Я ведь попал на Люцифер катастрофически просто - метеорит разбил “Бегу”. Мне еще повезло - я был в скафандре и ремонтировал выхлоп двигателя. Вдруг взрыв.
На оставшемся куске я понесся черт знает куда. Около меня торчал Ники с полным набором инструментов.
Когда я выдышал весь кислород и много дней провел без него (принял анапакс), меня подобрал корабль Звездного Патруля.
Собственно, я давно умер. То, что валяется в постели, ест, мечтает, думает, гладит собак, было мертвым. Я очнулся в корабельном госпитале на подлете к Люциферу. На планете был одинокий Тимофей (напарника его - Гаспара Ланжевена - проглотил моут). Я и остался на Люцифере - не мог сидеть в ракете. Мне было страшно в ней: я сжимался, я ждал удара метеорита.
На Люцифере я стал лаборантом Тима, немножко химиком, чуть-чуть биологом и страстным фотографом.
Главное - здесь были Тим, его собаки. И не было метеоритов. Я постарался забыть прежнюю жизнь и жить новой.
Странно. Я устал и не сплю. Я тоскую по Аргусам. Что я без них?… Но вдруг я увидел глубины космоса (и не поверил себе). Я видел дорожку света на звездчатом снегу Арктуса, ощутил движение земных пластов Люцифера. Что это? Бред?
Но чу!… Звон или шепот, неясные слова. О-о, я узнаю голоса.
Это вы, братья Аргусы, говорите со мной из глубин космоса, вы не оставили меня одного. Спасибо!
Аргусы мне говорили: - Мы преследуем Зло, и до тех пор пока не исчезнут последние крупицы его, ты пребудешь с нами. Ибо ты победил Зло с нами. Мы - вместе, мы всегда с тобой. Помни, с первых дней встречи ты смотришь нашими глазами, ты слышишь все, что слышим мы. Мы вместе. Это подарок и связь.
– Спасибо, Аргусы, - шептал я.
Я снова видел звезды, слышал топтание моута, звон универсальных роботов, бродивших в джунглях. Я слышал шепот Дж. Гласса в лаборатории, видел сны Тима.
Я был счастлив.
ВЛАДИМИР ЩЕРБАКОВ ЗЕЛЕНЫЙ ПОЕЗД
Строителям Байкало-Амурской магистрали посвящаю
ПОЛЯР
Нырнув под облачное одеяло, наш самолет спланировал на крохотную площадку перед поляром. Только что под крылом были тундра и море, а над нами - скупые линии сполохов.
Тундра в застругах, море в торосах, редкие маяки на прибрежных сопках, первые срубы поселка… Там кончалась дорога.
У поляра - города под крышей - она начиналась. Бесшумной ночной птахой пронесся наш самолетик вдоль насыпи, в бледном сиянии полярной ночи над белыми спинами сугробов, и снизу, точно сквозь толщу морскую, то пробивались огоньки сварки у строящегося моста, то возникали купола новых алюминиевых домов, окруженные оленьими упряжками (дома только что привезли и на наших глазах начинали ставить). Ближе к югу и, значит, к поляру мы нырнули в багровую прорубь заката. Отсюда, с юга, шел и шел день, размеренно и неторопливо, от месяца к месяцу набирая силу…
Нитка магистрали еще не отмечена светофорами, б.егом сверкающих локомотивов, пока молчат струны ее стальных стрелок, и синие глаза фонарей еще не встречают вереницы вагонов у станционных околиц.
Но кто знает, может быть, через месяц-два мы вернемся в поляр уже на поезде. Сегодня мы испытывали один из последних участков дороги. Самый южный участок почти готов. Размышляя об этом, мы выбираемся из самолета навстречу ветру и морозу, снег покалывает щеки до самого порога нашего большого дома. Мы не спешим. Жаль расставаться с лиственницами и кедрами, с прозрачными березами, с оленьей тропой и первым неожиданным запахом талого снега. Мы ждем - пусть улетит самолет. Звука мотора не слышно - белокрылая машина так тихо унеслась в небо над зубчатым гребнем тайги, что кто-то пошутил:
– Как зеленый поезд…
– А какой он, зеленый поезд? Может быть, это сказка? - спрашивает Лена Ругоева, и я запоминаю глаза ее такими, как я вижу их в этот вечер: они у нее темные, прозрачные и чуть лукавые, а в глубине их, если всмотреться, можно открыть неожиданно сверкающий огонь радости.
Ахво Лиес, мечтатель и выдумщик из далекой Карелии, не моргнув глазом отвечает:
– Я видел его, и мой отец тоже.
– Ну и что же - зеленый?…
– Когда как. Летом - зеленый. Зимой - голубой. Его не за цвет ведь так называют. Если поезду не нужен ни зеленый светофор, ни “зеленая улица” и если он может пробежать коегде и по недостроенным дорогам, без стрелок, без путевых огней - ночью, днем ли, в пургу или в бурю, - спрашивается, как его назвать еще?…
И Ахво начинает рассказ о зеленом поезде: как не однажды проносится он мимо, стремительный и почти невидимый, но он, Ахво, хорошо видел его и заметил даже людей в просветах окошек… Его уже не слушают, а Лена сбивает веткой снег с унтов и громко смеется - не над Ахво, конечна. Мне хочется спросить ее, я смотрю в ее глаза и -вдруг забываю свой вопрос.
…Поляр. Под прозрачным и невидимым шаром - сад. Песок и сосны, пихты, кедры, яблони. Пернатые - дрозды, варакушки, овсянки - сориентировались быстро, даже на юг не летают, зимуют под крышей… Мы идем по аллее вдоль озера. Вода такая прозрачная, что у рыб плавники видны. Каждое возвращение с трассы - это как бы и путешествие в субтропики, хотя нас отделяет от конечного пункта магистрали всего шестьсемь сотен километров (не расстояние по сибирским масштабам!). Когда пойдут поезда, поставят еще один поляр. Дорога одарит север южным теплом, мы ведем электричество не просто в новые дома - в огромный город; вот-вот дохнут жаром золотые угли каминов и сотни чудо-печей разом приготовят ужин новоселам.
Кто знает, может быть, легенда о зеленом поезде будет кочевать вместе с нами. Когда-нибудь ее услышит Чукотка, по том - Новосибирские острова, Северная Земля. И пусть гориаонт скрывается за торосами, дорога все равно пройдет у Ледовитого океана. И мы будем возвращаться со смены вот так же, как сегодня, оставляя за плечами новые и новые километры магистрали…
Нас четырнадцать человек. Бригада Перед нами распахиваются двери поляра.
Отъезд Лены был неожиданностью для всех. И в минуты неизбежного разговора во мне затеплилась слабая искра надежды: а вдруг она останется с нами?.(Рано или поздно мы все вместе переберемся в Нижнеянск и дальше - туда тоже протянется дорога, так стоит ли спешить?)
– Да, там сейчас трудно, - соглашается она, - но зато интересно.
– А здесь?
– Тоже. Но поймите, - Горячо восклицает она, - многим хорошо работается на одном месте, другим… Да что я говорю, разве вы этого не знаете?
Я знаю это. И втайне завидую ей. Мне тоже хочется поехать к побережью надолго, жить не в поляре, а в рубленом доме, тянуть по тундре новую дорогу, строить город-порт на острове Врангеля. Тем более что
