Эванса, стал сзади него, используя пленника в качестве живого щита. Но стрелок оказался хорош – следующая пуля его все же достала. Боец коротко всхлипнул и рухнул на спину, завалив за собой и Эванса. Верхняя часть головы бойца была раздроблена, из затылка толчками выплескивалась темная кровь.
Лохлан почувствовал, что тошнота снова начинает подкатывать к горлу. И вокруг сразу стало как-то темно, будто внезапно опустились сумерки. Флетт от дурноты помотал головой и понял, что потемнело у него в глазах.
– Ты смотри, смотри, – сказал ему Бойд, – как бывает. И запоминай. Тогда и анализировать будешь, учитывая реальность.
– Зачем ты меня сюда притащил? – глотая набежавшую слюну, спросил Лохлан.
– Засиделся ты, размяться пора.
За воротами взревел двигатель одного из внедорожников – двое бойцов уехали на поиски снайпера. А хозяин поместья вскочил на ноги и активно замахал руками, видимо, подавая знаки стрелку. За что и получил прикладом по затылку.
Снайпера привезли минут через десять. Стрелок оказался женщиной, довольно молодой, явно не старше тридцати. Высокая, с хорошей фигуркой, отметил про себя Лохлан, удивившись прозаичности возникших в этом бардаке мыслей. У женщины были светлые, спутавшиеся от крови и грязи волосы. Под правым глазом у нее наливался огромный синяк, из разбитого носа сочилась кровь.
Только когда снайпершу привели на подворье, бойцы расслабились и вышли из укрытий.
– Как зовут? – поинтересовался Бойд, делая вид, что с интересом разглядывает черную винтовку. На вороненом металле виднелась четкая вытравленная серебристым надпись «Произведено «Науком».
Но на самом деле он не отводил глаз от девицы, явно пуская по ее поводу слюни – Лохлан знал, что означает этот сальный блеск в глазах Бойда.
– Тони, – не разжимая зубов, промычала снайперша.
– Хорошо стреляешь, Тони. – Бойд поднял на женщину тяжелый взгляд. Снайперша непроизвольно съежилась. – Молодец.
Эванса привели в чувство. Тот стал еще мрачней. Его тусклый, полный ненависти взгляд вспыхнул, только когда из дома привели двоих парней – сыновей хозяина. Эванс сразу начал что-то причитать, но, увидев полное безразличие к нему Шотландца, затих и снова помрачнел.
Бойд о чем-то разговаривал с Тони, снайпершей. Лохлан не слышал их разговора – Бойд отвел ее в сторонку. Молодая женщина была серьезна и периодически кивала, бросая взгляды на людей из окружения Эванса.
Лохлан забился в какой-то угол. Хотелось спрятаться, уйти, исчезнуть. Размялся, нечего сказать! Флетт смотрел на отвратительное действо, он испытывал отвращение, глубокое и искреннее. Но он понимал, что видит сейчас то, о чем думал, когда составлял для Бойда прогнозы. Да что там Бойд – примерно это он имел в виду, когда вел научную работу. Теоретик! Книжный червь! Представлять легко – все происходящее в социуме казалось ему логичным и правильным. Он обладал знанием, на основе которого мог предугадывать грядущие события, изменения интересов и поведения групп людей. Для этого совершенно не важна личность Бойда, Лисы, этой вот Тони или его, Лохлана. Существовали условия, в которых наиболее вероятным было то или иное поведение толпы. Массовые тенденции, тренды. Ничего более.
Но здесь все графики и тренды превращались в живых людей. В наглых, беспринципных, беспощадных, но – живых. И истекающих кровью, когда в них стреляли.
– Ты прекрасно знаешь, Эванс, почему я решил навестить тебя, – сказал Бойд, закончив разговор со снайпершей и вернувшись к стоящему на коленях хозяину поместья.
Голова Эванса мелко задрожала, послышались всхлипывания.
– Не тронь мальчиков, Бойд. Делай со мной, что хочешь, а их не тронь, – прошептал фермер.
– Ты зачем напал на караван? – игнорируя слова Эванса, задал вопрос Шотландец.
Фермер окинул всех своих, что защищали поместье, недобрым взглядом. Ясно, что выдал кто-то из них, но кто – Эванс не знал. Если б знал, наверное, перегрыз бы сейчас предателю глотку, по-звериному, зубами.
– Я все верну, Шотландец, – смиренно произнес он.
– Не сомневаюсь, – ответил Бойд. Но добавил, лишив фермера всяческой надежды, – что вернул бы. Ты назвал меня Шотландцем, Эванс, но кто тебе дал такое право?
Фермер поднял голову и, не моргая, смотрел Бойду прямо в глаза. Его взгляд был полон ненависти и презрения. Но Бойду этот театр, похоже, был безразличен.
– Ты, тот, в чьих жилах течет шотландская кровь, подставил под удар своих братьев. Ты ведь знаешь, что восемь из десяти фермеров в округе – шотландцы. Ты знаешь, как поступят безы, когда выяснят, в каком районе было совершено нападение на караван. Ты в курсе, как поступит эмир, когда ему расскажут безы. И ты называешь меня Шотландцем. Не погань своим языком наш народ!
Да, Бойд был по-своему прав. Безы не стали бы разбираться, кто прав, кто виноват – слишком хлопотно и накладно. Куда проще устроить показательное уничтожение всех, кто
– Ты не понял, Эванс, – мягко проговорил Бойд. Он подошел к стоящему на коленях фермеру и нежно гладил его по седым волосам. – Ты умрешь не потому, что уничтожил караван безов. Нет, это я могу тебе простить. Но ты забылся, Эванс. Ты позволяешь себе рассказывать всем в округе, что Бойд тебе не указ, что ты сам решаешь что, как и когда тебе делать. Ведь так, Эванс?
Пальцы фермера сжали пучки травы, пробивающиеся из трещин в бетонном покрытии двора, но он промолчал.
– Многие совершают ошибки, всем хочется решать самому за себя, – продолжал свою проповедь Бойд. – Это нормальное человеческое желание. Только не у всех получается жить таким образом. И это замечательно. Ведь так, Лохлан?
Флетт, не ожидавший, что от него здесь чего-то ждут, вздрогнул, пытаясь понять, чего хочет Бойд.
– Я правильно говорю? – повторил Шотландец.
Лохлан собрался с мыслями, стараясь вспомнить, о чем толковал Бойд. Нет, он, конечно, был прав. Людям нужны поводыри, иначе они начинают бесцельно топтаться на месте, словно выводок слепых котят. Но никакой роли не играет, кто станет тем поводырем – социум все равно будет развиваться по определенным законам и то, что должно случиться, рано или поздно произойдет.
– Да, – без особого энтузиазма согласился Лохлан.
– Вот видишь, – снова обратился к Эвансу Бойд, – он знает, что говорит. Он по этой части профессор. Человек может совершить проступок, может ошибиться – ненамеренно или сознательно. Но когда он начинает уговаривать соседей свернуть с правильной дороги, он уже не просто ошибается. Он сам роет себе могилу.
– Только ма… – вырвался из груди Эванса не то крик, не то стон, но закончить фразу он не успел: Бойд резко дернул его за волосы, уперев колено в спину. Шейные позвонки противно хрустнули, глаза фермера замерли, словно у выключенного робота, и мертвое уже тело рухнуло плашмя на бетон.
Бойд пошел к выходу, небрежно дав бойцам знак рукой. Трупы обоих сыновей фермера с перерезанными глотками упали, обильно пачкая пыль двора красным.
– Земля отходит Грегу аль-Саберу, – не оборачиваясь, сообщил Бойд.
В воротах Шотландец остановился на секунду, выхватил взглядом из толпы пленников, держащих руки за головами, женщину по имени Тони и поманил ее к себе. Когда та, не опуская рук, подошла, Бойд сграбастал ее за шиворот и затолкал в машину, не забыв шлепнуть по округлостям, мило выпиравшим у снайперши сзади. Среди бойцов Шотландца послышались смешки, а кто-то сказал: «Смотри, чтобы эта девка не отстрелила тебе яйца». Флетту подобное веселье показалось нездоровым.
Лохлан, понимая, что сегодня вряд ли уснет, не дожидаясь приглашений, пошел следом за предводителем клана.
– Чему было посвящено шоу? – спросил Лохлан, когда «Дромадер» Бойда отъехал от поместья метров на триста.
Он старался говорить ровно и спокойно, но понимал, что голос все равно предательски дрожит.
