которые сами по себе выглядели как объявление войны.
Один из воинов воззрился на Коэна.
— Оррррр! Накосикасукасена! Накосикасукасам!
— Это он о чем? переспросил Коэн.
— Самурай, — Профессор Спасли утер пот со лба. — Из касты воинов. По-моему, он вызывает Нас на бой. Э-э. Хочешь, я его сейчас уделаю?
Самурай продолжал яростно глядеть на Коэна. Потом извлек из глубин доспехов клочок шелка и подбросил его в воздух. Другая рука схватила за рукоятку длинного тонкого меча…
Даже шороха практически не было слышно, лишь три клочка шелка мягко приземлились ну землю.
— Назад, Проф, — медленно произнес Коэн. Этот, пожалуй, мой. У тебя не найдется еще одного носового платка? Спасибо.
Самурай посмотрел на меч Коэна. Меч был длинный, тяжелый и с таким количеством засечек, что его вполне можно было использовать в качестве пилы.
— Тебе никогда не сделать это, презрительно произнес он. — С таким-то мечом? Никогда
Коэн шумно высморкался.
— Ты думаешь? осведомился он. — Ну, смотри внимательно.
Носовой платок взмыл в воздух. Коэн схватил меч…
Платок не успел даже пойти на приземление, как Коэн обезглавил троих уставившихся вверх самураев. Остальные ордынцы, которые мысли примерно так же, как их вождь, расправили с еще полудюжиной воинов.
— Это Калеб меня когда-то научил, — объяснил Коэн. — Мораль примерно следующая: либо ты дерешься, либо морочишь людям голову, только потом не жалуйся.
— У вас что, совсем нет чести? — крикнул лорд Хон. Да вы же простые головорезы!
— Я варвар, крикнул в ответ Коэн. — И вся моя честь принадлежит только мне. Я ее ни у к не одалживал.
— Я хотел взять вас живыми, — произнес лорд Хон. — Однако теперь мои планы несколько изменились.
Он извлек из ножен меч.
— Назад, отребье! — прокричал он. А ну назад! Пропустите бомбардиров!
Он вновь посмотрел на Коэна. Лицо лорда Хона горело, очки на переносице перекосились.
Лорд Хон вышел из себя. Так всегда — стоит рухнуть одной плотине, и всю страну заливает водой.
Солдаты потянулись назад.
Орда опять оказалась в середине все расширяющегося круга.
— А кто такие бомбардиры? — осведомился Малыш Вилли.
— По идее, это должно означать людей, которые метают какие-то снаряды, — быстро откликнулся Профессор Спасли. — Слово обязано своим происхождением…
— А-а, лучники, Малыш Вилли сплюнул.
— Чиво?
— Он сказал, СЕЙЧАС В ХОД ПОЙДУТ ЛУЧНИКИ!
— Хе-хе, во время Кумской битвы никакие лучники не смогли нас остановить! крякнул Древний варвар.
Малыш Вилли вздохнул.
— Хэмиш, — сказал он, — в Кумской долине Дрались гномы и тролли. А ты ни то, ни другое. Й на чьей же стороне ты был?
— ЧИВО?
— Я спросил, НА ЧЬЕЙ СТОРОНЕ ТЫ БЫЛ.
— Я был на стороне тех, кому платят деньги, чтобы они сражались, — ответил Хэмиш.
— Самая лучшая сторона.
Ринсвинд лежал на полу, прикрыв уши руками. От громовых раскатов содрогалась вся пещера. Белые и фиолетовые сполохи были настолько яркими, что он видел их даже сквозь плотно сжатые веки.
Наконец какофония улеглась. Снаружи по-прежнему доносились звуки ярящейся бури, но свет поблек до синевато-белого, а грохот превратился в ровное гудение.
Ринсвинд рискнул перекатиться на спину и открыть глаза.
Покачиваясь на ржавых цепях, с потолка свисали большие прозрачные шары. Каждый был размером с человека, и внутри их потрескивали и шипели молнии. В поисках выхода они жали ли и жалили стекло.
Когда-то, давным-давно, шаров, наверное, было больше. Но с течением лет, судя по осколкам на полу пещеры, многие попадали наземь. Уцелевшие же тихонько раскачивались на цепях, удерживая рвущиеся на свободу молнии.
Воздух стал каким-то жирным. Ползучие искры извивались по полу и трещали на каждой острой грани.
Ринсвинд поднялся на ноги. Его жидкая бородка распалась на кучу отдельных волосков, каждый из которых решил начать новую, самостоятельную жизнь.
Шары с молниями бросали свет на круглое озерцо, состоящее, судя по всему, из чистой ртути. В центре озера возвышался небольшой пятиугольный островок. Пика Ринсвинд как зачарованный рассматривал открывшуюся его взгляду картину, к берегу, на котором он стоял, колыхая ртуть и тихонько пошлепывая, подплыла лодка. Она была не больше обыкновенной гребной лодки. На крошечной палубе лежала фигура в доспехах. Или, может, там лежали просто доспехи. Но если это действительно были пустые доспехи, то лежали они в положении скончавшихся доспехов — скрестив руки.
Ринсвинд бочком передвигался вдоль серебряного озера, пока не наткнулся на плиту, очень похожую на золотую. Плита лежала прямо перед статуей.
Ринсвинд знал, что в гробницах обычно выбивают всякие надписи, хотя никогда не мог взять в толк, кто, собственно будет их читать. Наверное, боги. Но, с другой стороны, им и так полагается все знать. Вряд ли боги будут толпиться вокруг какой-нибудь могилки и восторженно восклицать: «С ума сойти! Дорогой и Любимый! Так вот какой он, значит, был! И кто бы мог подумать! »
Пиктограммы, выбитые на этой могиле, гласили: «Одно Солнечное Зеркало». Простенько и со вкусом.
Ни слова о завоеваниях. Никакого списка необычайных достижений покойного. Никаких вам рассусоливаний насчет его мудрости или что он, дескать, приходился своему народу отцом родным. Никаких объяснении. Видимо, предполагалось, что знающий его имя знает и все остальное. Даже возможности не допускалось, что проникший сюда может не знать имени Одного Солнечного Зеркала.
На вид статуя казалась фарфоровой и раскрашена была в довольно реалистичной манере. Создавалось впечатление, что Одно Солнечное Зеркало был личностью довольно заурядной. Ваш взгляд вряд ли выхватил бы его в толпе как человека, на котором большими буквами написано: ПОТЕНЦИАЛЬНЫЙ ИМПЕРАТОР. Но этот человек в маленькой округлой шляпе и с маленьким округлым щитом, окруженный маленькими округлыми людьми на маленьких округлых пони, склеил в единую гигантскую империю тысячи грызущихся между собой клик, зачастую используя в качестве клея их собственную кровь.
Ринсвинд вгляделся пристальнее. Конечно, ото было лишь впечатление, но ему показалось, будто очертаниями рта и выражением глаз император отчасти напоминает Чингиза Коэна.
И тот и другой относились к тому типу людей, который не испытывает абсолютно никакого страха ни перед кем и ни перед чем.
Лодка направилась к противоположному берегу.
Один из шаров ярко замерцал, а потом сменил свой цвет на алый, еще несколько раз мигнул и погас. Затем то же самое произошло с другим шаром.
Пора уходить.
Но прежде… У ног статуи валялись шлем, пара латных рукавиц и тяжелые башмаки, словно кто-то забыл здесь часть своих доспехов.
Ринсвинд поднял шлем. Не слишком прочный на вид, зато довольно легкий на вес. Как правило, Ринсвинд не озабочивался всякими защитными приспособлениями, логично рассуждая, что лучшая защита
