Дамы и господа

type='note' l:href='#note_25'>[25] напудренный парик. — Помнишь меня? Как-то в Орлее мы протанцевали всю ночь напролет.

— Мы танцевали? Всю ночь напролет?

— Ну, хорошо, хорошо, не танцевали, но могли бы.

— Никак не ожидала увидеть тебя тут… — слабым голосом произнесла нянюшка.

Впрочем, насколько она помнила Казанунду, он славился своей привычкой объявляться в самых неожиданных местах.

— Наши звезды переплелись, — продолжил Казанунда. — Судьба предназначила нас друг другу. Я хочу ваше тело, госпожа Ягг.

— Я его пока сама использую.

Нянюшка Ягг, конечно, подозревала, что подобные подходцы второй лучший любовник в мире применял ко всему, хоть отдаленно напоминающему женщину, и тем не менее она была польщена. В молодые годы нянюшка не могла пожаловаться на недостаток воздыхателей, но время оставило ей тело, которое можно было назвать лишь удобным, и лицо, как у господина Грейпа, Счастливого Урюка. Давно потухшая печка почти не дымит.

Кроме того, Казанунда ей чем-то нравился. Большинство мужчин подкатывались окольными путями, а его лобовая атака была даже занятной.

— Ничего не получится, — сказала она. — Мы полностью несовместимы. У меня рост пять футов четыре дюйма, а у тебя только три фута девять дюймов. Кроме того, я тебе в матери гожусь.

— Ошибаешься, — возразил Казанунда. — Моей мамаше почти триста лет, и борода у нее куда лучше, чем у вас.

Вот еще один аспект. По гномьим стандартам нянюшка Ягг была еще молоденькой девушкой.

— О-ля-ля, шалунишка! — Она игриво шлепнула его по голове так, что у гнома зазвенело в ушах. — Ты знаешь, как вскружить голову простой деревенской девушке!

Казанунда выпрямился и поправил парик.

— Мне нравятся девушки с характером, — признался он. — Как насчет того, чтобы устроить маленький тет-а-тет, когда здесь все закруглится?

Нянюшка Ягг задумалась. Широчайшие познания в области языков подвели ее.

— Я оставлю тебя на минуту, — сказала она, поставила бокал ему на голову и принялась пробираться сквозь толпу, пока не увидела какую-то герцогиню и не ткнула ее локтем в область бюста. — Эй, ваша светлость, что такое тететет?

— Прошу прощения?

— Тететет? Этим занимаются в одежде или как-нибудь по-другому?

— Это означает «интимная встреча», милая женщина.

— И все? Ого.

Нянюшка локтями пробила дорогу обратно к вибрирующему от желания гному.

— Договорились, — кивнула она.

— Я предлагаю поужинать вместе, только ты и я, — поклонился гном. — В одной из таверн.

Никогда еще за всю долгую историю романтических приключений никто не приглашал нянюшку Ягг на интимный обед. Ухаживания за ней отличались скорее количеством, чем качеством.

— Э-э, по рукам, — только и смогла выговорить она.

— Избавься от дуэньи и жди меня в шесть часов.

Нянюшка бросила взгляд на матушку Ветровоск, которая неодобрительно взирала на нее с некоторого расстояния.

— Но она вовсе не моя дуэнья… — начала было нянюшка Ягг.

Однако потом до нее дошло, что Казанунда просто не мог принять матушку Ветровоск за ее дуэнью.

Комплименты и лесть тоже не числились среди достоинств бывших кавалеров нянюшки Ягг.

— Да, хорошо, — сказала она.

— А я пока смешаюсь с толпой, дабы не повредить твоей репутации, — промолвил Казанунда, наклонился и поцеловал нянюшке руку.

От удивления она широко открыла рот. Никто никогда не целовал ей руку, и никто никогда не беспокоился о ее репутации — тем более сама нянюшка Ягг.

Когда второй лучший в мире любовник пристал какой-то графине, матушка Ветровоск, наблюдавшая за происходящим с почтительного расстояния [26], добродушно фыркнула:

— Гита Ягг, у тебя нравственность хуже, чем у кошки.

— Перестань, Эсме, ты знаешь, что это неправда.

— Ну, хорошо. Тогда у тебя нравственность, как у кошки.

— Это уже лучше.

Нянюшка Ягг пригладила свои седые кудри и прикинула, есть ли у нее время сбегать домой и надеть пару-другую корсетов.

— Гита, мы должны быть начеку.

— Да, да, конечно.

— И не должны допускать, чтобы другие соображения сбивали нас с толку.

— Нет, конечно.

— Ты слышишь, что я говорю?

— Что?

— По крайней мере, ты могла бы сходить и выяснить, почему здесь нет Маграт.

— Хорошо.

Нянюшка Ягг с мечтательным видом удалилась.

А матушка Ветровоск повернулась и…

.. .Сейчас должны были заиграть скрипки. Должен был смолкнуть людской гомон, а сама толпа должна была естественным образом расступиться, чтобы освободить ей путь к Чудакулли.

Должны были заиграть скрипки. Должно было случиться хоть что-нибудь.

А библиотекарь на своем пути к буфету вовсе не должен был наступить на ее ногу костяшками рук, но именно это и произошло.

Однако матушка этого даже не заметила.

— Эсме? — сказал Чудакулли.

— Наверн? — сказала матушка Ветровоск. И тут к ней подскочила нянюшка Ягг.

— Эсме, я видела Милли Хлоду, и она сказала…

Сильнейший удар матушкиного локтя чуть не выбил из нее дух. Нянюшка Ягг быстро уловила суть происходящего.

— А, — сказала она. — Тогда я… Я… Пойду, пожалуй…

Взгляды Чудакулли и матушки снова скрестились.

Мимо опять проковылял библиотекарь, теперь уже с полным набором фруктов.

Матушка Ветровоск не обратила на него ни малейшего внимания.

Казначей, чей разум сейчас находился в средней точке орбиты, товарищески похлопал Чудакулли по плечу.

— Должен сказать, аркканцлер, эти перепелиные яйца удивительно хоро…

— ПОШЕЛ ВОН. Господин Тупс, очень прошу, выуди из его кармана пилюли, а ножи держи подальше.

Их взгляды снова скрестились.

— Так-так, — произнесла матушка Ветровоск примерно через год.

— Какой волшебный вечер, — сказал Чудакулли.

— Да. Именно этого я и боюсь.

— Это действительно ты?

— Это действительно я, — подтвердила матушка.

— Ты совсем не изменилась, Эсме.

— И ты тоже, Наверн Чудакулли. Все такой же неисправимый врун.