— Что, такой же, как эти?
Она отдернула занавеску у заднего борта.
Сразу за повозкой, поднимая облака пыли, Угрюмо ковыляли двое Сундуков. Более потрепанные и подешевле, чем Ринсвиндов Сундук, в общем и целом они принадлежали к тому же виду — разумеется, если слово «вид» применимо к Дорожным принадлежностям.
— Э-э. Да.
Девушка разжала руку. Голова Ринсвинда снова ударилась об пол.
— Слушай меня, — сказала она. — — Кругом творится много плохого. Лично я не верю в великих волшебников, но многие верят, а людям иногда нужно во что-то верить. Однако если эти излишне доверчивые люди погибнут из-за того, что волшебник, который нам достался, не столь уж велик… В общем, этому волшебнику можно будет только посочувствовать. Вероятно, ты и вправду Великий Волшебник. Если же нет, то советую тебе как следует напрячься и проявить себя с хорошей стороны. Я понятно все объяснила?
— Э-э. Да.
Смерть угрожал Ринсвинду множество раз. Обычно в происходящем принимали активное участие всякие грозного вида доспехи и мечи. Но в данном случае опасность предстала перед Ринсвиндом в виде хорошенькой девушки и небольшого ножика, и все же ему почему-то казалось, что этот случай можно сразу занести в категорию самых худших. Девушка откинулась на мешки.
— Мы — бродячий театр, — произнесла она. —Это удобно. Беспрепятственно путешествуешь по всей империи. Мы — актеры но.
— Но что?..
— Ты не понял. Мы — актеры но.
— А, я догадался, что ты хочешь сказать. Вообще-то, представление было не таким уж плохим и…
— Великий Волшебник, «но» — это вид нереалистического, символического театрального представления с использованием архаичного языка и стилизованной жестикуляции и проходящего под аккомпанемент флейт и барабанов. Твоя способность притворяться глупцом выше всяких похвал. Иногда я даже готова поверить, что ты не играешь.
— Кстати, а как тебя зовут? — спросил Ринсвинд.
— Прекрасная Бабочка.
— Где?
Наградив Ринсвинда испепеляющим взором, девушка скрылась в передней части повозки.
Повозка продолжала мерно трястись. На голову Ринсвинду опять надели пропахший луком мешок, поэтому «Великий Волшебник» пребывал не в лучшем настроении. Периодически он принимался ругаться. Досталось всем. Ринсвинд проклинал женщин с ножами, историю в целом, преподавательский состав Незримого Университета, свой куда-то запропастившийся Сундук и население Агатовой империи. Но первым номером в списке его проклятий шел человек, построивший эту повозку. Днище ее устилали грубые, кривые, занозистые доски, словно специально подобранные, будто кто-то подумал: «О, вот подходящий материал для того, чтобы люди на нем сидели или, скажем, лежали». Наверное, это был тот же самый умник, который решил, что треугольник — отличненькая форма для колеса.
Сундук нырнул в канаву. За ним с большим Интересом наблюдал человек, держащий веревку, к которой был привязан пасущийся вол.
Сундуку было стыдно, он чувствовал себя озадаченным и растерянным. Он чувствовал себя растерянным, потому что все вокруг было таким, знакомым. Свет, запахи, мягкость земли… Но ему не хватало самого важного — ощущения принадлежности кому-то.
Сундук был сделан из дерева. А дерево очень чувствительно к таким вещам.
Одной из своих многочисленных ножек Сундук провел в пыли длинную линию — случайное, жалкое движение, знакомое любому, кто когда-либо стоял перед классом в ожидании выговора учительницы.
Наконец Сундук пришел к тому, что у древесины может считаться самым близким аналогом решения.
Его отдали. Он провел много лет, бродя по чужим странам, встречая экзотические создания и прыгая по ним в ритуальном танце. Но теперь он вернулся в страну, где когда-то был деревом. Следовательно, он свободен.
Нельзя сказать, что эту цепочку рассуждений отличала безупречность логики. Однако, следует признать, для того, кто думает дырками от сучков, результат весьма неплох.
А теперь Сундук собирался сделать кое что такое, о чем давно мечтал.
— Ну сколько можно, Проф?
— Прости, Чингиз. Как раз заканчиваю.. — Коэн вздохнул. Воины Орды воспользовались передышкой, чтобы посидеть в тени деревьев и обменяться очередными враками о прошлых приключениях. Профессор Спасли тем временем стоял на вершине большого валуна, щурясь в окуляры самодельного оптического устройства и что-то царапая в своих картах.
В наше время миром правят клочки бумаги, подумал Коэн. Во всяком случае — этой частью мира. А Проф… ну, а Проф правит клочками бумаги. Он сделан из несколько иного материала, чем традиционные герои-варвары (несмотря на свое глубокое убеждение, что всех директоров школ следует распять на дверях коровника), но когда дело касается клочков бумаги, тут ему равных нет!
К тому же он говорит по-агатски. По крайней мере, лучше, чем Коэн, нахватавшийся ходовых фраз и этим ограничившийся. Сам Профессор Спасли говорил, что выучил язык по старым книгам. А еще он говорил, что из старых книг можно узнать очень много интересных фактов.
Коэн, покряхтывая, взобрался на валун.
— Чем ты тут занимаешься, а, Проф?
Профессор Спасли, прищурившись, вглядывался в бледный силуэт Гункунга, вырисовывающийся на пыльном горизонте.
— Видишь тот холм, сразу за городом? — откликнулся он. — Такая огромная округлая насыпь?
— Здорово смахивает на могильник моего папаши.
— Да, только этот — естественного происхождения. Слишком уж большой. И видишь, на самой его верхушке стоит что-то вроде пагоды. Очень любопытная архитектура. И я вот думаю, мои , нам стоит рассмотреть ее поближе?
Коэн внимательно изучил большой округлый холм. Это был большой округлый холм. Угрозы в нем никакой не было, и, судя по всему, цены он никакой не представлял. Следовательно, о холме можно было забыть. Сейчас Коэна интересовали другие, более насущные вопросы.
— Люди входят во внешний город и выодят из него, — продолжал Профессор Спасли, следовательно, осада — это лишь видимость, чтобы показать: мол, мы тут. Так что с проникновением в Гункунг вряд ли возникнут проблемы. Но попасть непосредственно в Запретный Город дет гораздо сложнее.
— А как насчет того, чтобы всех поубивать — предложил Коэн.
— Неплохая идея, но непрактичная, — отклонил предложение Профессор Спасли. Нет, ей нынешней методологии я исхожу из факт Гункунг находится на значительном расстоянии от реки, а населения в нем — почти миллион
— Методология — штука важная.
— А для артезианских колодцев местность не совсем характерная.
— Во-во, и я о том же подумал.
— И водопроводов тоже не видно, если ты заметил.
— О да, водяные проводы… Эти агатцы любят всякие праздники, согласился Коэн. — Жаль не успели, погуляли бы от души. Проводили бы, помахали ручкой…
— Что заставляет меня усомниться в правомерности высказывания, будто бы в Запретный Город даже мышь не проскользнет, в голосе Профессора Спасли прозвучала едва заметная нотка самодовольства. — В том-то все и дело, мышь без труда проскользнула бы в Запретный Город если бы умела задерживать дыхание.
— Но мыши не умеют задерживать дыхание, обрадовался Коэн, почувствовавший наконец твердую почву под ногами. А люди умеют.
— Именно.
