе с немецкого означает «борода».
Прибыл в город Павел Огданский в гражданском костюме. Не спеша направился в гостиницу, до которой, по рассказам товарищей, провожавших его, всего семь-восемь минут ходу. Чекист шел уверенно, будто жил в этом городе.
В гостинице у окна дежурного администратора толпилась очередь. Павел понял, что с получением места будет немало хлопот, тем более с такими скромными документами, которые временно имел вместо действительных.
— Раскладушка устраивает? — спросила пожилая женщина.
— Устраивает, что поделаешь.
В номере было шесть железных коек, и еще где-то здесь должны пристроить раскладушку. Настоящий цыганский табор, зато, очевидно, скучать не придется.
Прошла неделя. Жильцы номера ежедневно уходили по своим делам почти одновременно, а возвращались кто когда. Огданский приходил раньше всех. Пока что ему не удавалось напасть на след своего «подшефного». Несколько лиц, заинтересовавших чекиста, оказались не теми, кто ему нужен. Огданский позвонил в Ленинград на квартиру начальника отдела. Тот продлил командировку и приказал усилить поиски, ибо «он» находится в данном городе.
По вечерам веселая семерка забивала «козла» на высадку. Как-то раз один из семи жильцов номера возвратился на добром «взводе» в половине второго ночи. Это был сосед Огданского по койке, один из «толкачей» на местном рыбоконсервном комбинате, которых посылают организации и ведомства.
— Погуляли вы сегодня? — шепотом спросил Огданский.
— Ну и посидели! А капитан — душа-человек, — также шепотом ответил сосед.
— Какой капитан?
— Это прозвище. У него борода, как у знаменитого капитана Немо. Один из компаньонов целый вечер называл его не иначе как капитан Немо, поэтому и я под конец вечеринки тоже стал так обращаться к бородачу… Но мне хочется спать. Доброй ночи!
Подгулявший свалился как сноп и вскоре захрапел. А Огданский, закрыв глаза, долго неподвижно лежал, перебирая не стертые в памяти страницы бурной жизни принца Даккара из известного романа Жюля Верна.
На следующее утро сосед, потирая лоб и часто зевая, не без гордости вспоминал о своем знакомстве с «капитаном Немо». Огданский издалека, будто между прочим, стал расспрашивать о личности бородача, его возрасте, профессии и высказал желание при случае познакомиться с «капитаном».
— Пожалуйста! — воскликнул сосед. — Он очень приветлив и гостеприимен.
Огданский снова позвонил в Ленинград. На следующей день самолетом прибыл еще один чекист — с командировкой на рыбоконсервный комбинат, где бородач работал кладовщиком.
Оба чекиста за день изучили личное дело кладовщика, имевшее, кстати, ряд «белых пятен». Теперь оставалось проверить «капитана» с помощью морского «крючка». «Наживки» у чекистов было достаточно.
Знакомство завязалось быстро. Оформив несколько солидных нарядов, пошли компанией в ресторан «замачивать» успешное завершение дела. Когда после обильной выпивки компания начала расходиться, а «капитан Немо» и товарищ Павла стали рассчитываться, Огданский наклонился к ногам кладовщика, что-то поднял и поднес к его глазам.
— Это вы уронили?
«Капитан Немо» взглянул, сразу побледнел и бросился бежать. Но было поздно. Чекист схватил его за руки.
— Зачем нервничать?
Да, нервы бывшего диверсанта-наводчика не выдержали. Они сдали перед неопровержимой уликой — «липовым» дипломом, в котором лежала еще и фотография молодчика с необычными усиками.
Таким образом был обезврежен еще один опасный притаившийся враг, способный в подходящий для него момент высунуть смертельное жало…
— В сорок восьмом году, — продолжала рассказ Тамара Афанасьевна, — мы переехали во Львов. Павла назначили на работу в областное управление. Сначала был оперативным уполномоченным, а затем — начальником отделения. Работал до самозабвения, не зная праздников и выходных дней, часто выезжал на боевые задания ночью. «А тебе не страшно?» — не раз спрашивала его. «Я солдат, Тамара!» Да, он был храбрым солдатом. В октябре 1942 года на Ленинградском фронте Павел как снайпер уничтожил двадцать два фашиста. За мужество в боях с гитлеровцами Павел был награжден медалями «За боевые заслуги» и «За оборону Ленинграда».
Он не мог спокойно спать, зная о том, что бандеровские головорезы по ночам выползают из нор на свой кровавый шабаш. И он опережал бандитов, обезвреживал их в схронах. Но часто приходилось вступать в открытый бой с оуновцами в селах, на хуторах и в лесах. Долго у Павла был на примете один из главарей бандеровской боевки по кличке Грицько. Кровавый Грицько погубил не одну семью. Он убивал стариков и детей, душил их колючей проволокой, сжигал живьем. Сама земля стонала под ногами этого варвара, протестуя против его страшных злодеяний.
И Павел вступил в поединок с Грицьком. Несколько раз бандиту удавалось избежать наказания. Павел получил назначение на работу в Сокаль — начальником районного отдела. Погожим осенним утром он пошел в управление оформлять свой отъезд к новому месту работы. Подходит к зданию и видит, как по сигналу тревоги группа солдат во главе с офицером быстро располагается в оперативной машине.
