Элликота послужила искрой, которая взорвала напряженную атмосферу классовых противоречий». В изображении революционных событий Орловский далек от поверхностной облегченности, присущей, например, «красному детективу» или таким фантастическим произведениям, как книга Н.Карпова «Лучи смерти»; Орловский стремится передать сложность в расстановке классовых сил и поведении людей.
Аналогичный, но более узкий по масштабу сюжет мы встречаем и в рассказе Орловского «Человек, укравший газ».
Яркое, во многом противоречивое, но очень интересное фантастическое произведение создал известный украинский писатель Иван Винниченко. Интересна история создания романа «Солнечная машина». До революции 1905 года Винниченко «кокетничал» с марксизмом, но, вернувшись из ссылки, перешел в лагерь украинских националистов, а после Октября эмигрировал. Однако несколько лет спустя он вернулся на родину и какое-то время даже сотрудничал с Советской властью.
К этому периоду и относится роман, отражающий приход Винниченко к пониманию необходимости и великой созидательной силы революции. Вскоре после этого Винниченко опять эмигрировал, но в дальнейшем больше уже не выступал против Советской власти.
События «Солнечной машины» развертываются в послеверсальской Германии. Герой романа молодой ученый Рудольф изобретает необыкновенную «солнечную машину»: поглощая солнечные лучи, она превращает обычную траву в идеальную пищу; тем самым она избавляет человека от необходимости работать, подрывает идею труда как основы существования общества (сходные мотивы мы найдем в повести Александра Беляева «Вечный хлеб»). Для своего времени это была только дерзкая фантастическая гипотеза. История, как мы знаем, идет иным путем, освобождая человека от физического труда с помощью глобальной автоматизации; но это не снимает вопроса, поставленного Винниченко: как будет вести себя человечество, внезапно прыгнувшее из «царства необходимости» в «царство свободы»? Напротив, в последние годы сходная проблема поднимается в целом ряде фантастических произведений (вспомним хотя бы «Возвращение со звезд» Ст. Лема или «Хищные вещи века» А. и Б.Стругацких) и всерьез обсуждается социологами.
В романе Винниченко глубоко и серьезно раскрыты позиции представителей различных слоев общества, различные варианты решения проблемы. Экономические магнаты пытаются скрыть машину от народа, после краха этих попыток в стране воцаряется анархия. На поверхность всплывают мелкобуржуазные и деклассированные элементы; рушатся основы старого быта, устоявшиеся связи, идет мучительная, сопровождающаяся личными трагедиями ломка привычных представлений и постепенное образование новых. И вот сквозь хаос разваливающегося старого общества пробиваются первые ростки нового: появляются бытовые и производственные коммуны, рабочие и сознательная интеллигенция становятся зачинщиками коллективного, сознательного и добровольного труда.
В романе Винниченко, где события и психология героев прослежены наиболее подробно, особенно заметны общие ошибки для произведений этого типа. Социальный переворот изображается в них чаще всего как неорганизованное, неуправляемое, стихийное движение. И, может быть, поэтому в сравнении с той сложностью общественных процессов, которую показывает нам современная фантастика, романы 20-х годов кажутся нам сейчас во многом упрощенными. Но, с другой стороны, в них впервые в нашей фантастике развитие науки было показано в атмосфере реальных социальных противоречий; впервые были уловлены ведущие тенденции современности, взятой в целом, глобально, в масштабах всего человечества. Не менее важно и то, что, говоря о науке, ранняя наша фантастика стремилась избежать пессимистической или оптимистической односторонности в оценке ее возможностей, показывая, что именно социальные условия определяют, чем обернется для человечества научное открытие.
Самое талантливое воплощение эта линия нашей фантастики нашла в романе Алексея Толстого «Гиперболоид инженера Гарина». Используя готовую схему «романа о катастрофе», Толстой сумел наполнить ее плотью реальных подробностей современности. Он очень точно и достоверно вычертил линии, связывающие авантюриста и честолюбца Гарина с «королем» химической промышленности Роллингом, а последнего — с озлобленным белогвардейским подпольем; точно обрисовал социальную механику капиталистического общества, приведшую Гарина на трон диктатора. По существу, Толстой в чем-то предугадал историю Гитлера, получившего свою власть из рук германских империалистических монополий, нуждавшихся в «сильном человеке». Блистательная удача Толстого — создание образа Гарина, человека талантливого и аморального, сочетавшего сильную волю с необузданным стремлением к власти. Этот тип был скорее предугадан, чем открыт — во времена Толстого еще не было ни Ленардовсих «арийской физикой», ни Теллера с его «крестовым походом против коммунизма»; но Гарин уже готовился провести в жизнь свою программу «мозговых операций», делящих мир на расу господ и расу рабов.
Для развития фантастики большое значение имела удача Толстого, сумевшего вплести фантастический сюжет в ткань реальной политической, социальной и бытовой современности, удача в выявлении подспудных тенденций и показе их возможного развития; не меньшее значение имел и его опыт сочетания научного элемента повествования с глубокой психологической проработкой человеческих характеров. Как и у большинства советских фантастов, сюжетную линию в романе Толстого образует «судьба открытия», «приключения открытия». Это проистекает из творческой установки: показать механизм воздействия научного открытия на процессы в обществе. Таким образом, роль фантастической гипотезы, фантастического открытия несколько иная, чем в ранних романах Уэллса, где, по признанию самого автора, научное открытие играло скорее роль «палочки мага», позволяющей переносить действие в нужную обстановку или время. Вспомним «Машину времени»; сама машина «не работает» на события, не участвует в них, тогда как гиперболоид Гарина или машина Элликота — необходимый, действенный компонент событий.
Но «романом о катастрофе» не исчерпывалось содержание советской фантастики 20-х годов. Широко был представлен в ней и жанр утопии, и космический роман, и оригинальное сочетание космического и утопического романа.
Глубокими и остросовременными историческими раздумьями насыщен замечательный роман А.Толстого «Аэлита», появившийся в «Красной нови» в 1922 году, ознаменовавший, по существу, зарождение советской фантастики и оказавший огромное влияние на ее последующее развитие.
История пребывания инженера Лося и бывшего красноармейца Гусева на Марсе послужила Толстому сюжетной канной, в которую были органически вплетены его размышления о революции, об истории, о человеке, о любви. Да, и о любви; конечно, «Аэлита» — это не просто «роман о необыкновенной любви», любовь Лося и Аэлиты — нечто неизмеримо более глубокое, чем сюжетная уловка (как это имело место в «космической» бульварной литературе).
В истории Марса Толстой набросал возможный «технократический» вариант эволюции человечества. Ставшая особенно известной в наше время, эта концепция уже и тогда имела много сторонников, которые видели в холодном рационализме технократии панацею от безумных, «нелогичных» противоречий современности. Толстой показал, что правление совета инженеров не спасает марсианское общество от классового расслоения; совет превращается во «власть над народом» и идет к логическому завершению своей деятельности — к подавлению революции силой оружия.
В рассказе Аэлиты о прошлом Марса отчетливо ощущается сквозная мысль романа: истории Марса и Земли — это две ветви, выросшие из одного ствола, но разошедшиеся в разные стороны; это два варианта истории, ее эволюционная и революционная возможности. Будущее Марса — вырождение и гибель цивилизации под пятой технократии; революция пришла и на Марс, но она трагически запоздала — существуют, стало быть, такие тупики истории, в которых цивилизации грозит неизбежная гибель. Лось и Гусев приносят на Марс дыхание земной революции, и, глядя на них, умирающий Гор говорит: «Нужно было свирепо и жадно любить жизнь…» Революция в «Аэлите» предстает как могучий фермент жизнестойкости цивилизации, как обновление через страдания, насилие, кровь, это возрождение любви к жизни. Но то же обновление и ужас несет Аэлите любовь к Лосю. Вместе с миром меняется, обновляется человек. Возникает органичная параллель: любовь — революция.
Для понимания этой параллели много дает второй рассказ Аэлиты, наиболее полно выражающий историческую концепцию Толстого. По Толстому, история человечества — это циклическая смена цивилизаций и культур, достигавших возвышения, а затем клонившихся к упадку и вновь воскресавших за счет прилива «дикой крови», наполненной свежей волей к жизни. Так и начало марсианской цивилизации положено скрещением крови жестоких Магацитлов, аристократов эпохи упадка атлантддской земной
