начальнику базы. Забрал дохлого мерга, а труп исчез? Или ваши мерги сотворили новое чудо и оживили своего собрата?
— Возможно. Электроимпульсный пистолет вызывает шок и остановку сердца. Никакие органы не повреждаются. Новым разрядом, как это делают хирурги, сердце можно вновь запустить.
— Новые чудеса?! Нет уж, дорогой Кросьби. Увольте. Мне нужны факты, а не словесная эквилибристика. Но довольно философии. Эй, Лили! Дайте Кросьби все его показания. Пускай внимательно прочтет и подпишет. А я отлучусь к полковнику.
Гаецкий вышел.
Дин кинулся к девушке:
— Лили, объясните, что случилось? Это же ваша беда! Я понимаю и сочувствую.
— Тихо, — Лили взяла его за руку выше локтя. — Я вам позвоню. Скоро. А за сочувствие спасибо.
В комнату вошел Гаецкий. Увидев, как Лили испуганно отдернула руку, начал с ходу:
— Уже соблазняешь? На минуту осталась наедине с мужчиной — и уже строит глазки. Дрянь!
Дверь неожиданно открылась, и в кабинет вошел Авер Флор-Риель, в левой руке осторожно держал за угол солидный портфель.
— Вот портфель Херувимо! — Он положил свою ношу перед следователем. — В портфеле убитый мерг.
— Где нашли? — встрепенулся Гаецкий.
— В машине майора.
— Около дома? Мы проверяли ее.
— Это личная машина майора. А у него была еще служебная, в гараже.
Гаецкий пожал плечами:
— Почему же вы взяли портфель до моего прибытия?
— Я не знал, что это за машина…
— А откуда вам известно о содержимом портфеля? Вы открывали: его?
— Мне выделили новую служебную машину, вручили ключи. Вижу портфель — машинально заглянул в него.
— Сейчас вскроем его, только уже по всем правилам, — следователь включил тумблер переговорного устройства: — Лили, зайдите.
Вошла Лили.
Он натянул на руки перчатки и извлек из портфеля мертвого мерга.
— Он нисколько не разложился, этот ваш зверь.
Все нагнулись, стараясь рассмотреть существо получше. Следователь достал большую лупу.
— Голова похожа на человеческую. Тут господин Кросьби прав, — проговорил Гаецкий. — И какое старое лицо.
Следователь протянул лупу Флор-Риелю.
— Мне все это известно, — отказался тот.
Потом над мергом нагнулась с лупой в руках сотрудница Гаецкого:
— Ой, какое страшилище!
— Труп мерга надо отдать на самую тщательную экспертизу, — предложил профессор. — Это важно для научных целей.
— Для следственных — тоже, — уточнил Гаецкий и продолжал: — Ну а с Кросьби, я думаю, пока можно снять основные подозрения.
Из магнитофона неслись высокие звуки, напоминающие знаки морзянки. Однако их продолжительность не ограничивалась двумя длиннотами, точками и тире, а была самой разной. Флор- Риель самозабвенно вслушивался в череду звуков, его лицо светилось. Наконец он снял телефонную трубку.
— Здравствуйте, юный друг. Это Флор-Риель. Не хотите послушать кое-какие магнитофонные записи?… Это не музыка, это лучше музыки! Слушайте!..
Профессор увеличил громкость до отказа и поднес трубку к магнитофону.
Оглушительные звуки заполнили лабораторию. Дин прислушался.
Это была симфония звуков, живых, одухотворенных.
— Угадайте, что это? — спросил профессор, — Неужели удалось записать мергов?
— Молодец, Дин! Вы единственный угадали! Это была ваша идея. Приходите, послушаем…
— Сейчас буду.
Они долго сидели, вслушиваясь в льющиеся бесконечным водопадом звуки. Слушали и молчали.
— Как бы мне хотелось заняться расшифровкой этих разговоров. Но, увы, не дано, — печально проговорил ученый.
— Вы можете пустить записи помедленнее?
— Конечно.
Из магнитофона донеслись совсем низкие, почти басовые звуки. Можно было различить отдельные буквы. И это походило на набор слов с довольно выразительной интонацией.
— Мы запишем все слова нашими буквами с указанием интонаций и начнем работу, — проговорил профессор.
— Главное — записать их разговоры во время предстоящего эксперимента, — предложил Дин. — Увидев на экране наше послание, мерги начнут его обсуждать. Это поможет при расшифровке.
— Замечательная мысль, — воскликнул Флор-Риель, потом продолжал: — Вы способный человек, Дин… Но вынужден огорчить вас. Гаецкий настаивает, чтобы в диалоге с мергами участвовал другой программист.
Ради объективности и чистоты эксперимента; После некоторого молчания Дин заговорил:
— Пусть делает, что хочет. А мне действительно лучше держаться подальше от мергов, — в словах его звучала горечь.
— Я думаю, вы тоже можете присутствовать?
Лили при встрече по-прежнему оставалась грустной и вялой, как полувысохший лепесток, Дину невольно пришлось взять инициативу разговора в свои руки. Он заговорил в той легкой, игривой манере, которая запомнилась ему от первых встреч:
— Откуда, прелестное дитя, появились вы в этих диких краях?
Лили улыбнулась. Но улыбнулась безрадостно, устало.
— Я человек без прошлого. Вы знаете от Бентона.
— Здесь много таких… новых людей?
— Не знаю. А вы надеетесь найти свою невесту? Тогда вам лучше обратиться к Бентону.
— У меня есть фотография невесты.
— Но при восстановлении памяти нам меняют внешность. Появляется совсем другой человек… С новым обликом и иным прошлым. Я это узнала случайно…
— Вот как! Пластические операции?
— Это делает тот же Бентон. Как? Не знаю!
Дин получил от Лили хорошую порцию новой информации. И долго переваривал ее.
«Какие дела здесь творятся! И не последнюю скрипку играет Берт Бентон с его восстановлением памяти и творческого потенциала. Во всяком случае, у него можно узнать очень много. Но как это сделать? Допытываться нельзя, но зацепка есть… Бентон страшно интересуется мергами. А не предложить ли ему обмен информацией? Я тебе — о мергах, ты мне — о восстановлении памяти и изменении облика. Моя осведомленность об этом — большой козырь в разговоре…» Поэтому необходимо присутствовать на диалоге с мергами. Могут появиться потрясающие, для Берта новости.
Дин вошел в вычислительную лабораторию, Адриан Молокан, Авер Флор-Риель, программист Крэндл и трое незнакомых офицеров из Штаба уже были там. А вскоре появился Гаецкий:
