– Пойду глядеть на дело рук своих, - сказал Георгий.

Он вышел и, ничего не боясь, пошел лесом. Как бы взлетая, он прыгал через кусты. Я восхитился: какова реакция! Сбил эту чертову штуку, выпустив три снаряда с расчетом. А если бы та попала в дом? Мне стало жутко. Я не боялся моутов и заграBOB, бациллы Люцифера не пугали меня. Но если прилетает робот и поднимает твой дом в небеса, в этом есть какая-то скверная жуть.

Мне стало жаль дом той жалостью, что я порою испытываю к щенятам, Георгию, себе, когда устану и скисну.

Так дело не пойдет. Георгий прав, надо спешить. Я пошел налаживать “Алешку”. Все было в норме - антиграв под напряжением, горючее в баках. Я нажал пуск - скарп приподнялся до уровня моей груди и повис раскачиваясь. Я погладил его: люблю эту штуку! Мой “Алешка” - это добрая рабочая скотина с каютой, плитой и холодильником. Есть там и коекакой инструментарий: микроскоп, пресс, фотокамеры.

Я опустил “Алешку”, выбросил пару дохлых ночников, тряпкой вытер руль. Похлопал по подушкам сидений - хорошо!

И занялся двором - мешали ворвавшиеся во двор сотни вирусов, летучие, фиолетовые, надоедливые.

Они стрекотали, наскакивали, жала их сверкали как иглы.

Я поставил мачту, мотором натянул сетку, и вовремя: подлетали медузы. Красные, синие и желтые, они красиво плыли, словно древние корабли. Но когда спускались ниже, я видел синюю бахрому их качающихся щупалец.

Вот что я здесь люблю (кроме Георгия) - живое тепло собак. Они моя дальняя родня, и мне сладко их гладить, трогать, ерошить им шерсть. Я люблю их мыть, расчесывать, стричь.

Так мило касание их горячих ласковых языков. И временами мне стыдно, что я завез псов на сумасшедшую планету, и хочется просить у них прощения. Сказать им - простите, вы сражаетесь и гибнете за меня, но без вас я не смогу здесь жить. Мне нужны ваша ласка, бдительность и любовь.

Суперы - бойцовые панцири. Собственно, к обычному я привинчиваю налобник с шипом сантиметров в тридцать (чертовски трудно научить собаку пользоваться им). Также добавляю короткие шипы на спину и бока, двадцать-тридцать штук.

Хотел бы я увидеть рожу моута, сцапавшего мою собаку.

Но прямое оружие собак - автоматические пасти, управляемые биотоками. Работает челюстями наспинный робот с передаточной механикой страшной силы.

Я одел собак, и они стали фантастически уродливыми и до чертиков опасными. Такими мы и пойдем в колонию.

Вот они заскулили, жмутся ко мне. Ага, Георгий. Он перепрыгивает куст, хлопнул моута по морде и пробежал во двор.

В руке его широкоствольный пистолет. Значит, война.

– Он нес три ракеты, этот дурак, но у двух отказал механизм сброса. Они и.рванули. Угробили оранжевого бородавчатника. В клочья разнесли!

– Так ему и надо, - бормочу я. - Обнаглел, за собаками гонялся, меня ловил. Так и надо.

Георгий подходит, хлопает меня по плечу. У, какая тяжелая, страшная рука.

– Радуйся, - говорит он. - Им завтракает желтый слизень с дом величиной.

– Он светится?

– Там и без него светло. По-видимому, это Большой Солнечник, что живет в роще коралловиков.

– Ну в путь.

– Кто будет вести машину?

– Веди ты.

Я сел за пульт управления, Аргус угнездился рядом. Он сидел так, словно из него вынули все кости.

Я увидел, как худы и остры его плечи, и у меня сжалось сердце. Ники влез к собакам.

Я поднял машину над деревьями, в мир особенных, верхушечных лесных жителей. Нас тотчас окружили летающие пузыри, на крылья сели желтые двухголовки. Они подбежали к кабине и глядели на нас, тараща глаза. Я повернул на юг и дал умеренную скорость. Газовые струи потянулись за нами.

Теперь, если у Штохла и есть дальний радар, он не заметит нас, низко летящих.

Пролетев километров двести, я повернул на запад. Здесь деревья цвели верхушками. В них копошились зарзгусы.

– Тим, - спросил Аргус. - Тим, ты все там убрал?

– Где?

– Ну дома?… Коллекции, фото, записки?

– Основные в сейфах, последние на стеллажах. А что?

– Тим, мне жалко, что так все получилось.

– Что случилось? - не понимал я.

– Он накрыл нас, он влепил в дом три ракеты. Ты погляди.

Я откинул защитный козырек и увидел дым. Он поднимался из джунглей к облакам, тонкий и высокий, как шест. Он покачивался. Меня ударило в грудь, и закружилась голова. Я ощутил холодные пальцы Аргуса - он снял мои руки с клавишей управления.

– Мне жаль, - повторил он. - Мне жаль.

Я зажмурился и подержал свое лицо в ладонях, что пахли машинной смазкой. Я был предельно несчастлив.

Я родился в подземелье на холодном Виргусе, рос на этой скупой планете без животных и деревьев. На Люцифере я нашел для себя все, что мне было нужно, и животных, и то, что здесь мы называем деревьями, в избытке. Мне было хорошо здесь. И… вот все рушилось.

– Звездный, - сказал я. - Ты ввязал меня в эту историю, тот бы меня не тронул. Зачем я ему? Ну, сижу на станции, ну, собираю образцы.

– Верно.

– Я тебя должен ненавидеть - коллекции погибли.

– Основные в сейфах.

– Гони к дому! - заорал я.

– Вот этого я не сделаю.

– Там горят труды наши. И твои тоже, имей это в виду.

– А мне что за дело? - сказал он и заговорил вдумчиво: - Я как-то отвердел, мне чужды твои тревоги. Я - стрела правосудия, направленная в Зло, и мой путь прям. (Он вздохнул). Не злись, Тим, сейчас тебе станет хорошо. Тебе хорошо, уже хорошо… Ты все забыл, тебе хорошо.

Он погладил меня холодной ладонью, и я все забыл, и мне стало хорошо. Я даже глаза прикрыл.

– Коллекции мы соберем новые. Пустим в джунгли роботов-наблюдателей, и будут коллекции, - ласково говорил он.

– Да где же их взять-то, роботов?… Где?

– У Штохла.

А вечером следующего дня тот сбил нас.

До плато оставалось час полета. Близился вечер, когда мы пролетели озеро Лаврака. Там, помню, мы еще с Ланжевеном стреляли по отражениям береговых камней и рикошетом попадали в эти камни.

Озеро здесь одно, все прочее - болотистые джунгли. Если повторить это слово тысячу раз подряд, бормотать его не день, а месяц, год, тысячу лет подряд, то станет понятна их обширность.

Что творилось в этих болотах, никто толком не знал.

О доме и коллекциях я больше не думал, на Аргуса не сердился, отдыхал впервые на Люцифере. Меня охватило состояние подчиненности, сумеречное, дремотное состояние.

К вечеру мы запеленговали сигналы радара и автопилот повел скарп по пеленгу. Шли как по ниточке. Георгий сказал мне, что слушает Аргусов, и зажмурился. Собаки повизгивали, просили есть.

Я пошел к ним, дал охлажденную воду, сунул каждой по галете и стал глядеть в иллюминатор. Я видел лес, размазанный скоростью в ржавые и белые полосы, видел проносящиеся назад летучие существа, слышал удары их мягких тел по корпусу и свист воздуха на его обводах.

Свист и мокрые шлепки, свист и шлепки.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату