…Через село проходила дорога на Харьков. «Казенный шлях», как называли его тогда. Кого только не было на той дороге. Каких только флагов, знамен, хоругв и стягов не покрывала тут пыль боя. Бело-голубые, желто-блакитные, с черепами на полотнище — все они несли смерть.
От них, как от самой смерти, спасал Павло своих братиков и сестренку, маму, себя. И было только одно знамя, несшее с собой жизнь, — цвета алого банта на отцовской шинели, красное знамя. Оно, спасительное, вошло в его сердце, и ему он оставался верным до последнего дыхания.
Возвратился отец с гражданской войны без руки. В красном углу повесил свою буденовку, саблю и неистово набросился на работу. Тяжело было — не жаловался, не сетовал. Пахал, сеял, даже косил, приспособив петлю к косе. Первой в колхоз, организованный в селе, пришла семья Кострицы. Отец стал колхозным плотником, сын, после окончания специальных курсов, — счетоводом. Было это в 1930-м. Не хватало тогда грамотных людей, вот и доверили учет сыну героя гражданской, комсомольцу, вожаку сельской комсомолии. На призывной пункт (это уже в 1932-м году) Павло Кострица пришел в буденовском шлеме своего отца — деталь, говорящая сама за себя.
Пограничные войска, Туркмения. Рядовой, младший командир, секретарь комсомольской ячейки заставы. Тяжелые пограничные будни. Частые стычки с бандами. Смерть побратимов среди бесконечных песков, под немилосердным солнцем. И слезы вдруг осиротевших лошадей, что первыми, задолго перед тем, как зарыдают невесты, матери и жены, оплакивают погибших.
Так закалялась чекистская сталь. Так созревало решение посвятить свою жизнь защите и охране всего, что создано новыми хозяевами новой земли, да и самой жизни советских людей.
Демобилизовавшись, пошел в военизированную охрану на станцию Лозовая, а потом в Харьков. Схватки с ворами и грабителями. Считай, с тридцать второго и по самый день войны не расставался с винтовкой и револьвером. А в Великую Отечественную — заместитель по политчасти начальника специального отряда НКВД. С ним прошел от Украины до Волги и от Волги вновь до Украины. Бои с вражескими десантами в тылу, прочесывание прифронтовых лесов, уничтожение недобитых гитлеровцев, бандитов, изменников, шпионов и диверсантов… Это были бои, о которых напрасно бы мы искали следы в сводках Совинформбюро. Но после них, как и на передовой, вырастали свежие могилы чекистов по всем дорогам к нашей, победе. За отвагу, мужество, за верность солдатскому долгу фронтовые коммунисты принимают его в свою семью. Дошел с боями до Украины, возвратился в родные места. Здесь его ждало известие, до срока посеребрившее виски белой изморозью: жена его, Аннушка, умерла во время оккупации от голода. Голодная смерть среди бескрайних, испепеленных войной хлебных полей… Но горе крушит только слабых, сильных и мужественных оно закаляет. Тогда же, в 1943-м, перевели Павла Кострицу на оперативную работу в органы государственной безопасности.
Фронт неодолимо, девятым валом катился на запад. А чекист Кострица остался на освобожденной земле. Как рачительный садовод уничтожает гусеницу на деревьях, чтобы цвели они, красовались щедрым золотом плодов, так он со своими побратимами обезвреживал вражеское охвостье, чтобы мирная жизнь набиралась силы на израненной войной земле. Борьба с бандитизмом на Сумщине, Ровенщине, Львовщине. Начальник штаба истребительного батальона. Оперуполномоченный Яворовского райотдела МВД Львовской области и командир истребительного батальона. Давно отгремели салюты Победы, солдаты возвратились по домам, а чекист Кострица все еще в бою, ежедневном, упорном, опасном. Беснуются в предсмертной агонии вооруженные банды украинских националистов. Финансируемые из-за границы, отщепенцы и предатели великого народа, они глухими ночами выползают из тайных убежищ-схронов с немецкими автоматами в руках, охотятся за первыми колхозными активистами западных земель Украины, убивают учителей, комсомольцев, детей… Презренная горстка бандитов силится смертью и кровью остановить весеннее половодье новой жизни.
Краткая запись в анкете чекиста о тех днях:
«…Неоднократно принимал участие в операциях по ликвидации банд украинских националистов».
Что кроется за этими скупыми строками?
…Трое вооруженных до зубов бандитов окружены в старой избушке лесника. Взять их лобовой атакой — значит потерять несколько бойцов. Младший лейтенант Кострица один ползет под градом пуль. Добирается к окну, бросает в него гранату и вслед за взрывом вскакивает в избушку. Сталкивается грудь в грудь с уцелевшим бандитом. Кострица стреляет первым.
…Пятые сутки ждут в засаде бойцы со своим командиром — Павлом Кострицей. Пятые сутки по колени в болоте. И уже второй день без перерыва сечет холодный осенний дождь. Разложить костер, даже закурить нельзя: где-то за болотом в волчьих зарослях — бандитский схрон. Именно к нему приползут зализывать раны остатки банды, по пятам которых идут чекисты — товарищи Павла. А потом будет бой. И когда он закончится, младший лейтенант, вытерев с лица пот и грязь, увидит три дырочки на своей отяжелевшей от воды шинели — три смерти только за одну схватку ощупывали костлявой рукой чекиста, выискивая его сердце.
Это лишь два эпизода из чекистских будней, о которых в анкете будет коротко написано:
«Неоднократно принимал участие…»
За месяц ему удается побывать дома два-три дня. Смыть болотную грязь, отдохнуть по-человечески в постели, приласкать жену и сыновей. Да, у него уже есть сыновья. Встретил чекист свою любовь нежданно-негаданно. Бывшая учительница с Ярославщины Алла, Алла Федоровна. Товарищ по работе. Подарила жена солдату двух сыновей. Стала матерью его детей и верным другом боевым. Могла жить во Львове (там была квартира Кострицы), растить детей и дожидаться, когда приедет муж. Но знала — трудно Павлу одному. Презрела опасность, приехала к нему, чтобы разделить и радости и горечи. Ложилась в постель с пистолетом под подушкой. Сыновей — к стене, прикрывала собой от возможной беды. Привыкла к бессоннице тревожных ночей и к ожиданию в одиночестве. Оно, ожидание это, как высшее проявление верности и любви, знакомо многим женщинам нашим по дням войны, когда тысячи солдаток высматривали фронтовиков с далеких дорог. Для верных подруг чекистов тревожное ожидание еще и сегодня — норма жизни. Научились ждать отца и сыновья его. При встрече с ним прижимались головками к шинели и лепетали такое знакомое: «Папа, папочка!»
Они еще не знали, сколько новых сил прибавляли отцу, обнимая его своими ручонками. Тогда, забывая усталость, Павел Моисеевич пел им песни (он очень любил петь), шутил, потом занимался нехитрым хозяйством своим, помогал жене. А после короткого отдыха — снова на операции по ликвидации банд.
В семье о работе старался не говорить. К чему лишний раз тревожить жену и детей? В основном Алла знает «профиль» его обязанностей. А подробности…
Вот недавно возвращался домой. Встретили двое с автоматами, словно привидения, вынырнув из-под моста. Мгновенно бросился ближнему под ноги, в падении вынимая пистолет. Застыл бандит с пулей в сердце. Второго поймали за селом. На допросе сказал, что в их черном списке младший лейтенант Кострица стоит под номером один. Таков приказ заграничного центра… Значит, правильно действуешь, товарищ младший лейтенант, значит — все в норме. О чем же тут рассказывать? Чекистские будни, Никогда и не думалось Кострице, что вся его жизнь — подвиг, сложенный из действий, привычных для чекиста и иногда почти незаметных в семье дзержинцев.
26 сентября 1949 года возвратился домой где-то около шести вечера, уставший и чем-то угнетенный. Посадил сыновей к себе на колени, гладил их головки, а сам видел молодую колхозницу в лужице крови и рядом с ней ее мертвого ребенка с размозженной головкой… Жена накрыла на стол. Не мог есть. Взял газету, но не читал — тяжело свесив голову на руки, думал о чем-то.
— Пусть отец поспит, отдохнет, а вы собирайтесь, ребятки, погуляем немного во дворе. — Жена одела сыновей, вышла с ними, тихо прикрыв двери.
А в восемь позвонил телефон. Поступило сообщение, что сегодня в село Старый Яжев наведаются «гости» из леса. Смыл холодной водой сон и усталость, привычно перекинул через плечо автомат. Проверил пистолет.
На улице поцеловал сыновей, жену.
