Тут было над чем поразмыслить и чему удивиться, но я решил сначала просто понаблюдать. В конце концов, не столь уж часты ситуации, когда человек может вволю наслаждаться обретенной мечтой. Я провел ладонью по поверхности стола, впитавшего следы жира и пива. Доски были обтесаны грубо, но со временем рукава множества посетителей отшлифовали стол до блеска.
– Пейте на здоровье, - сказал хозяин, поставив передо мною огромную пивную кружку.
– Спасибо, - сказал я и дунул на шапку пены. - А переночевать можно?
– Все можно, - отвечал он, рассевшись напротив.
Я отпил несколько глотков. Тем временем он внимательно меня изучал. Чувствовалось, что ему не терпится начать свои расспросы.
– Небось издалека? - прищурился он.
– Издалековата.
– И давно в пути?
– Годиков четыреста, а то и пятьсот. Точно не помню, - сказал я.
Он заерзал на стуле и, опершись локтями о край стола, посмотрел на меня с недоверием.
– Я не мастак загадки разгадывать, - чуть улыбнулся он.
Я пожал плечами.
– А куда путь держите?
– От одной звезды к другой.
И опять он улыбнулся.
– Вы хотите, чтоб я и этому поверил?
– Как заблагорассудится, - ответил я. - А вот пиво у вас отменное.
– Пиво как пиво… Сколько дней пробудете в наших краях, если не секрет?
– Поживем, увидим.
Хозяин неторопливо набил трубку, поднес к ней огонек, блаженно вдохнул дым.
– Послушайте, а ваша таверна на самом деле существует?… - решил я задать вопрос сразу, в лоб, но, заметив его саркастическую ухмылку в обрамлении синеватого дымка трубки, поспешил отступить: - Я имею в виду, давно она существует?
– 'Гм-м… - он вынул изо рта трубку. - Да как вам сказать… С тех самых пор, как Лоэлл открыл нашу планету и установил здесь кое-какие аппараты. Вы, кажется, впервые в здешних краях?
– Вы угадали, - сказал я.
– Гм-м… - снова протянул он. - А коли впервые, то вам будет нетрудно вспомнить один нехороший случай на Данае.
Меня как будто ударило током. Я посмотрел вокруг. Но нет, никто не обращал на нас внимания.
Случай на планете Даная… Я всегда старался забыть, вытравить из памяти эту историю. А началась она с того, что группа астронавтов попала на Данае в тяжелое положение.
У них взорвался двигатель, взрывом снесло биостанцию, и помочь им, пока не подоспеет спасательный рейдер, можно было лишь одним: водой и продуктами. Но переправить им воду и продукты было не так-то просто. Мы висели на орбите в нескольких тысячах километров и прекрасно понимали, что маломощный грузолет будет наверняка раздавлен в могучих гравитационных объятиях Данаи. Разумеется, была надежда на чудо, был, что называется, шанс, но я-то лучше прочих понимал, что к чему. Я был лучшим астронавигатором на всем кор.абле, и, когда двое вызвались лететь туда, мне ничего не оставалось, как тоже примкнуть к добровольцам. Хотя я заведомо знал (потому что все сосчитал), что могут полететь лишь двое и что, по древнему закону звездоплавания, назначают всегда тех, кто вызвался первым, и меня оставят. Ребятам повезло, они остались живы, хотя и покалечились, а я, никуда не летая, разделил вместе с ними тяжесть наград и бремя славы…
– Что ж замолчали? - спросил хозяин.
– Какого ответа вы ждете?
– Зря вы старатесь забыть Данаю. Зря. Ее из памяти не выжечь каленым железом. Вам не кажется, лучший в мире астронавигатор, что этот ваш поступок… - Он замолчал, видимо, подыскивая предельно мягкое выражение для определения моего поступка.
Воцарилось тяжелое, давящее молчание, покуда не стало ясно, что мягкого выражения не подыскивается. Я допил пива.
– Так кто же вы? - наконец заговорил я.
– Я? Хозяин таверны. Скажем так: таверны вашей мечты.
– Моей мечты?
– А вчера я был вычислительной машиной мечты Гимзы. И угощал его током высокого напряжения.
– Сегодня таверна, вчера компьютерша. Я ничего не понимаю, - сказал я.
– Я тоже, - отвечал он.
– А если я сейчас помечтаю о чем-нибудь другом?
– Уже поздно. Ничего не изменится. Ваше воображение уже не задействует аппараты Лоэлла.
– Что это за аппараты?
– Они всего лишь дополняют удивительные свойства планеты Либертас. Планеты, где приходится отвечать на все вопросы.
– Что ж тут раздумывать, - сказал я. - Да, мой поступок не приличествовал человеку. Увы.
– Наконец-то вы сами себе признались в этом. А посему я предлагаю отдохнуть.
– Сам себе признался? - спросил я, потому что ничего не понимал.
– Сам себе. Ведь вы единственный во вселенной хозяин вашей мечты… И теперь наконец сами отчитываетесь перед собой.
– Вы правы, - протянул я и вытер платком вспотевший лоб. - Неплохо бы и отдохнуть…
– Поднимитесь наверх. Первая комната на втором этаже всегда свободна.
– А все-таки что это за свойства? - спросил я.
– Никто толком не знает. Лоэлл и сам-то не успел до конца их разгадать. Но разве это важно - идти во всем до конца?
– Спокойной ночи,.- сказал я.
– Приятных сновидений, - ответил он мне.
И опять на все лады под ногами заскрипели старые ступеньки. Уже с высоты второго этажа я еще раз оглядел зал.
Все продолжали пить свое пиво, а хозяин за стойкой курил свою трубку, полузакрыв глаза.
Вскоре я уже лежал в мягкой постели, прислушивался к бушующему за ставнями ветру и размышлял о том, что Лоэлл был прав, вложив столько сил и трудов в свою таверну. Хотя заведомо знал, что астронавты, побывавшие в этих местах, никогда не перескажут подробностей своего пребывания здесь.
И если меня спросят, как я провел время в этой таверне, вряд ли я решусь сказать правду, ибо кому охота вслух говорить о том, что вот, мол, я в конце концов отыскал способ отчитаться перед своей совестью. Главное в другом. Главное в том, что я, видимо, попытаюсь объяснить людям, что у меня никогда не было -порыва отправиться на планету Даная и что они относительно меня пребывают в заблуждении, ибо я лишь хотел примазаться к полету, в котором не участвовал.
АЛЕКСАНДР ТЕСЛЕНКО Русуля
Малышка проснулась среди ночи и соскочила с кроватки, искала ночной горшочек, но, наткнувшись на него в сумерках, от неожиданности заплакала.
Старый биокибер Русуля тотчас подбежала, переодела Торонку и тихо спела ее любимую песенку: А нам вчера сорока дорогу перешла, и на хвосте сорока нам зиму принесла.
Сказала нам сорока: “А у меня печаль…”А нам сороку малую совсем было не жаль.
