поколений мир стал другим. Прежний навык не отвечает новым условиям, в руках все расползается, из-под ног уходит, нужно найти чтото или погибнешь.
Двое - первые люди в этой части земного глобуса. Их привела сюда жуткая катастрофа, которая втрое- впятеро срезала население материка, оставляя там и здесь вымирающие орды, едва не приведя человека в Европе на грань исчезновения.
Солнце отказывается светить, как раньше, облачная мгла затянула ясное небо, потемнели чистые снежные поля, с юга налезает непроходимая чаща неведомых растений.
Прежде жили охотой на оленей, что приходили стадами на ближние равнины. Шкурами одевались, мясо запасали в пещерах на долгую зиму. Мужчина помнит эти загонные охоты: быстрый бег, пенные морды животных, удар копьем, торжествующий крик, исторгшийся из собственной груди. В его пайяти рассказы стариков о том, что их отцы добывали еще более крупного зверя, злобного, которого заманивали в яму.
И мужчина верит, что такой зверь был, потому что огромные кости изобильно валяются вокруг стойбища, а изображения его украшают рукоятки старых топоров.
Но стада оленей постепенно уменьшались, однажды весной они не пришли совсем. Черная масса кустарников и деревьев, сквозь которую ничего не увидишь и не прорубишься, подступила к обжитым холмам, поглотила их. Год от году становилось теплее, большие животные исчезли совсем, других люди не умели бить. Питались падалью, грибами - от этого многие умерли.
И когда орда сократилась вчетверо, молодой мужчина решил покинуть стойбище, отыскать тот край, где далеко видно на снежных просторах и олени ревут, вскидывая рога, убегая от сильного охотника.
Но легко ли? Попробуй найди!
Сегодня нам кажется, будто проблемы, стоявшие перед предками, были далеко не столь громоздки и насущны, как те, с которыми встречаемся мы. Вроде все было не так сложно в буйные рыцарские времена, в лихие мушкетерские. Вскочил в седло и умчался от любой нависшей беды - только стук копыт и ошеломленные лица отшатнувшихся врагов. Или рабовладельческая эпоха: разве трудно поднять восстание, а если его и подавят, половина земного шара еще не заселена и свободна для тебя. Но все так лишь отчасти. Действительность и в самом деле была проще, зато проще и умирали. Люди всегда держались сообществами, а сообщества жестоко, ни о чем не спрашивая, оборонялись от кочующих чужаков-одиночек - ножом, стрелой, дубиной. Мир во все времена был миром нехватки и скудности. Всякая вещь ценилась дорого, владелец держался за нее до последнего издыхания. Король, умирая, точно указывал, кому камзол, чьими станут его кровать и штаны. В богатом доме кубок переходил от прадеда к правнуку, в бедном доме топор - от отца к внуку. “Вскочил в седло и умчался…” Но седел-то в эпоху турниров и замков было по числу рыцарей с их оруженосцами, вовсе не по числу крестьян, которых насчитывалось в двадцать-сорок раз больше… Да кроме всего прочего, неизвестность, обступающая тоге, кто ушел от своих. И голод. Достаточно не есть неделю, а после не хватит сил добыть себе пищу. Достаточно даже пяти дней.
Но мужчина пошел. Вместе со своей подругой - от наступающего леса, спиной к солнцу, которое стало теперь слишком горячим для людей. Через полмесяца двоих встретил холодный ветер, вскоре он сделался непрерывным, двое поняли, что идут верно. Но собранный запас пищи кончился, оленей все не было, мужчина и женщина начали слабеть. Потом к ним прицепились волки, которые тоже озлобились, осмелели.
Теперь во всем окрестном мире, куда хватал глаз, их было две группы - человеческая пара и хищники. Безлюдье на сотни километров вокруг, абсолют безлюдья впереди. Медлительный шаг по лишенной ориентиров сырой пустыне, где нечем огородиться, негде спрятаться.
Мужчине известна бездушная неотвратимость охоты, которую ведут волки. Он знает, что перед концом от них не отобьешься. Свирепый, неприступный желтый глаз, ошеломляюще неожиданный бросок сзади, и в агонии забьется тело, которое рвут. Но сейчас, в минуты отдыха, мужчина позволяет себе отвлечься мыслями от страшащей реальности. Он поворачивает рукоять топора, рассматривая насеченное на ней изображение вдерстистой морды с хоботом и бивнями. Ему не представить себе настоящих размеров зверя, мужчине кажется, что тот ве больше крупного оленя. Один крепкий удар - и падает груда вожделенного мяса.
Он сжимает отшлифованную ладонями кость.
Сжимает, и…
Женщина, вдруг застывшая, издала тихий, придавленный горловой звук. Еще слышный, рассчитанный, чтоб едва коснулся слуха мужчины и не ушел дальше. Следуя за ее остановившимся взглядом, мужчина повернул голову, тоже затаил дыхание, опустил топор, медленно-медленно потянулся к лежащему рядом луку.
В полутора десятках шагов от них северный заяц, рыжевато-коричневый, с любопытными выпуклыми глазами, вынырнул из кустарника, сел, глядит на две незнакомые ему фигуры.
Прыгнул ближе и снова сидит. Стал на все четыре лапки, грызет шишечку с ветки ползучего ивняка - видно, как мягкая верхняя губа передергивается у него со стороны на сторону.
Вот она, возможность спасения, единственная.
Время как будто замерло, двое слышат биение собственного сердца. У мужчины стрела на тетиве, женщина перестала дышать. Мужчина натянул лук, подался вперед, выстрелил.
Но неумело, неудачно. Грубая стрела летит мимо цели. Однако заяц, испугавшись, именно в этот момент скакнул и косо наткнулся мордочкой на каменный-наконечник.
Женщина рысью метнулась с места, упала на дергающегося зверька. Схватила поднесла ко рту, перегрызла горло.
И вот двое пьют теплую кровь, этот концентрат животной жизни, которую человек еще так трудно собирает с больших площадей жизни растительной.
Если б они сумели остановить в памяти ситуацию - выстрел с упреждением. Но нет, где там! Еще сотни раз такое должно повториться, тысячи. Еще несколько поколений минует до времени, когда изловчившиеся охотники начнут из легкого, более изящного лука бить мелкого зверя на бегу и птицу на лету. А двое не поняли, что произошло, упустили. Они развели костер, поджарили мясо, съели. Вернулась энергия, движения стали свежими.
Дальше!
Они пошли, кое-где перепрыгивая через лужи, кое-где шагая по ним. Равнина теперь повышалась к северу, еще плотнее дул ветер в лицо. Вскоре мужчина увидел на горизонте гряду белых гор. Все более влажными делались воздух и земля Повсюду текли ручейки, сливаясь в маленькие речки. Начали попадаться глыбы камня и глыбы льда. Порой они образовывали такие завалы, что невозможно было пройти. Льда становилось все больше, он лежал целыми лугами. Затем почва вовсе скрылась, направо и налево от двоих простерся край бесконечного ледяного поля, которое полого поднималось впереди.
Мужчина остановился, огляделся. Это было ново и тревожно.
Он присел на корточки, раздумывая, потом решительно встал.
Где лед, там холод, где холод, там снег, а значит, и олени.
Дальше!
На равнине к погасшему костру тем временем подбежали тощие, облезлые волки. Почуяв кровь, сразу оживились, поспешно, вырывая с рычаньем друг у друга, поглотали обрывки шкуры с шерстью, повертелись, принюхались и неторопливой рысью потрусили за людьми. Их ничто не могло сбить с этого следа и нечему было отвлечь от последнего, быть может, шанса на жизнь. Они приблизились ко льду и вступили на лед.
Двое поднимались долго, отдохнули, потом еще раз долго.
Позади все выше вставал горизонт, равнина за спиной постепенно превращалась в огромную серую чашу. Мужчина и женщина вошли в пояс тумана - странно было видеть его клубы вне кустов и деревьев, свободно висящими в воздухе, медленно перемещающимися. А когда двое миновали туман, их ярко осветило солнце, склоны льда вокруг заблестели глянцем, и стало казаться, что рукой подать до гребня, за которым богатая охота. Здесь было совсем безветренно и тепло, женщина распахнула перетянутую оленьей жилой куртку. Лед вытаял пещерами, утесами, лежал застывшими реками, провалился ущельями. Идти становилось все труднее, женщине недоставало воздуха, она вдыхала тяжело и часто. А гребень все отодвигался - всякий раз будто на то расстояние, какое двое проходили от передышки до передышки.
Потом кончилась полоса разнообразного льда, опять он разлился полями, уходящими к небу. Мужчину
