— С ума сойти! — не удержался Говор. — При всем желании я не могу…
— Одну минуту. Когда вы начали летать?
— Вскоре после возникновения звездной космонавтики. На лунных трассах.
— Значит, вам было не так уж мало лет, когда…
— Но и не много. И опыт. И хорошее здоровье.
— Так. Затем?
— Участвовал в освоении планет. На периферии Солнечной, потом в других системах. Это есть в послужном списке.
— Да, — сказал Говор. — Это релятивистские экспедиции, до открытия надпространства. Но в таком случае мы крайне просто можем… Серегин, свяжитесь, пожалуйста, со Звездной летописью.
Неторопливыми шагами Серегин прошел в угол кабинета, где тяжелый и надменный возвышался пульт информаторов. Серегин набрал номер. Засветился экран; он был вытянут снизу вверх, сохраняя традиционные пропорции книжной страницы. На экране зажглось название указанного Говором источника. Затем возникла первая страница, вторая…
— Быстрее, Серегин! — нетерпеливо проговорил Говор. — Где нам искать?
— В четырнадцатой, — сказал Рогов. — И девятнадцатой…
— Четырнадцатая экспедиция, Серегин. Что вы копаетесь?
Страница остановилась на экране. Серегин секунду вглядывался в нее.
— «Ведущий корабль „Улугбек“. Ведомый — „Анаксагор“», — вслух прочитал он. — На каком были вы?
— «Улугбек» не вернулся, — тихо сказал Рогов.
— «Анаксагор». Одну минуту… так. Шеф-пилот: Мак-Манус. Пилоты: Монморанси — ого! — и Рогов. Да, Рогов.
Рогов вздохнул.
— Гм, — сказал Говор. — Это было сколько лет назад? Да… Удивительно. Посмотрите, Серегин: там должны быть фотографии членов экипажа. Вы, конечно, простите нас друг мой. Вы понимаете: такие факты нельзя принимать на веру.
— Нет, пожалуйста, пожалуйста, — сказал Рогов. Он чуть улыбнулся.
— Вот Рогов, — сказал Серегин. Он впервые с откровенным интересом взглянул на пилота. — Посмотрите сами.
Говор торопливо прошагал к пульту информаторов. Несколько раз повернул голову, сравнивая.
— Да, — сказал он. — Удивительно. Сходство несомненное. А? Правда, на снимке вы несколько моложе.
— Я и был тогда моложе.
— Вот именно. На двести лет, а? Серегин, отыщите-ка и вторую.
Розыски этой экспедиции заняли также немного времени.
— Здесь вы совсем похожи, — констатировал Говор. — Что же, Серегин, будем считать факт установленным? Но я предвижу, что все наши коллеги будут требовать бесконечного количества доказательств. Может быть, посмотрим еще дальше?
— Я думаю, — сказал Серегин, — это мы еще успеем сделать. Меня интересует другое: сколько же лет вы уже не летаете?
— Семьдесят, — после паузы проговорил Рогов. Он поднял на Серегина спокойный взгляд. — Вы боитесь, что это повлияет?.. Я тоже опасался. Но, наверное, эти рефлексы не исчезают. Во всяком случае, в Резерве я прошел все испытания, стажировался на последних моделях… Мне даже сохранили экстра- класс.
— Да нет, в этом мы не сомневаемся, друг мой, — вмешался Говор. — Дело не в этом. Мы не понимаем, как вы могли столько времени жить на Земле и не попасть в нашу картотеку! Хотя, может быть, у наших земных коллег служба поставлена хуже: на Земле столько народу…
— Не знаю, — сказал Рогов и пожал плечами. — Я об этом не думал. Просто жил, и все. Семьдесят лет — они уходят незаметно…
— Незаметно. Семьдесят лет. Тут невольно позавидуешь, а, Серегин? Человек просто жил… Кстати, Рогов первого класса не родня вам?
— Сын.
— Понятно. Но подождите, Рогов. А ваши друзья?
— Друзья, — повторил Рогов медленно, словно обдумывая это слово. — У меня их было много.
— Вот те, с кем вы летали.
— С кем летал? Ну, Мак-Манус и Мон — это раз. Они умерли.
— Давно?
— Да я уже не помню точно когда. Потом выходили другие: Грюнер, Холлис, Семеркин…
— А эти?
— Тоже умерли.
— Так, так, — сказал Говор.
Наступила тишина, только едва слышно жужжал кристаллофон, записывающий разговор.
— Ну, а кого еще вы помните из друзей?
— Пришлось бы долго перечислять, — сказал Рогов.
— Да, за столько лет… И все они умерли давно?
— Почти все, — кивнул Рогов.
Он помолчал.
— Только Тышкевич и Цинис…
— Ну, ну? Что же они?
— Они тоже жили долго.
— Ну, сколько же? — Говор потер руки.
— Тышкевич погиб совсем недавно. Он работал на Южной термоцентрали. Что-то там произошло такое…
— Помню этот случай. Значит, он погиб. И сколько ему было?
— Он был года на три или четыре моложе меня. На три, кажется.
— Потрясающе, а, Серегин? — Говор ходил по кабинету, вздымая кулаки. — Значит, ему было тоже двести с лишним! И погиб несколько лет назад! А мы с вами раскатываем по всей Солнечной… А второй, как его?
— Цинис? Он погиб раньше, в полете. Он не ушел на Землю. Ему было, помнится, сто шестьдесят… Это было давно. Мы тогда еще скрывали возраст — боялись, чтобы не списали…
— Да, — гневно сказал Говор. — Да! — крикнул он. — Тут и не заметишь, как сойдешь с ума! Погиб. Вы понимаете, Серегин: никто из них не умер своей смертью! Оба погибли. Вы хоть соображаете? Ах, если бы вы раньше…
— Очень просто, — сказал Серегин. — На них не обращали внимания именно потому, что они — Рогов, например, — выглядят людьми средних лет. Конечно, будь у них морщины и борода…
— Это мне ясно. Но они сами не могли же не понимать!
— Конечно, — сказал Рогов медленно, — мы понимали, что это необычно. Но мало ли каких необычностей насмотрелись мы по ту сторону атмосферы? Обо всем не расскажешь и в двести лет. А летать нам хотелось. А потом стало неудобно…
— Ну да, — сказал Серегин. — Он женился.
— Чепуха, — сказал Говор. — Я вам скажу, в чем дело: они все суеверны, Серегин. И боялись — ну, что мы их сглазим, например. А?
Рогов улыбнулся.
— И вам… не надоело жить?
— Нет, — сказал Рогов. — Хочется еще полетать. Только не так далеко. На ближних орбитах. Все- таки в конечном итоге лежать хочется в своей планете.
— В своей планете… — пробормотал Говор.
Засунув руки в карманы, он пересек кабинет по диагонали. Локти смешно торчали в стороны.
