– Ливонские, свейокие? - спросил молодой монах.
На боку Пересвета была огромная фляга, от бороды пахло медовухой. Псковские монахи тоже были любителями этого напитка.
– Зело грозна штука, - похвалил Пересвет наше оружие. - А я, браты, сосед ваш, из брянских лесов, с Десны-реки родом. Не боязно? Татарове люты…
– Русь надо спасти! - товарищ резко повел плечом.
– Аки стемнеет, гостьми ждем к костру нашему. - И Пересвет натянул поводья.
Конь у монаха был под стать хозяину: огромный, сильный, порывистый. За голенищем короткого сапога засапожный нож, на сгибе руки черная змея плети.
Возле самой Непрядвы, отражаясь в воде, пылал одинокий костер. Рядом сидели псковичи, негромко переговаривались.
– Беда бысть велика. Пришед немец под Остров, стреляша, огненные копья пускаша, а псковские воеводы смотреша и ничего не делаша…
– Мать начаши меня увещати: не ходи биться супротив поганых, татарове злы аки демоны…
– И воеваша псковичи пять дней и пять нощей, не слезя с конь.
– Бысть у нас чудо преславно: явися на небеси три месяца и стояху близ друг друга в ночи…
Река шелестела осокой, гнула камыши, билась о камни. В воде отражались звезды и костры. Река усиливала звуки, и я услышал сотни голосов сразу.
Где-то совсем рядом были новгородцы, я узнал их по строгой речи и оканью. Совсем близко говорили двое: - Меха продаша, взяша три московски. Лиса с надцветом, а не бура…
– Зрело, отче… Торговаша славно…
Я не любил новгородцев. Псков был городом-воином, Новгород - городом-торговцем. Псков считался младшим братом Новгорода, но издревле тянулся к Москве. Новгород богател, не ведая войн и нашествий, а Москва и Псков истекали кровью; Псков заслонил Новгородскую землю с запада, Москва - с востока и юга.
Вдруг я увидел Пересвета. Монах присел рядом с моим товарищем, протянул ему открытую флягу. Отхлебнув несколько глотков зелья, мой товарищ закашлялся, и лицо его посветлело.
Улыбаясь, Пересвет сказал, что хорошо знает псковичей, они богу молятся, а мечу веруют…
– Воистину! - улыбнулся товарищ.
Монах попросил еще раз показать арбалет. Хмуро обронил слово о том, что латинская церковь это оружие осуждает…
– А православная? - без улыбки спросил мой товарищ.
– Благослови тебя бог! - И чернец резко перекрестил моего друга.
Я наконец проснулся. Тикали ходики, в печи стреляли дрова: Антон сидел за столом, что-то писал. Кудрявые его волосы, чтобы не падали на лоб, не мешали работать, были схвачены ремешком, так когда-то делали на Руси мастеровые.
Не желая мешать товарищу, я долго лежал с открытыми глазами.
Задумался: были ли стычки перед Куликовской битвой?
Конечно, были. Поблизости встали два враждебных стана, велась торопливая разведка…
Еще во время похода князь Дмитрий послал в Придонскую степь сторожу - большой разведывательный отряд. Главной задачей сторожи было добыть “языка”. Но связь с отрядом потеряли, пришлось послать вторую сторожу, а при подходе к Дону - третью, под командованием воеводы Семена Медика.
Этот отряд захватил пленного из свиты самого Мамая и до самой битвы продолжал давать сведения о силах и движении войска Мамая. Хан был так уверен в успехе, что пренебрег глубокой разведкой. Для татар было полной неожиданностью появление русских полков у ската Красного холма. Татары вначале подумали даже, что это войско Ягайлы…
– А, проснулся! - Антон бросил писать, позвал меня завтракать.
Горница оказалась тесной, но уютной и чистой. Между белой как лебедь печью и широкой кроватью стоял стол, покрытый льняной скатертью. Во главе стола сидела мать Антона, рядом с нею - четыре девочки, каждая на голову ниже другой. Четыре пары любопытных глаз, не мигая, смотрели на меня.
– Старшей не хватает, - сказал Антон, усаживаясь поудобнее. - В городе, вечером придет…
И уже совсем весело добавил: - Пять невест сразу. Самый богатый дом в деревне!
“Невесты” засмущались, мать улыбнулась, зарумянилась, но лицо Антона было вполне серьезным. И вправду: не домами и садами богата деревня, главное ее богатсво - люди, а девочки и девушки - будущие матери, основа семей…
Разоряя русскую землю, татаро-монголы не зря уводили девушек, они знали, что это обескровит народ, без того измученный и обескровленный…
– Кушайте, кушайте… - Мать Антона пододвинула поближе ко мне тарелку борща и ломоть мягкого хлеба.
Неожиданно я увидел еще одну пару глаз - пронзительно зеленых и внимательных. Рядом с младшей из девочек сидел толстый серый кот. Мягкая его лапа бесшумно скользнула по скатерти, уволокла хлебную корку…
– Ух ты, а про подарки-то я и забыл!.- Антон метнулся из-за стола, нырнул в боковушку, вернулся с пакетом конфет и кульком крупной брусники. Все это мы купили вместе в магазине и на колхозном рынке.
Ни жестом, ни словом девочки не выдали восторга, но глаза их так и засверкали. Кот опередил хозяек, поймал выкатившуюся брусничину, торопливо раскусил, сморщился. Потом вдруг пушистая лапа уцепилась за конфету, и вместе с добычей огромный кот метнулся в подпечье.
– Ну, Васька, смотри! - рассмеялась хозяйка.
И вновь я склонился над записями. Порой дядя Антона, видимо, торопился, я с трудом разбирал его почерк.
Неожиданно пошли рисунки. Рисовал деревенский учитель цветными карандашами, неумело, по- мальчишески, но в рисунках были яркость и движение.
На скате холма стояли воины: плечо к плечу, щит к щиту.
У всех русые бороды, голубые глаза. Трава чуть ли не по пояс, зеленая, с россыпью белой кашки.
На следующей странице конный дозор. Пятеро всадников замерли на береговой круче, по воде плывут дикие утки. Камыш будто летящие стрелы, вода слепит блеском кольчуги.
А вот аккуратно наклеена вырезка со стихами, видимо из районной газеты.
По бокам акатники Да трава шелкова.
Говорят, тут ратники Шли на Куликово.
С вилами и косами Шли, как на работу, Золотою осенью После обмолота…
Назывались стихи просто и коротко: “Дорога”. Внизу стояли имя и фамилия автора - Анатолий Брагин.
– Ты его знаешь? - спросил я у Антона.
– Знаю, в школу ходили вместе. Невысокий такой, веселый, кудрявый.
Что-то в стихах насторожило меня. Поэт, конечно, написал правду, представив своих предков- землепашцев, идущих на помощь княжескому войску, но само-то войско было иным.
Князь Дмитрий собрал на Куликово всех лучших воинов русской земли. Пехотинцы и конники были в новых кольчугах и шлемах. По всей русской земле долго недосыпали кузнецы, чтобы одеть в броню и вооружить воинов.
Антон согласился со мной, на мгновение лицо его стало хмурым, но потом вдруг словно солнцем осветилось:
– Ты понимаешь, про кого написал Брагин? Эти вот люди стали проводниками и разведчиками в войске князя… Подвиг всего народа - во что произошло на нашем поле!
Теперь я согласился с Антоном. Не мог же поэт увидеть русское войско, вооруженное в основном вилами да косами. Хотя иные “историки” утверждали это… Утверждали они и другое: что Золотая Орда к тому времени ослабела. Но это внутренние дела Орды, а на скатах Красного холма стояло до зубов вооруженное войско, состоящее из татарской конницы и генуэзской пехоты и втрое превышающее по числу русское войско.
