Капитан отложил часы и взял в руки приемник.
— Опять Япония. Зачем? Зачем они пишут это на задней крышке? Вот, смотрите: «Сделано в Японии».
— Наверное, это все из-за риса, — сказал сержант. — Так мой папаша говорил. А он был там.
Капитан Харрис вставил в ухо крошечный наушник и включил радио. Некоторое время он слушал шипение и треск на частоте, которую через сорок восемь лет будет использовать «Радио Сплинбери». Потом задумчиво кивнул:
— Что-то оно определенно делает, но что? — Он случайно задел большим пальцем колесико настройки и удивленно заморгал. — Это полицейские переговоры! И слышно очень четко!
— Можно отковырять заднюю крышку, — предложил сержант. — В два счета.
— Нет, надо отправить эти штучки в министерство. Пусть на них взглянут ребята в белых халатах. Это ж какие микроскопические должны быть лампы в этом радио! И где антенна?
— Ножки у них малюсенькие.
— Простите, сержант?
— Мой папаша рассказывал. Японки. Ножки у них совсем крошечные, он говорил. Так может, у них и ручки тоже очень маленькие? Я просто подумал, — попытался развить свою мысль сержант, — может, маленькими ручками удобно делать маленькие вещицы? Ну, знаете, вроде корабликов в бутылках?
Капитан убрал миниатюрный приемник обратно в коробку с вещдоками.
— Я видел, как это делается, — продолжал сержант, который по-прежнему жаждал помочь следствию. — Берете бутылку и много очень тонких ниток…
— Одно могу сказать точно: этот парень — лучший актер, что я когда-либо видел, — заявил капитан. — Посмотришь на него — тупица, и ничего больше. Но его вещи… Не знаю, что и думать. Все это очень… странно.
— Мы всех наших людей бросили на его поиски. И позвонили в часть, что стоит в Западном Андертоне, их человек уже едет. Мы сцапаем этого парнишку в два счета.
Капитан закрыл коробку с уликами и оклеил ее скотчем.
— Необходимо поместить это в надежно охраняемое место.
— Что ж, можно оставить в участке, я присмотрю…
— Нет. Это должно быть по-настоящему надежное место.
— У нас есть свободная камера. Вернее, сейчас она занята, но скоро освободится.
— Еще более надежное. Сержант почесал в затылке.
— Тогда остается только шкаф для хранения находок. Но он сейчас забит всякими нужными вещами…
— Шкаф для находок! У вас что, нет сейфа?
— Нет.
— А что вы будете делать, если в сточной канаве обнаружатся сокровища короны?
— Положим их в шкаф находок, — с готовностью ответил сержант. — А потом позвоним королю. Если, конечно, на находках будет значиться его имя. Слушайте, в этом шкафу добротная крепкая дверь, а ключ только один, и он всегда при мне.
— Ладно. Уберите из вашего шкафа все, что там валяется, и сложите в свободную камеру. А это заприте в шкафу, — приказал капитан.
— Главному инспектору это не понравится. Находки — это очень важно.
— Скажите ему, что он может пойти на сотрудничество сейчас, к взаимному нашему удовольствию, или через две минуты, когда ему позвонит начальник полиции. — Капитан положил руку на телефонную трубку. — Как по-вашему, что он выберет?
Сержант встревожился.
— Вы серьезно, сэр?
— Ода.
— А эти улики — они не рванут?
— Не могу сказать. Скорее нет, чем да.
Пять минут спустя сержант уже шел к камерам, отягощенный содержимым шкафа для находок и фальшивым выражением лица. Добравшись до нужной двери, он сгрузил находки на скамью в коридоре, выудил из кармана ключи и, повозившись с замком, отодвинул в сторону решетку камеры.
— Ну как, голубушка, все хорошо?
— Это ты так думаешь. Скажи ему о синих чернилах! Парень-то, похоже, лихач, верно, мистер Шедуэлл?
— Да-да. — Сержант открыл дверь.
Старая леди сидела на топчане. Она была такая низенькая, что не доставала ногами до пола. А на коленях у нее устроился кот. Завидев сержанта, кот зарычал. Это был низкий горловой рык, который прозрачно намекал, что любая попытка тронуть кота или согнать его с насиженного места будет пресечена когтями.
Сержант давно устал ломать голову над тем, каким образом кот попадает в камеру. Это происходило всякий раз. В окно он пролезть не мог, войти через дверь — тем более, и вот поди ж ты: когда старая леди ночевала в камере, наутро кот неизменно оказывался при ней.
— Позавтракали уже, да?
— Десница тысячелетия и моллюск! — радостно отрапортовала миссис Тахион.
— Вот и хорошо. Тогда пойдемте со мной. Погода нынче чудесная.
— Веди же меня, Скотти!
Миссис Тахион встала и покорно пошаркала вслед за сержантом. Полицейский печально покачал головой.
Они вышли во двор, где, заботливо укрытая куском брезента (опять же сержант постарался), стояла проволочная тележка, доверху нагруженная пакетами.
— Никто ничего не стибрил? — спросила миссис Тахион.
Вот так с ней всегда, подумал сержант. Безумна, как шляпник, но порой как скажет… будто в мотке сахарной ваты натыкаешься на бритвенное лезвие.
Он улыбнулся и как мог ласково заверил старуху:
— Ей-богу, милая, ее никто и пальцем не тронул.
— Один-ноль в нашу пользу! — заявила миссис Тахион. — Шляподарю.
Сержант наклонился и вытащил из-под тележки пару ботинок.
— Это боты моей мамы. Она собиралась их выбросить, но я сказал, что кожа тут добротная, их вполне еще можно носить…
Миссис Тахион молниеносным движением выхватила подарок у него из рук. Через мгновение ботинки без следа исчезли под грудой пакетов.
— Маленький шаг для человека!
— Да, они шестого размера, — кивнул сержант.
— Ах, Бисто! Жизнь прекрасна, если никто не вставляет палки в колеса, но мост навести необходимо!
Сержант посмотрел на тележку.
— И где вы только все это берете, а? Из чего эти мешки, голубушка? С виду похоже на резину.
— Буль-буль-буу! — отвечала миссис Тахион. — Я им говорила, да чайника никто не слушает! Блеск!
Сержант выудил из кармана шестипенсовик.
— Вот. Выпейте чаю, скушайте булочку.
— Шляподарю. Это ты так думаешь! — сказала старая леди, взяв монетку.
— Не стоит благодарности. Сержант зашагал обратно в участок.
Он привык к миссис Тахион. Иногда холодными вечерами дежурный слышал звон молочной бутылки, которая с размаху разбивалась о крыльцо. Формально это было правонарушение, и оно означало, что миссис Тахион хочет провести ночь в тепле.
Хотя такое случалось не всякой холодной ночью. Загадка, да и только. В прошлую зиму довольно
